Среди литературного созвездия Игорь Павлюк — личность неординарная, интересная. Он автор 27 книг, свыше трехсот публикаций в периодике. Учился еще в Ленинграде — в Высшем военном инженерно-строительном училище, но «вылетел» оттуда за вольнодумство... И оказался в «ссылке» в забайкальской тайге, где строил автомобильную дорогу. С середины 80-х начинается его журналистская и литературная деятельность. Он был и поэтом-пилигримом, и монахом, путешествуя по Соединенным Штатам, другим странам. Преподавал, защищал диссертацию… Сегодня Игорь Павлюк — профессор Национального университета «Острозька академія», член редколлегий некоторых журналов… И, как известно, лауреат Народной Шевченковской премии.
— Пан Игорь, первый вопрос, возможно, традиционен: в чем миссия современного литератора? И насколько такая миссия затребована обществом сегодня?
— Это слишком широкая тема. Собственно, литература, как известно, вообще занимается поиском смысла жизни и ее вкуса... Поэтому думать — это одно, чувствовать — другое, а менять что-то в этом мире — еще иное. В невидимый мир как в скрытую камеру верю, конечно, чувствую его. У меня уже тот возраст и опыт, когда интуитивно почти безошибочно различаю родное и чужое, друзей и врагов. Различаю то, что могу лишь описать, и то, что способен изменить...
— В литературе иногда делают разделение на «сельскую прозу», «городскую поэзию». Все это, конечно, довольно условно. Лично вы себя причисляете к «сельским» или «городским» литераторам?
— Я человек природы. Воспитывали меня деды-прадеды в волынском лесу (мама умерла, родив меня), а с 17 лет — аристократы Петербурга, зеки среди сопок Забайкалья, куда меня сослали строить секретную дорогу за то, что я решил оставить военное училище и стать поэтом...
Вернувшись домой, в Украину, я понял, что никогда насовсем не покину ее, как бы далеко ни залетел. В село езжу часто. У меня там «избушка на курьих ножках» у озера.
Видеть современное село с разоренными родительскими гнездами мне больно... Пытаюсь вмешиваться в его жизнь и как писатель (описываю современные проблемы в повести «Біографія дерева племені поетів», романах «Мезозой», «Буг», стихотворных циклах «Провінція», «Село ХХІ. Ретромодерн»...), и как журналист: организовывал сходку крестьян для разборок с бывшим председателем колхоза по поводу раздела колхозной земли и техники. Там много эмоций и криминала. Как и раньше — когда землю делили наоборот.
— Борис Олийнык пишет о вас: «З-поміж поетів свого покоління Ігор Павлюк стоїть дещо осібно»... В чем «осібність» — если сделать попытку самоанализа?
— Конечно, со стороны виднее. Сказать, что большинство современных художников, моих ровесников, — «дети асфальта», а я — травы, мало что объяснит... То, что я пишу и прозу, и драматические вещи, и стихи, научные монографии, тоже не является особой приметой, харизмой, планидой. Стараюсь быть как можно более независимым. Хотя любовь к нашим лесам, степям, озерам, звездам над могилами предков — так же, как и слава, — святая зависимость, очевидно. Одним словом, пусть разбираются критики и читатели.
…Христос — как один из крупнейших поэтов мира, которого сейчас, кажется мне, даже не заметили бы, не распяли бы, а просто цинично посмеялись бы над ним, — учил любить врагов. И где же они — достойные, «любимые, милые» враги?.. Вижу вокруг себя или же достойных аристократов духа, как вот Лина Костенко, Борис Олийнык, Мыкола Шудря, Игорь Калинец, Мыкола Малахута, который действительно геройски издает в Луганске украинские книги и «Літературну газету», или же каких-то мелких пасквилянтов. Об отношениях с ними я в мемуарах напишу. Читателей становится все больше. Не успеваю отвечать на письма, звонки. Вот вам и смысл жизни.
— Одна из ваших монографий называется «Митець — влада — преса». А как вы относитесь к политике сейчас?
