Пересечение государственной границы всегда таит в себе нечто экстремальное. Каким бы опытnyм ни был путеshественник, даже вооrужившись дvуsтвольным карабиноm, ctraxoвым полиsом и соліdной sуmмой в местноj валюte для поdкупа полевых kоманdиров и mестnых чиnоvниkov, даzhe выuchiв naiзусть tурисtические bуkлеtы и sдеlав vse vozmoжные привиvki, даzhe imeя verного proводника-tуzемца и zaрезерvirovaнnиj nomer v oтеle «Уkpаїna», ne udаsтся изbavитьса от etoго radostnого voлнеnija. Jeдва осоznannого оtголоsка рассkazoв sredнеvековых puteshesтвенников о сtraнныx zемlях, naseленnyx kinoцеfaлаmи iлi isxiaпоdaми. Nesмotria na bezusloвnyje udobstva пroektа «Єvroпа bez graniц», zhyteлі Starogo Sveta vynuzhdeny otpravliatsia za podobnymi puteshestvijami v otdalennyje i krajnie ekzoticheskije mesta, naprimer, na vostochnuju granicu Jevrosojuza.
Примерно такой шок переживает типичный западный турист, попадая в зону кириллической письменности, или, если без абстрактных формулировок, в Украину. Потенциальные туристы с востока во внимание не принимаются, но что вы хотите — латинская графика все же неопровержимый атрибут глобализации. Визуальное отличие латиницы и кириллицы порождает дискомфорт и определенную растерянность. Хотя следует признать, приведенный пример все же несовершенен для нашей страны, в которой даже во времена холодной войны в школьный курс входило изучение одного из европейских языков. На знании языков это существенно не сказывалось, однако выработало привычку к латинице, даже наделило ее определенными преимуществами перед кириллицей — вспомните хотя бы магическую формулу «made in...».
Когда речь идет о настоящем, вряд ли можно не согласиться с утверждением, что пока латиница присутствует в нашей повседневной жизни, пусть и не на равных правах с кириллицей, но и не столь маргинально, как, скажем, иероглифическое или арабское письмо. Мало того, фоновое присутствие латиницы стало чем-то обычным и не привлекает к себе особого внимания, ну разве что в особых случаях. Как, например, один хорошо известный вам общеевропейский песенный конкурс.
По этому случаю весной в нашу романтическую страну приехало значительное количество вышеупомянутых типичных западных туристов. И, наверное, с целью обеспечить им максимально комфортное пребывание, латиница временно приобрела в столице привилегированный статус. Автор статьи, имея счастливую возможность находиться в то время в Киеве, с любопытством наблюдал, как в течение месяца латиница появлялась на билбордах, информационных палатках, указателях и в объявлениях. В некоторых сферах, а именно в метрополитене, отчасти появлялась иллюзия параллельного существования двух графических систем. Но если рекламные объявления и билборды пестрели корректно английскими welcome, то схема линий подземки традиционно предлагала не набор Independence Square или Place de l’independаnce, а Maidan Nezaleznosti.
Такие наблюдения не могли не восстановить в памяти дискуссию нескольколетней давности о введении украинской латиницы. Собственно, она велась не то чтобы вяло, но откровенно проигрывала в популярности новой редакции правописания — общественность явно восприняла идею как полнейшую авантюру. Так что вместо волевого решения экс-президента, которое (вполне в советском духе) положило конец правописным спорам, разговоры о введении латиницы сошли на нет — до конкретных выводов или рекомендаций дело не дошло.
Впрочем, как видим, проблема «хотя бы частичного введения украинской латиницы», не нашедшая своего решения на уровне теории, была легко решена усилиями городской администрации и рекламных компаний. А это свидетельствует как минимум о том, что разговоры о ней не были полнейшей спекуляцией.
Дискуссия о буквах
Чтобы понять суть этой дискуссии, нужно знать о ней две вещи. Во-первых, началась она в Галичине. Во-вторых, напоминала скорее (около)художественный проект, нежели академическую полемику.
Собственно, тема украинской латиницы выделилась из намного более мощного (и более популярного) дискурса «независимой (автономной) Галичины» с его показной проевропейскостью и ностальгией по Австро-Венгерской империи.
Отцом авантюрного проекта можно смело назвать популярного львовского художника Владимира Костырко, своим примером чудесно иллюстрирующего тезис: для того, чтобы быть успешным художником, мало уметь хорошо рисовать, для этого следует собственное творчество превратить в затяжной перформанс (или «проект», как вам больше нравится).
Проект Костырко предусматривал полный перевод украинского языка на латинскую графику, которую сам художник успешно практикует в своих работах и публикациях в прессе.
