Кабаре-дуэт «Академия» в наши «ну очень смешные» времена умудряется не терять чувство юмора, совершенно необходимое для работы в том редком жанре, который представляют Саша и Лола. Парадоксальность их сценического имиджа кого-то забавляет, кого-то восхищает, кого-то раздражает, но ни у кого не возникает сомнений в профессионализме этих эстрадных артистов. И именно о ней, о прекрасной и капризной, великой и смешной, мудрой и детской профессии актера говорили мы с Сашей в киевской квартире его родителей в перерыве между выступлениями дуэта в ночных клубах родного города, наконец-то открывшего от удивления глаза и обратившего свой взор на эту необычную пару.
- Саша, объясни, пожалуйста, в каком жанре работает дуэт «Академия»?
- Ты знаешь, почему говорят, что у «Академии» нет музыкального стиля? Потому что его не может быть, вся наша эстрадная музыка вторична. А мы работаем в жанре кабаре, в котором исполняются песни, танцы, шутки, импровизация, розыгрыши… Понимаешь, мы делаем видеопесни, видеокартинки.
- Ты знаешь, у меня сложилось впечатление, что вы с Лолой и с журналистами разговариваете, не выходя из образа. Вы что, и их любите разыгрывать?
- Тут дело вот в чем: есть журналисты и журналюги. Так вот, журналюгам мы объявили войну после серии оскорбительных публикаций об артистах. Например, недавно вышла статья о Пугачевой, совершенно омерзительная, которую написал один подонок, работающий в «Московском комсомольце». Она раньше машину мыл у Пугачевой, а теперь стал журналистом. Родственные профессии, не правда ли? Мы с Лолой пообещали, что будем бить морды всем журналистам, которые о нас напишут гадости. Мы при нашей «Академии» открываем фонд штрафов и будем откладывать деньги на штрафы за избитых журналистов. Они думают, что мы будем в суд на них подавать, а мы сделаем все, чтобы они на нас в суд подавали и чтоб боялись нас и трепетали! С дилетантами надо бороться только так. Ты знаешь, мы были сейчас в круизе «Поле чудес». В тот день, когда снималась игра, на пароходе была качка, Леня Якубович отравился рассольником, у него была температура, но, несмотря на это, он вышел и провел игру, пошатываясь и покачиваясь. А в «Московском комсомольце» вышла статья: помятый подвыпивший Якубович, пошатываясь, кое-как, пошловато шутя, провел игру. И все, понимаешь, у Лени - шок, он вообще человек ранимый. Его очень легко обидеть и его не за что обижать. Он позвонил нам и спросил: «Саша, за что?» И действительно, за что? Есть, правда, в Москве один человек, которого я уважаю как журналиста и как человека, умеющего высказать свое мнение. Это Евгений Додолев из газеты «Новый взгляд». Кстати, журналюги - слово, придуманное Градским, который особо ненавидит журналистов за вторжение в личную жизнь. Но у меня нет ненависти за это вторжение, потому что человек, в личную жизнь которого не вторгаются, непопулярен и неинтересен. А вот оскорблять артистов нельзя! Как-то «Аргументы и факты» написали, что мы у одного композитора купили шесть песен по миллиону за каждую. А мы купили у этого композитора одну песню и за гораздо меньшие деньги. Представляешь, что такое было 6 миллионов два года назад? У нас и денег таких не было!
- Я разделяю твое возмущение подобной писаниной, но скажи, как бы вы с Лолой отнеслись к серьезной критической статье о ваших концертах, если эта статья оказалась нелицеприятной для вас?
