Гете-институт в Киеве решил развить свой прошлогодний ошеломительный успех с проектом «Кино и музыка». Напомню, речь идет об оформившейся в 90-е гг. прошлого века идее адаптации фильмов «немого периода» к восприятию современной публики — через внесение в архивное зрелище цветовых и музыкальных компонентов. Ныне существует даже Европейская кинофилармония, которая разрабатывает это направление. Показать его достижения да еще вовлечь в него представителей украинской музыкальной культуры — таков замысел киевских гетеинститутовцев во главе с Йоханнесом Эбертом. По словам г-на Эберта, диалог наших культур через практическое сотворчество их представителей — такова принципиальная линия в его текущей деятельности.
Итак, с 22 по 24 марта с. г. в Доме кино можно было увидеть пять фильмов, четыре из которых были поданы с «живым» (!) аккомпанементом. Причем «Клад» Г.-В. Пабста (1922) и «Приключения принца Ахмета» пионерки полнометражной анимации Лотты Райнигер (1923—1926) сопровождали аутентичные симфонические произведения, написанные Максом Дойчем тогда же, в 20-е гг. Восстановил партитуры известный современный дирижер Франк Штробель, который, кстати, является худруком упомянутой Еврокинофилармонии. Он же и управлял нынче в Киеве отечественным ансамблем солистов «Киевская камерата» на фоне беззвучного экрана. Аншлаг, овации, повторные выходы на поклоны — полный триумф.
Профессиональное око киноэксперта не могло не отметить также изумительное качество изображения в старинных, но будто только что снятых фильмах. Горчило лишь томление генеральной проблемой: где грань между оригиналом и пусть даже улучшенной, но копией, между реконструкцией и модернизацией? Так, мне показалось, что все роскошество симфонизма в звуковом ряду «Принца Ахмета» вполне возобладало над более чем скромной изосутью архивного зрелища. Грубо говоря, хотелось слушать и слушать, а наивные тени мультика как бы снижали таковой порыв. Более гармоничными показались взаимоотношения «аудио» и «видео» в случае с «Усталой смертью» Фрица Ланга (1922). Здесь немецкому фильму свою музыку (и не только) подарил наш родимый композитор-экспериментатор Александр Кохановский. Экранная романтико-мистическая притча о всевластии смерти, будучи погруженной в акустически непредсказуемую среду авангардистской композиции, явно обогатилась новыми выразительными качествами. Экспрессия ладненько пришлась на экспрессию, и вышло славно. А когда в финале музыканты «сорвались» в стилизованный вокал, публика соответственно — в овацию. Изобразительно обновленный «Кабинет доктора Калигари» Роберта Вине (1920) обогатился цветовыми и соляризационными эффектами, а роль звукового посредника между шедевром киноархеологии и современным зрителем взял на себя другой украинский композитор «новой импровизационной музыки» — Александр Нестеров. Эта версия отношений живого с музейным мне тоже показалась безукоризненной — диалог, эмоциональное самопроявление по поводу «экспоната», но не на поводу у него. Возможно, это и есть оптимальный вариант сближения художественных эпох.
На сей раз именинником ретроспективы оказался Ф.Ланг. Еще один его фильм, уже звуковой, был в программе. С названием по нашим временам тревожно-символическим: «М» («Убийца среди нас») (1931). Нет, здесь не о том, о чем вы подумали, а о маньяке, истребляющем маленьких девочек. В свое время в названии заподозрили нечто неладное и нацисты, мешавшие началу съемок. Между тем сумеречный сюжет разрешается весьма оптимистично: всеобщая солидарность горожан, включая даже сообщество «честных» преступников, оставляет киллера в разоблачительном одиночестве, в отовсюду заметной изоляции. А еще Лангу была посвящена фотовыставка, которая в духе немого кино — без слов — демонстрировала наглядно, откуда родом впечатляющие кинообразы этого мастера. Подобное молчаливое киноведение, как и зазвучавшее собственное «немое» кино, для нас пока что — далекая мечта. Завидно. Однако акция Гете-института попутно доказала давно известное: мы тоже можем, если захотим. Остается овладеть искусством хотеть на «их» уровне.
На фото: кадр из «Мегаполиса» Фрица Ланга (1926).