Если честно, призывы «поддерживать роль культуры в обществе» вызывают у меня недоумение. Сказавший такую фразу, скорее всего, либо не знает хорошенько, что такое «культура» и как она соотносится с «обществом», либо намеренно старается свести культуру к эдакому страдательному залогу. Это ставшее привычным чувство не покидало меня на дискуссии, организованной фондом «Про Гельвеция» на этой неделе, в ходе которой известный благотворительный фонд надеялся выработать новые ориентиры для своей дальнейшей деятельности. С этой целью были собраны известные представители творческих негосударственных организаций и фондов.
Представителям артистических кругов нравится подчеркивать «себя в культуре». А если они к тому же представители артистических НГО — свою роль в «построении гражданского общества». С «гражданским обществом», наверное, они угадали. Здесь их роль была бы — и, может, когда-нибудь станет — несомненной, если бы помимо своей непосредственной деятельности (творческой) они взяли на себя организационно-политические функции. Ведь сила любой НГО не в том, что она существует, а в том, что она может (и должна) защищать интересы определенной группы граждан перед государством. То есть если она так недовольна законодательством в сфере своей деятельности, как наши артистические НГО законодательством в сфере культуры, она должна по крайней мере что-то сделать для изменения этой ситуации. НГО в системе гражданского общества — это средство влиять на власть, а если власть не поддается, это сила, способная организовать общество для оказания более массового давления. Роль НГО в первую очередь социально-политическая.
Ясно, что деятельность артистических НГО должна разворачиваться в том же организационном поле. И речь идет уже не об организации выставок и фестивалей, а хотя бы о защите того социального сектора, который представляет организация. В данном случае — защите тех, кто подвизается в области искусства.
Но большинство наших артистических НГО создавались в лучшем случае для организации профессиональной деятельности — как оргкомитеты фестивалей, театральные ассоциации, галереи и их объединения и т.д., то есть для решения в первую очередь творческих задач. В худшем — они регистрировались под определенные программы и направления благотворительных фондов и в дальнейшем образовывали «околофондовую тусовку», сквозь которую «непосвященному» уже было не пробиться. Редкая артистическая НГО, была организована с целью лоббирования интересов творца.
Наверное, то, что наиболее живым искусством в Украине теперь занимаются НГО — неизбежно. Основная масса театров, концертных залов и коллективов, музеев, библиотек и т.д. — государственные структуры, живущие на очень скромные средства и вынужденные сверять каждый свой шаг с «генеральной линией» министерств и ведомств, которая давно перестала быть не только прямой, но и просто видимой. Частные театры, коллективы и т.п. прорастают крайне медленно в условиях отсутствия меценатства и арт-менеджмента. Причем нет гарантии, что сразу после принятия (если таковое случится) давно желанного закона о меценатстве у творцов вечных ценностей отбоя не будет от желающих обеспечить их на всю оставшуюся жизнь. Мецената еще воспитать надо. Поэтому хорошо бы начать хотя бы с цивилизованного спонсорства (спонсоров у нас тоже иногда называют меценатами — то ли не совсем понимают разницу, то ли так, мелкий подхалимаж). Поэтому «независимое» искусство пока остается уделом творческих НГО и поддерживающих их фондов.
Идиллия длилась около 10 лет. Но вот основные фонды, работавшие ранее с артистическим третьим сектором, стали в лучшем случае реформировать, в худшем — вообще сворачивать свою «культуртрегерскую» деятельность. Они с какой-то несвойственной «буржуям» наивностью полагали, что 10 лет должно было хватить на то, чтобы сделать наш третий сектор более-менее самостоятельным. Что за этот срок можно было найти источники финансирования, отвоевать у государства хотя бы «прожиточный минимум» законов, обеспечивающих деятельность творческих организаций. Они не учли ряда нюансов: во-первых, то, что они имеют дело с артистами, которые, уходя в «третий сектор», искали возможность свободно творить, а не воевать за свои права (когда им приходится воевать за свои права, они очень жалуются). Во-вторых, что они имеют дело с нашими артистами, имеющими некоторое (а иногда — немалое) советское прошлое, заставляющее их жаловаться друг другу на государство, но не позволяющее в то же время повысить на это государство голос.
Ситуация сложная и грустная: с одной стороны наши артисты тешатся тем, что решают высокие проблемы — «поддерживают роль культуры» или «творят культуру», или еще что-то такое. То есть они не «занимаются искусством» — тем, что они умеют, чему их учили (и, видимо, неплохо учили), — они не «просто артисты», «просто художники» и т.д. Это вышло из моды. Теперь наши творцы «решают судьбы культуры». В этом они уже убедили не только фонды, но даже самих себя и очень обижаются, на тех, кто с этим не согласен, но это тема отдельного разговора.
Грустно то, что даже аналитики (правда, тоже «околофондовые») становятся жертвой подмены понятий. Так, в уже неоднократно упоминавшемся на наших страницах аналитическом докладе «Ключевые проблемы и перспективы развития культуры», к которому апеллировали участники дискуссии, автор на полном серьезе сетует на «раздутость» понятия «культура» (с, соответственно, ее функций), в которую входят все СМИ включая национальное телевидение, а не только «культурные программы». Эти сетования можно понять, когда речь идет о распределении бюджетного финансирования. Но если говорить об определении границ «функции культуры», то возникает вопрос №1: а что, простите, мы будем понимать под культурой? Набор библиотек (без читателей) и музеев (без посетителей)? Или творческих акций — неважно, одноразовых или регулярных — на которые приходят одни и те же люди? Проблема культуры — это проблема человека, а не музеев и библиотек. И меня в связи с этим раздражает узость «функции культуры» — будь моя воля, я бы включила туда еще и сферу воспитания.
Понятно, что «проблема человека» глобальна — хотя это на самом деле единственная проблема, достойная безотлагательных рассмотрений и решений. Но ее глобальность не должна быть поводом для подмены понятий, в результате которой «культура» превращается в «искусство» с небольшим довеском таких «резервуаров духовности», как музеи и библиотеки. Вопрос, который по идее должны были бы ставить перед собой участники подобных «встреч по проблемам культуры», надо наконец вывести из области «проблем искусства», связанных с финансированием, распределением грантов и т.п. и пододвинуть ближе к собственно культуре. Хотя бы в том секторе, который близок и понятен нашим деятелям искусств: как преодолеть отчуждение между человеком и произведением, как из «среднего украинца» сделать читателя (а стало быть, посетителя библиотеки и покупателя книги), зрителя (посетителя театров и творческих акций) и т.д. В конце концов, кому, как не артисту, быть в этом заинтересованным? Ведь только человек и может быть зрителем.