- Профессиональные музыкальные критические статьи закончились на советском журнале «Эстрада и цирк». Там статьи, может быть, были немного допотопными, но, по крайней мере, их писали люди, получившие специальное образование. А сейчас не выходят ни положительные, ни отрицательные, потому что никто не знает предмета обсуждения. Выходят только гадости о личной жизни. Правда, в том же «Московском комсомольце» появилась статья о наших сольных концертах, которые прошли в зале «Россия» в ноябре. Если бы у тебя была возможность прочитать эту статью, ты бы согласилась, что она объективна и в каких-то местах не очень для нас приятна. Но мы были вынуждены признать, что это - настоящая критическая статья, и в ней написана правда. Хотя мы гордимся этими концертами, хотим их привезти в Киев, потому что мы пять лет занимаемся этим делом и впервые выступаем с сольными концертами. А в статье было написано, что дуэт «Академия» до концертов в «России» воспринимался на советской эстраде как - некий вариант Тарапуньки и Штепселя. Они немного поют, немного шутят, немного чего-то ведут по телевизору, немного снимаются в рекламе. А эти концерты показали, что они на самом деле здорово поют, здорово танцуют, умеют держать зал и два часа на сцене в декорациях, 150 кубических метров объемом, действуют вдвоем, и это нескучно и интересно.
- Саша, оглядываясь назад, назови свою самую удачную шутку.
- Я на спор в свое время придумал рекламу «Очень смешные цены». Я сказал, что придумаю фразу, которую через месяц будет знать вся страна. Когда я умру, может, песни мои никто не вспомнит, а эта дурацкая фраза о нашей дурацкой стране останется навсегда.
- А теперь давай поговорим о Киевском эстрадно-цирковом училище. Кстати, Лола тоже там училась?
- Нет, Лола училась в Тамбовском институте культуры на режиссерском отделении. А об эстрадно-цирковом училище, что я могу сказать? Меня в 82 году приняли на второй курс. Мне было 22 года, а все остальные ученики - 14-летние. 90% студентов были неликвидными артистами, без будущего. Понимаешь, есть понятие профессии: если у человека слабые ноги, его не берут в борьбу. Есть такой показатель у артиста, которому меня научила мой киевский педагог, замечательная женщина Мария Немировская, она сейчас живет в Израиле. Необыкновенно образованный человек: музыкальная школа, музучилище, консерватория и ЛГИТМИК! Первое, чему она меня научила: «Опасайся оценки своей работы со словом «мило». Пускай ругают или говорят «очень хорошо». Действительно, «мило» - это какая-то вялотекущая венерическая болезнь. И второе, чему она научила: «Что бы ты ни делал на сцене, хоть матом ругайся, но если это сделано хорошо с точки зрения профессии, то это допустимо». А понятие «хорошо» для артиста включает: со вкусом, тонко, в образе, по теме. Все зависит от того, по делу ты что-то сказал или ты просто эпатируешь публику, чтобы завоевать ее. Понимаешь, я считаю, что высшая точка в искусстве - трагифарс. Так что Марии Немировской я очень благодарен, а вот мастерства актера в эстрадно-цирковом училище за три года, что я там учился, у нас не было ни одного занятия. Правда, танцевать меня там научили - и это пригодилось.
- Саша, ты ведь поступал в училище вместе с ансамблем «Шляпа». Ты не жалеешь, что ваш коллектив распался? Как ты сейчас оцениваешь свой ансамбль с точки зрения профессионализма?
- То, что мы тогда делали, было непрофессионально, на уровне самодеятельной песни, хотя то, что я пел под гитару сам или с ансамблем, всегда было ближе к эстрадному направлению. Я настаивал на том, что нужно ехать в Москву, жить в Москве, сниматься на телевидении. Петь у костра - очень хорошо, но это другой вид деятельности. Петь на закрытых или открытых фестивалях, на холме, в лодке, под парусом - отлично, но мы закончили эстрадно-цирковое училище, а это - уже профессия. Мы же с ансамблем «Шляпа» работали около двух лет в Одесской филармонии. В Киеве нам не давали петь, нас снимали на телевидении и вырезали. Меня вызвал к себе главный редактор детской редакции радио и подсунул мне книжку поэтессы Галины Кальской. Ты не знаешь такую поэтессу? Стыдно… Надо знать. Я открыл первое попавшееся место в книжке и прочел: «В мого тата-депутата справ багато». Это был 84-й год. Мне предложили написать серию песен на эти стихи. Я отказался.
- Почему ребята из «Шляпы» Дима, Марина и Алена не хотели ехать с тобой в Москву?