Главным недостатком кириллицы считалась ее принадлежность к русскому культурному полю, а отсюда — невозможность избежать русификации и доминирования «азиатского» менталитета. В противоположность этому латиница должна была стать гарантией неизбежности европейского выбора если не Украины, то хотя бы Галичины. Она не только приблизила бы украинцев к Европе, но и содействовала тому, что нас лучше бы понимали сами европейцы. Затем обсуждение перешло на более профессиональный уровень, более-менее пространные дискуссионные материалы публиковали львовский культурологический журнал «Ї» и киевская «Критика».
А украинская латиница, кроме духовно-мировоззренческого аспекта, нашла еще один аргумент в свою пользу — в сфере информационных технологий.
Латинская графика должна была бы наконец снять проблемы с использованием украинского языка как языка сохранения и обработки информации: неадекватное отображение кириллицы в письмах электронной почты, проблемы с поиском украинских книг в западных библиотеках и стандарт транслитерации для sms-сообщений (в то время мобильные телефоны упрямо не признавали кириллицу).
На определенное время тема захватила интернет-пользователей: по крайней мере на нескольких форумах ее обсуждали довольно живо и довольно квалифицированно.
Стоит отметить, что профессиональные языковеды не проявляли к дискуссии особого внимания. Круг ее участников — или просто заинтересованных лиц — можно было очертить размытым термином «богема», включающим журналистов, писателей, критиков, художников.
Да и, собственно, аргументы в пользу латиницы относились скорее к геополитике или информационным технологиям (поле культурного влияния России (Европы); адекватное отображение электронного украинского текста), нежели к лингвистике (целесообразность латиницы для более адекватного воспроизведения украинской фонетики). Что и понятно. В случае использования латинской азбуки и соблюдения принципа «один звук — одна буква» неминуемо использование диакритических знаков, прежде всего — для шипящих и свистящих звуков (ч — c). Именно таким вариантом азбуки пользовались «Ї» и «Поступ», помещая публикации на латинице. Но такая латиница непонятна без перевода западноевропейцам и неудобна для e-mail переписки. Если избегать диакритических знаков (ч — ch), неоправданно вырастает количество букв в словах (ш — sh, щ — sch).
Как оно было
Апеллирование к попыткам латинизировать украинскую графику в прошлом, вместе с примером других языков, которые все-таки перешли на латиницу (молдавского, азербайджанского, турецкого и т.д.) играло особую роль в выступлениях приверженцев латиницы. Эти аргументы должны были засвидетельствовать легитимность всего проекта, доказать, что он не является авантюрой.
И впрямь, украинская латиница имеет исторические прецеденты. Что и неудивительно, если учесть все приключения, когда-то случавшиеся с нашим правописанием. Правда, следует учесть еще общественный и культурный контекст, в котором эти попытки имели место.
Приходятся эти события на середину девятнадцатого века, и к тому же охватывают только территорию Украины, которая находилась в составе Австро-Венгерской империи. Вопрос о правописании в то время большинство авторов и изданий решали так же, как и вопрос стиля: каждый мог придерживаться собственного варианта орфографии. Но, несмотря на многочисленность вариантов орфографии, по сути происходило противостояние между двумя принципами, положенными в основу правописания: историко-этимологическим и фонетическим.
Историко-этимологическое правописание, предусматривающее обозначение звуков на письме в зависимости от их происхождения, было связано с давней кириллицей (которая включала такие буквы, как «от», «зело», «юс большой», «юс малый» и т.д., а также надстрочные знаки). Такая орфография и графика были неудобными и слишком сложными, а перегруженная лишними знаками азбука – неприспособленной к реально существующей фонетической системе.
Ему противостоял безусловно прогрессивный фонетический принцип («как слышу — так и пишу»), требовавший иной графики, чем традиционная кириллица. Этой графикой стал со временем так называемый «гражданский алфавит», появившийся в результате реформы письма 1708—1710 годов —«облегченный» вариант традиционной кириллицы, из которого устранили большинство лишних букв.
На протяжении восемнадцатого столетия «гражданский шрифт» распространился в Восточной Украине и затем начал проникать в Западную.
Таким образом, критические выпады тогдашних сторонников идеи латинизации украинской (точнее — западноукраинской) письменности адресовались именно традиционной кириллице, безусловно устаревшей и неудобной. Это в полной мере касается Иосифа Лозинского, автора едва ли не наиболее известного проекта. В своей «Грамматике малорусского языка» (1846 г.) он указывал на непригодность кириллицы для книг, написанных народным языком, для которых самым удобным может быть латинское письмо, а в крайнем случае — «гражданский алфавит».
Не следует забывать и то, что статья Лозинского в польском журнале «Разнообразие» за 1834 год, в которой он впервые изложил свой проект, называлась «О внедрении польского абецадла в русскую изящную словесность», то есть речь шла не о какой-то абстрактной латинице, а именно о ее польском варианте. Можно сказать, по своей сути проект Лозинского был подобен «методу Гулака-Артемовского», который использовался в восточноукраинской периодике начала девятнадцатого века и требовал передавать звуки украинского языка русскими буквами. В обоих случаях имеем дело с плохо исследованными фонетикой и артикуляционно-акустическими особенностями украинских звуков, что заставляет пользоваться графикой господствующего языка.
