«28 февраля — День прозрачной киностудии. Вы должны стать его свидетелем!», — призвал факс, разосланный по нескольким киевским редакциям и телекомпаниям. Руководство киностудии им. А.Довженко сообщало, что на парламентских слушаниях о кино «слово было предоставлено одной стороне, а точку зрения тех, кто переживает за развитие современной украинской киноиндустрии, не услышали». Журналистам обещали присутствие министра культуры Оксаны Билозир, предоставление «цифр, документов и отчета гендиректора киностудии за полтора года его пребывания на должности».
С утра у проходной киностудии собрались люди, которых недальновидные журналисты приняли за пикет. Из толпы торчали флаги некой партии, к искусству отношения не имеющей. Встречались лица знакомых кинематографистов, остальные бунтари имели непонятное происхождение. Среди пикетчиков энергично прохаживался секретарь правления Союза кинематографистов Владлен Кузнецов и голосом Кассандры выкрикивал: «Министр не придет! Обещала, но не придет!». Ему, очевидно, не поверили: толпа, возглавляемая режиссером Владимиром Савельевым, ринулась на штурм ворот, стремясь проникнуть в просмотровый зал киностудии, где и должна была состояться встреча коллектива с министром. Сломив сопротивление директорского охранника, тщетно пытавшегося придерживать ворота, «штурмовики» прорвались на территорию и, бодро помахивая флагами, направились к залу. Впереди шел счастливый Савельев. Среди киножурналистов он известен тем, что последний его фильм — «Тайна, которую унес с собой Чингисхан» — можно смотреть только по приговору суда, что он сражался с предыдущим директором киностудии Николаем Мащенко, принимал активное участие в свержении Анны Чмиль, в 2003-м собирался снимать патетическую картину о президенте Кучме, теперь объявил газават Виктору Приходько и полюбил Президента Ющенко. Такую последовательную любовь к совершенно разным президентам и столь же последовательное неприятие не менее разных гендиректоров некоторые кинематографисты объясняют банально: они уверяют, что Савельев давно мечтает возглавить киностудию. Своими мечтами ему удалось заразить определенное количество соратников: из гурьбы периодически доносилось «Приходько геть! Савельев — наш директор!». Человек, представившийся мне бывшим начальником транспортного цеха, признался: «Директором киностудии мы хотим видеть Савельева. Он упорный, честный, порядочный. Уберет отсюда эту мафию». — «Какую?» — « Которая здесь распаскудилась, развелась».
Вопреки прогнозам Кузнецова, Оксана Билозир все-таки приехала. В просмотровом зале ее глазам предстали мирно сидящие сотрудники, громогласные бунтари, притихший гендиректор и куча телекамер. Последние, как выяснилось, оказались для нее сюрпризом. Оксана Владимировна сообщила, что ехала на рабочее совещание с коллективом, с которым она хотела познакомиться, услышать, что он думает «о том, как живет киностудия, какие видит проблемы и пути их разрешения». А журналисты, по мнению министра, на таком совещании присутствовать не должны. Пообещав им рассказать все на пресс-конференции, министр сурово поинтересовалась: «Кто пригласил прессу?». Не получив ответа, она так же сурово попросила (приказала, порекомендовала — нужное слово пусть подчеркнут мои коллеги, побывавшие в тот день на киностудии): «Выведите прессу из зала!». Пресса «выводиться» не пожелала. Во-первых, ее пригласили. Во-вторых, ей успели понравиться слова «открытость» и «прозрачность», постоянно повторяемые новым руководством страны. В-третьих, пресса не любит, когда ее просят вывести словно горничную, нагло затесавшуюся в число хозяйских гостей.
Бунтари тем временем продолжали горланить, периодически заглушая Оксану Владимировну. Не дождавшись вывода прессы, министр покинула киностудию. Сразу после ее ухода, не понижая градуса кипения, кинематографисты принялись выяснять, кто в этом уходе виноват. Журналисты ринулись брать комментарии.
Виктор Приходько сообщил, что сегодня его оппоненты, «собрав всех уволенных сотрудников киностудии, которые не имеют сюда пропуска», «сорвали нам встречу с министром и прессой» (для четкости поясним: ворота штурмовали «уволенные»). «Мне не хотелось, чтобы после парламентских слушаний у министра сложилось впечатление, будто все кинематографисты настроены против меня. Я хотел, чтобы она напрямую пообщалась с сотрудниками киностудии», — сказал гендиректор.
Роман Балаян поведал, что к Приходько у него только две претензии: массовые увольнения и недопустимая манера поведения с подчиненными. А как менеджер, который начал наводить на студии порядок, он его устраивает. «Меня обычно такие вещи волнуют: у нас на студии была женщина, бывший художник по костюмам. Пьющий, нуждающийся человек. Я, как и другие, всегда давал ей деньги. Но сейчас я не знаю, есть ли у нее деньги на еду? Говорят, она по утрам стоит у проходной студии», — добавил Роман Гургенович.
