Журнал «Кино-Театр», как известно, появился около шести лет назад и занял свою нишу, не имея конкурентов (есть здесь свои плюсы и минусы). Эффект его вмешательства в мир приравнивался к эффекту щупальцев — он распознал необоротность глубинных процессов в культуре и предложил нам Слово о ней. В современных условиях это — вариант того, о чем Шекспир сказал как о «сказке, которую отваживаются пересказать безумцы». Журнал взял замечательный старт.
Год 2000-й. Тени иллюзий и мифов еще витают в пространствах текстов, но журнал меняет оптику. Случайность тем, оценок — частый гость в первых номерах — сегодня канули в прошлое. Журнал старается охватить кино- и театральный процесс как можно полнее, поэтому отслеживает премьеры, берет интервью у актеров и режиссеров, сценаристов и художников, привлекает внимание к фестивалям, галереям, перекрестью муз, к книжным новинкам, к жизни провинции (последнее очень важно). Не менее значимы для журнала встречи с Иваном Миколайчуком, Владимиром Денисенко, Николаем Кульчицким.
«Кино-Театр» открывает, в прямом понимании этого слова, новые художественные территории. Так случилось, когда он «поднял паруса» и «устремился в «иначесть» современного французского театра в версии Луиса ван Дельфта. И его «океан речи» выплеснул нам театр Р.Дюбияра и Филиппа Женти. И оказалось, что «путешествие человеком», которое осуществляет театр, сегодня расшатывает трон Аристотеля в пользу Арто и Кафки, происходит создание принципиально нового языка культуры.
Условием понимания феномена киномира Мартина Скорсезе Анита Пиотровская делает (правда, в просветительском дискурсе) социо-психологически-религиозную составную (устоявшаяся европейская традиция), определив линию поиска режиссером этнических ценностей на пересечении Малой Италии и новейшего американского мегаполиса. Вечно актуальная попытка соотнесения философий Христа и Будды, спроектированная на плоскость экрана, в последних работах мастера не придается избранной эстетике — сакральное и экран, в который уже раз оттолкнули друг друга. По- моему, тайна сакрального, при попытках материализовать ее современными технологиями, смотрит в пропасть. Но, возможно, это лишь моя точка зрения...
Когда об одном из интереснейших современных режиссеров — 57-летнем уроженце Техаса Роберте Вилсоне рассказывает Юрий Тарнавский, мы входим в его неожиданный театр инсталляции, движения, звука, текста так, словно поднимаемся на мистическую гору в Иране, где недавно семь дней длился один из спектаклей режиссера. Входим в чистоту и прозрачность воздуха и звука. «Предыдущие дни: смерть, развал и Детройт 111», спектакль, построенный на текстах Умберто Эко, сталкивает современный апокалипсис и Начало бытия. Музыка Сакамото, аскеза, элементы театра Кабуки, фигуры, которые не отбрасывают теней (загадка режиссера). Петух-пророк и Соча-сомнение, эстетика немого кино, визии виртуальной реальности — все это поиск нового синтеза визуально-вербальных основ всечеловеческой культуры. Не является ли он новейшей «цитатой» из предыдущих поисков Хлебникова, который мечтал о синтезе многих культур и цивилизаций — японской, славянских, ирландской, китайской? Не «воспоминанием» ли о будущем является эта эстетика? Об уже начатом будущем. Фиксируется протяженность традиций в пространствах человечества...
Как всегда, самое интересное — лица. Единство опыта «пишет», конструирует их как часть вселенной, поэтому умное интервью — всегда пригласительный билет к парадоксу. Лицо-иероглиф, лицо-мираж, лицо-укрытие. Всепроникающие и загадочные. К лучшим здесь относятся «лица» Киры Муратовой, А.Александровича-Дочевского, Степана Олексенко.
Журнал сильный там, и это понятно, где он на самом деле открывает новые для нас художественные территории или поднимает актуальные проблемы. Как, например, проблему «нестандартного пространства в театре» (Л.Субботина) или проблему театра как философии и этики Бытия или наоборот (все диалоги с Даниилом Лидером). Тема теории, которой так не хватает сегодня журналам, которые касаются гуманитарных материй, заслуживает отдельного разговора и в этом случае — ведь невнимание или недостаточное внимание к теории мстительно провоцирует капризные и опасные игры с оценками спектаклей, фильмов, событий. Делает критику преимущественно вкусовой, слишком произвольной, иногда безответственной, хотя к самой статье как к статье вроде бы и не возникает каких-то особых претензий, она часто написана грамотно и свидетельствует вроде бы о художественном феномене. Но как раз в этом «вроде бы» и прячется бес. Происходит потеря объекта. В самом деле, почитаешь в журнале рецензии на спектакли и фильмы — и «переполнишься гордостью за состояние нашей культуры, и в частности театра и кино». А придешь непосредственно в театр, заглянешь в пустой кинозал — печально и жутко. Возникают две реальности — журнальная и реально- художественная (анти- или внехудожественная).
Прочитайте хотя бы рецензии на спектакли «РеХУвіЛІЙзор» или «Гамлет» в Молодом театре Н.Мирошниченко и Л.Иванишиной, или на спектакль «За двумя зайцами» у франковцев. В первом случае изначально интересная и плодотворная идея смыслового отражения, идея модерна в реальной режиссерской визии сформировала эстетический «кич», для которого у современного молодого автора рецензии находятся оценки, удостоверяющие появление едва ли не самого Станиславского вместе с Курбасом (!). Вместо того, чтобы разобрать реальные элементы поиска, который хотя и не увенчался успехом, но имеет свои, возможно, полностью оправданные риски, критик подменяет понятие — и тогда «кич» можно назвать буффом, а энтропийный смысл закамуфлировать под «новый смысл». Разве нельзя найти деликатный градус точности и моральной правды — ведь отыскала их Л.Брюховецкая для фильма «АVE, Магіа» или О.Левченко в рассказе о днях Мосфильма в Киеве? (Вообще кинокритика оказалась значительно менее комплиментарной, чем театральная, и трезвее.) Картонные короны не прибавляют театру достоинств, а избыточные эпитеты зависают над пустотой. Критика без оплота на теорию идет к созданию нового опасного иллюзорного пространства. Это путь к потере профессии. Особенно сейчас, когда приоритеты классической культуры радикально пошатнулись. Понятно, журнал не специально-теоретический и не может отвечать за кризисное состояние современного театро- и киноведения, но последствия кризиса при отсутствии ее трезвой оценки «отменяют» и профессию критика. Сегодня, в наиновейшей истории, это именно так.
Неумолимое веление исторического момента — потребность актуализации теоретического направления — отразилось, в частности, в статьях Д.Горбачева «Неслучайность «Арабесок» и Н.Ермаковой «Украинская режиссура на сломе времен», в материалах «круглого стола» «Театр: потребность эксперимента». Но проблем, которые существуют анонимно, без нашего распознания их, слишком много: здесь и современный диалог модерна и постмодерна, и проблема автора (умер он все же или нет?), и проблема «хитрого» нового «героя», и...и...
Охота на счастье продолжается. Изысканному отшельнику — витальной силы и достойных конкурентов!