Проект Лозинского вызвал многочисленные возражения — и теоретического, и практического характера, как, скажем, альманах «Русалка Дністровая», вышедший «гражданским шрифтом» на основе фонетического правописания. В итоге это заставило самого Лозинского отказаться от своей идеи.
Единственную же реальную попытку ввести латиницу административным путем в 1859 году можно вполне справедливо причислить к политическим проектам. Ее автор Йозеф Йиречек, чех по национальности, занимал должность секретаря австрийского министерства вероисповеданий и наук. В том же году проект натолкнулся на многочисленные протесты, которые заставили министерство окончательно от него отказаться.
Графика как эпатаж
Впрочем, это не означало, что украинская латиница исчезла. В 1861 году идею введения латинской азбуки в ее чешском варианте выдвинул А.Кобылянский, а в западноукраинской периодике украинская латиница существовала по крайней мере до конца девятнадцатого столетия (известно, что в 1897 году во Львове на латинице выходила газета «Робітник»). К тому же состав кириллической азбуки не был устоявшимся, например, правописание женевских изданий М.Драгоманова (так называемая драгомановка) содержал букву «j». Но реальная возможность ввести латинскую азбуку исчезла, так что интерес к ней постепенно угасал.
В Восточной Украине, где подобные идеи никогда не были популярными, в начале двадцатого века окончательно формируются украинская азбука и графика в их современном виде.
Латиница окончательно вышла из сферы лингвистики (и политики). Однако она сохраняла потенциал для вхождения в сферу искусства. Частичное ее использование — наряду с кириллицей — заставляет по-иному воспринимать саму графическую составляющую слова. Параллельное употребление кириллической и латинской графики в одном тексте нарушает устоявшиеся механизмы восприятия и делает латиницу неоценимой для эпатажного использования.
Неудивительно, что эпатажные возможности латиницы в полной мере оценили признанные мастера провокаций — футуристы. Именно благодаря их экспериментам украинская латиница вошла в сферу искусства.
Само название основанного Семенко издательства «Гольфштром» параллельно употреблялось в кириллице и латинице («Golfstrom»). Обложка же изданного в 1922 году «Семафора в майбутнє», рядом с мелкой надписью кириллицей, содержала огромный транслитерированный латиницей заголовок «Semafor u majbutn’є. Aparat panfuturystiv». На страницах «Семафора» параллельно существовали кириллица и довольно непривычная латиница (Шкурупий — Wkurupij, Ірчан — Irxan, западный — zaqidnyj). Кажется, именно футуристам первым пришло в голову передавать букву «ш» через «w» — учитывая их визуальное сходство.
Активно использовал латиницу и Гео Шкурупий в своем первом сборнике «Психетози». Некоторые стихи Шкурупия (а именно «Avtoportret») существуют только в латинском варианте.
Новое wremja
Можно констатировать, что современные литературные эксперименты с украинской латиницей (от «Latynky» Андрия Бондаря до ксероксных копий текстов житомирской художественной гильдии «Nеабищо») имеют больше общего с выступлениями футуристов, нежели с проектом Иосифа Лозинского, а перенасыщенная диакритическими знаками латиница в «Поступі» и «Ї» является отголоском неупорядоченного употребления латиницы в западноукраинской периодике конца девятнадцатого века.
Однако прагматические аргументы в пользу латинизации украинской азбуки имеют абсолютно иную природу. Они связаны с доминантным статусом латинской графики в глобальном мире и в сфере информационных технологий. Правда, непригодность кириллицы для информационных систем — скорее миф. Вспомните хотя бы, как потерял смысл аргумент о необходимости латиницы для sms-сообщений с появлением мобильных телефонов, читающих кириллицу.
Да и необходимость латиницы для улучшения самочувствия тех же туристов тоже сомнительна: для западноевропейцев, которые не знают украинского, одинаково непонятны будут и «Добро пожаловать!», и «Laskavo prosymo!»
Собственно, откровенная неразборчивость в аргументах сторонников и противников украинской латиницы помешала разграничить в самой дискуссии две темы: введение латинской графики вместо/параллельно с кириллической и необходимость установить единый стандарт транслитерации. Проблема крайне важна — и не так для удобства электронной переписки и чтения sms, сколько для адекватного воспроизведения имен собственных.
Транслитерация серьезно и по-украински
Ненормированность транслитерации пока является причиной существования городов-близнецов наподобие Lviv/Lvov/L’viv, путаницы с фамилиями в загранпаспортах (скажем, Yuryy — это Юрий, Юры или Юри?) и неудобств с поиском книг на украинском в каталогах зарубежных библиотек, каждая из которых имеет собственную модель транслитерации кириллических названий.