Народный депутат Иван Гаврилюк, входящий в правление Фонда развития украинского кино, выразил возмущение по поводу «уровня культуры, проявленного сегодня кинематографистами». Его попросили прокомментировать слова мужа Оксаны Билозир, Романа Недзельского, потребовавшего у Приходько подтверждения того, что тот «подставил министра», не предупредив ее о появлении прессы.
— Думаю, цели подставить министра не было, — предположил Иван Гаврилюк. — Это прекрасно, когда присутствует пресса. Благодаря ей сразу видно, кто умный, кто талантливый, а кто бескультурный или бездарный.
После мудрого вывода нардепа я переключилась на директора студийного Театра киноактера Валерия Свищева. Последний тоже числится в уволенных и вместе с другими обвиняет Виктора Приходько в «вырезании театра под корень». Г-н Свищев перечислил достижения своего коллектива до 2000 года. Последующая деятельность характеризовалась глаголами «готовились» и «задумывали». Театру, оказывается, мешали жить еще при Мащенко. Дальнейший текст г-на Свищева привожу дословно, ибо сколько ни билась, не смогла уразуметь больше, чем было сказано: «Мы тогда писали письма в Минкульт, чтобы нам разрешили функционировать. Нам поставили вопрос, что туалеты и раздевалка, которые я сделал, принадлежат «ТЕТу» (телекомпания находится в одном здании с театром. — Авт.). Сказали — делайте свои туалеты, потому что это по закону, чтобы начал работать театр».
«Довженковский» юрист Андрей Войцеховский сообщил: «Деятельности в театре как таковой нет, а предусмотренное бюджетом финансирование не поступает. Потому мы обратились в Минкульт за разрешением на сокращение этого структурного подразделения. Когда руководство студии и Минкульт предложили Свищеву внести свои предложения по дальнейшей деятельности театра, ответа от него не поступило. А здание самого театра использовалось им не по целевому назначению».
Директор студийного музея Александра Довженко Жанна Гейнина отвела меня в музей, который «переплелся» с Театром киноактера своими помещениями и давними скандалами. По словам музейщиков, Свищев начал сооружать в здании театра какое-то увеселительное заведение. Отвоевал у них два подвальных зала. В одном оборудовал туалет на 16 «посадочных мест» (чтобы «начал работать театр»?). Сотрудники музея возмущались, но поделать ничего не могли: Николай Мащенко, который, как говорят, редко дочитывал до конца поданные на его имя бумаги, на письменной просьбе Свищева о передаче ему подвала под туалеты наложил резолюцию «Підтримую цю святу справу». При новом руководстве подвалы у Свищева отобрали, «посадочные места» ликвидировали, сделали ремонт (отремонтировали также крышу музея и поставили новые двери). В отремонтированные помещения въедут архив киноэскизов и остатки студийной библиотеки, полную ликвидацию которой также ставят в вину Приходько. Жанна Гейнина, раньше работавшая библиотекарем, рассказала, что библиотечный фонд долгие годы находился в ужасном состоянии. Чтобы спасти его остатки, новое руководство приняло решение: художественную литературу отдали гуманитарному лицею, театроведческую и справочники по кинотехнике — в институт Карпенко-Карого, книги по изобразительному искусству и архитектуре — в художественную академию. Вся литература по кино, а также раритетные издания, использующиеся как съемочный реквизит, остались на киностудии.
…Вот таким, вкратце, получился День прозрачной киностудии им. Довженко. Как и все предыдущие дни, он ясно показал, что проблемы с нашим кинематографом заключаются не только в отсутствии денег и законодательной базы. Первые найдутся, как только появится вторая. Но куда девать горы нетворческих амбиций и что делать с «уровнем культуры» тех, кто так сильно обеспокоен судьбой родного кино?
На следующий день, на брифинге в Минкульте, Оксана Билозир прокомментировала свой поступок на студии: «На следующий день после парламентских слушаний, когда некоторые говорили, что была выслушана только одна сторона, я вызвала директора киностудии Виктора Приходько и дала ему задание: подготовить мою встречу с коллективом студии, чтобы я могла услышать альтернативную точку зрения. Я планировала посетить корпуса, посмотреть, где находятся 48 арендаторов, о которых постоянно говорят, осмотреть общежитие, ознакомиться с техническим состоянием киностудии. Но когда пришла в зал, оказалась блокированной телекамерами. Хотя я пришла не для того, чтобы делать публичные заявления, а выслушать студийцев. И я поняла: мой приход хотели использовать для скандала. Но я никогда не позволю устраивать скандал там, где я как министр должна найти решение проблемы. Директор киностудии не предупредил меня о присутствии прессы. Это должна была быть рабочая встреча. Если Приходько, привлекая министра, захотел устроить еще одни парламентские слушания, это его проблемы. Для прессы я всегда открыта. Но я не позволю манипулировать своей должностью ради чьих-то интересов».
Вопрос о существовании украинского кино по-прежнему открыт. У Минкульта все еще нет четкой концепции его развития. Нельзя же принять за таковую невнятные рекомендации парламентских слушаний...