Произведения украинского писателя Андрея Куркова переведены на 32 языка и изданы более чем в 60 странах. Намедни вклад Куркова в литературу оценили организаторы Международной Букеровской премии (The Man Booker International prize) — по их приглашению украинский писатель вошел в состав жюри этой авторитетной литературной премии. Жюри состоит из трех человек. В этом году его председателем была избрана широко известная американская писательница Джейн Смайли. Также в жюри вошел автор нескольких мировых бестселлеров Амит Чадхури.
«Издатели отказывали мне раз пятьсот»
— Андрей, кто из писателей стран Восточной Европы был удостоен такой чести до вас?
— Никто. Если говорить об Украине, то мы, к сожалению, не являемся страной—участником мирового культурного процесса, поэтому здесь вообще мало кто знает, что представляет собой Букеровская премия.
— Сколько авторов выносится на обсуждение и каковы критерии отбора кандидатур для участия в этом литературном конкурсе?
— Каждые два года эта премия вручается писателю не за отдельную книгу, а за его литературную деятельность в целом, за вклад в литературу. Только живой автор имеет право получать премию. В 2007 году лауреатами стали албанский писатель Исмаил Кадаре и Чинуа Ачебе — англоязычный автор родом из Нигерии.
Для участия нужно, чтобы у претендента обязательно были опубликованы два-три романа на английском языке и чтобы эти романы прошлись по разным странам. Поначалу в список включается более ста авторов, которых мы обсуждаем. За полгода он уменьшится в четыре раза. У нас в запасе около ста семидесяти книг. Каждый из членов жюри будет получать для прочтения по двадцать книг только на английском языке. В апреле 2009 года будет объявлен короткий список, в мае назовут лауреатов, а в июне вручат премию.
— Кто открыл вашим книгам дорогу на Запад? Или же это был счастливый случай?
— Никакого счастливого случая… Я 18 лет целенаправленно рассылал письма с информацией о книгах, с отрывками из своих рукописей на английском языке по разным издательствам и продолжал писать в стол. Отправил около тысячи писем и получил порядка пятисот с лишним отказов. И только в 1997 году пришел первый положительный ответ.
— Такому терпению и упорству можно только позавидовать!
— Слава Богу, были энергия и желание.
— Сегодня схема выхода украинского автора к читателю упростилась?
— Сегодня намного легче. Раньше я не мог и здесь публиковаться, потому что не писал в стиле соцреализма. А сейчас нет цензуры и жанровых ограничений. Самое главное — писать так, как другие не пишут. И чтобы это было литературно и интересно.
Очень важно помнить: литература — это хорошо и интересно рассказанная история, а не эклектичный поток сознания. Поток сознания уже был! И он является частью истории литературы, и повторять его не имеет смысла. Черный квадрат Малевича не нужно еще раз рисовать. Все, что сегодня привлекает читателя, — интересно рассказанные необычные истории, универсально понятные людям из разных стран. При этом истории должны быть о стране автора. Не стоит забывать, что читатель моментально определяет, независим ли автор, высказывает ли свою мысль. Необходимо провоцировать читателя, чтобы он формировал свое отношение к описываемой ситуации. Есть еще много разных тонкостей, но писателю в первую очередь нужно думать о читателе, а не о себе.
— Изменился ли ваш читатель со времен «Пикника на льду»?
— Изменился. Грубо говоря, я взрослею, а мой читатель молодеет. Сейчас меня все больше приглашают выступать с лекциями в университетах, студенты приходят на мои вечера намного чаще, чем раньше. Когда я выступаю в университетах в Ужгороде, Днепропетровске, в Сумах, Чернигове, то ощущаю, что аудитория очень «жадная», им все интересно. В ближайшие дни уезжаю на месяц в университет Инсбрука.
— О чем планируете рассказать студентам в Австрии?
— Проведу несколько мастер-классов по художественному переводу и литературному творчеству (Creative writing) на немецком языке.
— Прочитанные вами лекции публикуются?
— Нет, за исключением той, которую прочитал в Канаде. Текст помещен на веб-сайте университета.