— Говорят, в благородных компаниях не принято говорить о деньгах, религии, политике — о плохом. Но об этом же и интереснее всего говорить, спорить. То, что у нас принято называть политикой, мне как нормальному человеку, мужчине, отцу двух взрослых дочерей, уже давно отвратительно, как и всем. Как неисправимый романтик, я отстоял Майдан все ночи. Но у нас время распада империи, когда можно купить любовь, диплом, «справедливость», — только печаль осталась самым честным чувством. Поэтому мои последние стихи очень грустные.
— Если читатель предложит именно вам сделать выбор: на какую из книг стоит обратить внимание в первую очередь?
— Возможно, это повесть «Біографія дерева племені поетів», романы «Мезозой», «Вирощування алмазів», «Буг», повесть «Масовка», книги лирики и драматизированных поэм «Магма», «Бунт», только что изданная книга социальной лирики «Україна в диму»... монографии по теории и истории прессы, а именно «Діагностика і прогностика брехні», например.
Некоторые произведения печатались в журнале «Кур’єр Кривбасу» (2002, 2004, 2005 годы), там же готовится в печать роман «Буг». «Масовку» печатал журнал «Київ» (2005). Отдельными книгами издавать их не спешу, как и свою публицистику. Всему свое время.
— Многие ваши произведения можно найти в Интернете. Как вообще относитесь к «изящной словесности» в Паутине?
— Интернет сейчас подобен самиздату тоталитарного общества (как святое, так и грешное места пустыми не бывают), некий андеграунд, где рядом с высокой, доброй и светлой классикой гора отравляющего китча и злых закомплексованных анонимов.
— Неоднократно интеллигенция пытается затронуть тему сложной жизни литературных изданий в Украине. Они будто бы существуют в каком-то странном «маргинальном» пространстве…
— Когда в Америке, где я был и монахом, и ученым, меня спрашивали: «Почему вашими девушками заполнены все бордели Европы?», я с затаенной печалью отвечал: «Очевидно, потому что там нет красивых женщин...». В этом же случае с затаенной грустью отвечу так: «Потому что власть имущие боятся честного и красивого писательского слова».
Культ личности художника (не путать с просто культом личности!) у нас подменили эстрадники-фанерщики, политики-временщики и шарлатаны-экстрасенсы.
Литературные же издания действительно едва живы. Но все-таки держатся! Не так счастливо, как эротические, гламурно-счастливые и тому подобные, но ведь ни счастливые люди, ни счастливые журналы вечности не интересны.
Выходит обновленный журнал «Дніпро», новый журнал «Золота Пектораль» под редакцией поэта Владимира Погорецкого, новая «Українська літературна газета» под редакцией экс-редактора «Літературної України» Михаила Сидоржевского, старые добрые «Березіль», те же «Кур’єр Кривбасу», «Вітчизна», «Київ», «Дзвін», «Слово Просвіти»...
Печататься есть где, писать можно о чем хочешь и как хочешь, а будущее покажет, кто «ценнее для матери-истории». Правда, кое-кто считает, что самое яркое искусство творится в тоталитарных обществах, где художника «ест» политическая власть. Нынче же писатели «едят» писателей или же занимаются самоедством.
— Вы считаете себя конфликтной личностью?
— Человек, который дожил до своих принципов, не может быть неконфликтным. Я довольно терпеливый, толерантный, но, как говорят, бойся гнева доброго человека. Хотя, по христианскому примеру Шевченко, стараюсь воспринимать обиду и боль, «ложь друзей и доброту врагов» как испытания, посланные мне Всевышним.
— А насколько сознательному писателю хотелось бы жить «лучше-веселее», если герои литературно-гламурного масскульта сегодня — главные герои на ТВ и в прессе?
— У меня есть довольно богатый друг. Так вот, на примере его жизни еще раз убедился: красивая жизнь не гарантирует душевного равновесия, установлению которого помогают литература, религия. В конце концов у меня также были (да и остаются) шансы стать миллионером. Но это не является целью моей жизни, сокровенной мечтой. Уже лучше любовь, слава, путешествия...
— А вы писали бы, зная, что никто не напечатает?
— Конечно. Я и пишу так. Для себя. Эдакий ритуал тонких энергий, заменитель молитвы, может быть. За свои деньги книг не печатаю. Гонораров практически не получаю. Предварительных заказов не имею... Поэтому четко различаю то, что для себя, для людей и для неба, «пиар» и «славу, купленную кровью».