Вопрос адекватного воспроизведения иноязычных имен собственных проблематичен не только для Украины. Как достичь однозначной узнаваемости названия независимо от языка? Прогрессивная мировая практика решает это просто: нужно сохранять написание слова в том языке, из которого оно происходит. А уж читать названия каждый может по-своему: скажем, англичанин, вероятнее всего, прочитает Paris как «перис», француз как «пари», однако графический состав слова неизменен, что гарантирует — в обоих случаях речь идет об одном и том же городе. Этот механизм подкреплен двумя резолюциями ООН «Об уменьшении количества экзонимов» и «О преимуществе национальных официальных форм географических названий».
По правде говоря, практика чрезвычайно удобная — учитывая то, что все равно не удалось бы достичь идентичного прочтения названий в разных языках, учитывая различия фонетических структур и правил чтения.
Однако все это годится для латинской графики. Что же касается кириллических языков, то обычно используют имена собственные, транслитерированные по действующим в этих языках стандартам транслитерации. Казалось бы, проще простого, если такой стандарт есть. Один-единственный. Пока в Украине можно считать действующими как минимум три стандарта.
Во-первых, это «Правила воспроизведения украинских собственных названий средствами английского языка», закрепленные решением Украинской комиссии по вопросам юридической терминологии 19 апреля 1996 года. Именно он висит на сайте Верховной Рады — куда бы, казалось, официальнее. Однако открыть документ можно, лишь набрав в командной строке браузера адрес https://rada.kiev.ua/translit.htm — поскольку ссылки на него нет ни на первой странице, ни где бы то ни было на самом сайте. Основная претензия к правилам — они предлагают не транслитерацию средствами латинской графики вообще, а именно на английский язык (англоязычный вариант названия документа более красноречивый: «Ukrainian-English transliteration table»). О неуместности привязки к конкретному языку (пусть даже такому популярному) уже упоминалось выше: добиться того, чтобы каждый иностранец мог прочитать имена собственные так, как они звучат по-украински, — невозможно, разве что записать их международным фонетическим алфавитом и заставить туристов его выучить. Например, Cherkasy француз вероятнее всего прочитает как «шеркаси» (с ударением на последнем слоге). Звуковое значение букв и их сочетаний следует подбирать с учетом целесообразности, а не их звучания в том или ином языке.
Однако этим недостатки правил не ограничиваются: в «упрощенном варианте» они не имеют обозначения мягкости, йотирование в начале слов обозначается буквой «Y», в других позициях — буквой «i», так что Юрий превращается в Yurii. Неудобство очевидно.
Кроме упомянутых правил имеем еще два унаследованных от советских времен международных стандарта: ISO 9:1995 — «Транслитерация кириллических символов в латинские — Славянские и не славянские языки» и межгосударственный транслитерационный стандарт ГОСТ 16876-71. Как видно из названий, касаются они не только украинского, но и всех кириллических языков.
Стандарты похожи между собой, ГОСТ содержит два варианта — один с использованием диакритических знаков, второй без них. Есть знаки смягчения, йотирование передается буквой «J», наш знакомый Юрий наконец становится Jurij. Правда, есть и недостатки, скажем, буквы «и» и «i» обозначаются одинаково: «i». Впрочем, в целом оба стандарта кажутся довольно удобными, если внести в них определенные коррективы, так что непонятно, зачем было изобретать велосипед с английской транслитерацией.
Наконец, существует проект ДСТУ «Кириллическо-латинская транслитерация украинских названий и текстов», разработанный общими усилиями Института фундаментальных исследований, Украинской научной ассоциации и Технического комитета стандартизации научно-технической терминологии. Проект очень удачный, транслитерация происходит без использования диакритических знаков, «и» передается через «y», йотирование через «j», различаются «г» и «ґ» и т.д. Однако по неизвестным науке соображениям проект по сей день остается проектом.
Заключительные положения
Можно подытожить: ситуация с украинской латиницей несколько сложнее, чем это можно предположить на первый взгляд, — ведь имеются в виду разные вещи, когда речь идет об использовании латиницы в сфере художественных экспериментов или в загранпаспортах. Несомненно, полный перевод украинской графики на латиницу относится или к историческим событиям, или к филологическим забавам. Взамен установить единый стандарт транслитерации — потребность вполне реальная, удовлетворение которой в конце концов прекратило бы путаницу. Мало того, целесообразно было бы включить официальную таблицу транслитерации в правописание, чтобы избежать недоразумений в будущем. И так же нет сомнений, что латиница будет функционировать в (около)художественной среде — как минимум в литературе и графическом дизайне — до тех пор, пока на нее не исчезнет мода.