«Язык сделали инструментом политборьбы»
— Есть ли какое-то литературное агентство, которое представляет ваши интересы в мире?
— Теперь все вопросы, касающиеся прав на мои книги на разных языках, за исключением украинского и русского, регулируются из Цюриха. Я иногда вмешиваюсь в переговоры, потому что издательства из бедных стран не могут платить за мои права по швейцарским ценам. Недавно я, например, защищал интересы боснийского издательства, которое готовится издать в Сараево «Географию одиночного выстрела». Подробно объяснил своему агенту, что, во-первых, это совершенно не коммерческая книга, на ней невозможно заработать. А во-вторых, переводить ее очень сложно. «Додавил», чтобы разрешили издать за символическую стоимость. Мне будет очень приятно, если первый перевод этого романа увидит свет. Я работал над ним семь лет, потом сокращал два года. Это один из двух моих любимых романов.
— А какой второй любимый из тринадцати ваших романов?
— «Бикфордов мир».
— В каждой из ваших книг кто-то из персонажей был наделен чертами автора. Кто это в иронично-саркастическом «Ночном молочнике»?
— Я есть в «Последней любви президента», но не в «Молочнике», где только сверху за всем наблюдаю. После «Последней любви» пришлось очень долго выходить из роли президента. Слава Богу, уже вышел. Теперь мои читатели все время спрашивают: когда продолжение? Видимо, надо будет через пару лет снова возвращаться к этой роли.
— Сейчас вы, как и обещали в одном из интервью, заканчиваете «роман о любви без политики»?
— Да, заканчиваю короткий роман — приключенческую мелодраму — которая называется «Садовник из Очакова». К лету издам отдельной книгой.
— Какой статус русского языка вы как писатель с активной гражданской позицией считаете наиболее приемлемым для Украины?
— Коль скоро из языка сделали инструмент для борьбы и для раздела страны, то нужен какой-то статус, чтобы снять это напряжение и отобрать у политиков «любимую дубинку-игрушку». Это грустная ситуация, и я, к сожалению, не могу назвать ни одно из наших правительств умным или рациональным в этом вопросе. Политикам, оказывается, выгодно иметь в запасе тему русского языка. Потому что если она исчезнет, возникнет «тема Крыма», затем «ислама», когда крымских татар станет больше.
Сегодня нет самого важного — нет легализации украинской русскоязычной культуры. Она не существует ни в каких легальных дефинициях и формах. На мой взгляд, Украина пока еще не созрела для принятия политики мультикультурного развития по образцу Канады, например.
Есть физический возраст, а есть возраст умственного развития. Так вот физический возраст нашей страны — 17 лет. А по умственному развитию она только вступает в «тинейджерскую» фазу полового созревания и напоминает мне 13-летнего подростка с большой, но бестолковой фантазией. Поэтому ожидать каких-то действительно нужных сегодня законов в этом направлении пока не приходится. Я удивляюсь тому, что наше демократическое руководство, всячески избегает вовлекать народ в публичную дискуссию на самые важные для общества темы.
— В марте этого года президент Ющенко заявил, что на украинское книгоиздание из Госбюджета выделят не менее 100 млн. гривен. Этот шаг реально поможет национальному книгоиздателю?
— Выделить такую сумму на книгоиздательство в Украине — значит помочь разобрать бюджетные деньги по частным карманам. Необходимо, на мой взгляд, выделять средства на популяризацию процесса чтения, на поездки авторов по университетам, по колледжам, на какие-то культурные акции внутри страны и за ее пределами. А из этих 100 миллионов одну половину украдут, а за другую издадут никому не нужные книги приближенных к «кассе» издателей и авторов.
«В освоении языков… помогли кактусы»
— После вашей публикации «Земля в иллюминаторе» детям в школе села Лазаревка уже вернули компьютеры?
— После этого материала был резонанс. Начальница из районной санэпидемстанции даже пообещала подать заявление в прокуратуру на меня, правда, потом передумала. Ученикам опять разрешили заниматься в компьютерном классе.