- Один раз мне удалось их вывезти. Мы пошли на телевидение на худсовет, друзья мне сделали какой-то липовый пропуск. Там я впервые увидел живого Таривердиева (я недавно с ним разговаривал - он не помнит). Весь худсовет умилился: «Показали «живьем» песни, какие славные ребята! Надо что-то для них сделать. Давайте их снимем». И нас сняли после этого в программе «Мир и молодежь». Потом я год отправлял свои сценарии в детскую редакцию, в «Будильник». А в «Будильнике» своя мафия была, им сценарии нравились, но они их никому не показывали. Но когда стали делать новую передачу «Отчего и почему», к кому-то в руки попали мои сценарии. Там были мои песни на стихи хороших детских поэтов. Нас пригласили, и мы сделали пять передач, о чем я не жалею и даже с ностальгией вспоминаю. Но потом получилось так, что заставить репетировать Диму, Марину и мою бывшую жену стало очень трудно. Я не понимал, почему они не хотят репетировать. Неужели они считают себя профессионалами? Я даже сейчас не могу сказать, что я - профессионал, потому что всегда есть на кого равняться. Короче говоря, я хотел идти дальше, но кроме меня этого никто не хотел. А потом у всего коллектива начались проблемы личного плана, происходил развал как в личной жизни, так и в творческой. Но иногда, у настоящих, кстати, профессионалов, развал в личной жизни не является поводом для развала в творческой жизни. У нас так не получилось. Они мне говорили: «Ты что думаешь, ты из Киева приедешь в Москву, и тебя Алла Пугачева будет в гости приглашать?» А я не хотел признавать, что я - такой, как все, это нормальное тщеславие любого актера, который пытается что-то сделать, подскочить, подпрыгнуть, вырваться вперед. Что такое работа? Это то, без чего нельзя обойтись. А эта работа для них такой каэспэшной и осталась. Понимаешь? Хотя мы проучились три года в училище, ничего не изменилось, мы не стали лучше играть, петь, никто из нас толком ничему не научился. Был один момент, когда нам надо было ехать на съемку детской передачи на Шаболовку. А они сказали, представляешь, что не поедут. «Если ты такой умный, иди и снимись сам, может, у тебя крыша поехала». А у меня крыша поехала на тему непрофессионализма. Я один не стал сниматься, потому что никаких ущербных съемок быть не могло. Так постепенно ансамбль «Шляпа» перестал существовать. Зато сейчас я занимаюсь любимой работой.
- Помнишь, у тебя бывали домашние концерты московских бардов, например Алика Мирзаяна?
- Я до сих пор люблю его «Посвящение Элле Фицджеральд», я на его концертах и в Москве бываю. Мне как нравился Ким, так Ким он и остался, как говорится. С авторской песней в политическом плане произошло то же, что и с рок-музыкой. Когда это было в подполье, все было искренне, со знанием дела. Когда ты что-то делаешь, понимая опасность, у тебя по-другому глаза горят. Меня никто авторской песне не учил. Я зашел в магазин «Мелодия» на Красноармейской, услышал песню «Пока земля еще вертится» - и сказал, что вот это я хочу. Я не знал, кто такой Булат Окуджава, я купил все его пластинки, а потом - все его сборники стихов, из-за него я научился играть на гитаре, и первая песня, которую я сыграл, была «Пока земля еще вертится».
- Саша, а с Лолой ты познакомился в Киеве или в Тамбове?
- В Одессе. Мы там вместе работали в филармонии. Сначала мы возненавидели друг друга, а потом из этой ненависти выросла любовь. Мы расстались с нашими семьями и отправились попытать счастья в Москву.
- Вы с самого начала собирались петь дуэтом?
- Нет, что ты! Лола хотела быть певицей, а я собирался стать ее продюсером. Вообще это очень грустная история, как нам сначала пришлось пробиваться в Москве. Был такой период, когда мы жили на 10 копеек в день. То, что красивая талантливая женщина с претензиями связала свою судьбу со мной, заставляло меня шевелиться и все время доказывать ей, что я многое могу сделать. А потом мы случайно спели вдвоем - и родился кабаре-дуэт «Академия».
- Ну что ж, поздравляю вашего ребенка по имени «Академия» с пятилетием и с Новым годом!