— Как вы в семье решаете вопрос «ребенок за компьютером»?
— Средний сын Тео иногда играет на нашем с женой компьютере, но не больше получаса в день. Бывает, и по пять дней не подходит к нему. Часто вместо компьютерных игр я играю с сыном в шахматы. Недавно мы подарили дочке Габриэле на день рождения компьютер. Я предвижу теперь проблему, потому что дочь сказала, что будет разрешать Тео иногда поиграть. Мы предупредили ее, что на диске компьютера должны быть только образовательные игры на английском языке. Посмотрим, как пойдет дело.
— А где учатся ваши дети?
— В обычной хорошей киевской школе.
— Как вам удается при вашей занятости выкраивать время для семьи?
— Когда в Киеве, стараюсь проводить время с детьми, а пишу за границей, в самолетах, в поездах. В мае буду преподавать в университете в Инсбруке, собираюсь писать и там. А вернусь в июне, и уже все лето мы с семьей будем вместе на Черном море, потом в Англии.
— Есть ли у вас какие-то мысли по поводу системы образования в Украине?
— Никаких особых проектов у меня нет. Я просто против того, чтобы перегружать детей и делать образование культом, тяжелой обязанностью. Есть школы, в которых детям задают домашнее задание на пять часов работы. В итоге десятилетний ребенок должен по 9—10 часов в день отдавать учебе. При этом все взрослые знают, что после окончания школы девяносто процентов знаний не используются и со временем забываются. Будь на то моя воля, я бы взял немного от английской системы. Там дети имеют право выбирать предметы, по которым они хотят сдавать экзамены, начиная с шестого-седьмого класса. И если ученик, к примеру, не хочет серьезно заниматься математикой, то сдает какой-то определенный минимум по ней. И не нужно тратить силы на изучение нелюбимого предмета. Это самое главное. Хорошо, если бы школы организовывали больше мероприятий вне школьной жизни, разных поездок. Можно осуществлять и обмен с сельскими школами: приехать на неделю в село поучиться и обратно в город и наоборот.
— Сейчас вы говорите на семи языках. По вашему же признанию, еще 25 лет назад знали двенадцать языков. Кто привил вам любовь к изучению иностранных языков?
— Я сам в семь лет увлекся кактусами и выучил их названия по-латыни. Уже после ботанической латыни заинтересовался польским и английским языками. Окончил курсы японского, и, как и все, кто изучал этот язык когда-то, писал танка и хокку, правда, на русском языке.
— Могли бы прочесть одно из стихотворений?
— Сейчас уже не вспомню. Но в одном из моих «глумизмов» тех времен нашла отражение японская парадоксальность:
Сад будущего — антенны,
пустившие корни.
В корнях — клубни-
телевизоры зреют,
Постепенно делаясь
цветными.
— Появятся ли в ближайшее время из-под вашего пера новые детские произведения?
— Мы с художницей Таней Горюшиной готовим к выходу хорошую детскую книжку для самых маленьких. Она называется «Почему ёжика никто не гладит». Текст уже написан, идет работа над иллюстрациями.
— Учитывая, что на сегодня вы достигли немалого для современного писателя-беллетриста, не удержусь, чтобы не спросить: у вас есть мечта?
— Пожалуй, нет. Я перешагнул через то состояние, когда мечты играют большую роль в жизни. Мечтаю, чтобы у меня был свободный месяц и я провел его на Капри вместе с семьей. Именно на Капри, потому что я очень люблю раннего Горького и мне всегда хотелось посмотреть на то место, где писатель играл с Лениным в шахматы. Этот эпизод у меня описан в романе «География одиночного выстрела». А так думаю, что я уже попал в тот круг, где меня ничто не удивляет: ни приглашение на празднование годовщины Букеровской премии, ни что-либо другое. Вчера меня пригласили в Норильск выступить на фестивале современного искусства под названием «Норильский кактус». Но, к сожалению, в это время я буду в Австрии, а приглашение поехать в ноябре в Красноярск приму.