После весьма неспешного путешествия (продолжавшегося почти год) до экранов украинских кинотеатров добрался последний анимационный фильм Хаяо Миядзаки «Унесенные духами» — обладатель берлинского «Золотого медведя» и претендент на «Оскар». Несмотря на такую титулованность, едва ли он станет хитом показов или кассовым рекордсменом — слишком мало рекламы, слишком низка популярность самого японца (хоть и «культовая фигура», но все же в «узких кругах»), слишком малое количество знатоков и ценителей аниме в Украине. Для остальных же любителей мультиков — слишком мало голливудщины, дешевого психоанализа и присыпанных нафталином — и уже поэтому неостроумных — гэгов, ставших в последнее время незаменимыми компонентами «успешных и правильных» западных мультфильмов.
О Миядзаки и его фильмах сложно писать — современным «дальнезападным» и «восточно-центральным» зрителям его приходится сравнивать с чем-то «своим» (как это делает большинство критиков) или же с немногими образцами «их», текущего к нам столь тонким ручейком, что вряд ли можно делать уверенные выводы. Миядзаки — иной. Это первая, а также вторая и третья мысль, приходящая в голову при просмотре любого его фильма. Он иной в эстетике, средствах визуальной выразительности и — глубже, глубже — в мировоззрении, способах различения добра и зла, представлениях о гармонии. И при том, что речь идет о вещах глубоких и почти вечных, а Миядзаки, не смущаясь, демонстрирует свой взгляд на глобальные этические проблемы, его фильмы не превращаются в занудное морализаторство.
Упрощенный сюжет «Похищенных духами» таков: маленькая современная девочка Чихеро, с весьма нелегким характером, необремененная хорошими манерами, случайно попадает в «потустороннюю страну», заселенную духами. Там ее родители превращаются в свиней, а ей самой приходится стать служанкой. Приобретя несвойственные современной молодежи черты — покорность, послушание и вежливость, — она, кроме всего прочего, оказывается способной на благодарность, самопожертвование и неожиданную любовь не только к людям, но и к любым существам. Именно это, в конце концов, позволяет ей пройти все испытания, освободиться самой и освободить своих родителей из мира духов. Такая вот почти каноническая сказка. По мнению многих кинокритиков, есть определенное родство между сюжетом «Унисенных духами» и кэрролловской «Алисой в стране чудес». Но сходство это исключительно внешнее. Алиса — олицетворение чистого ума, путешествующая по химерическому миру, внимательно рассматривающая все вокруг; она сообразительная, любознательная и в большинстве случаев совершенно спокойная. Ведь Алиса в любую минуту может с детской непосредственностью заявить жителям «другого» мира, что они просто колода карт, и проснуться. Чихеро Миядзаки оказывается среди существ, большинство из которых не просто отвратительны — они еще и опасны. И в то же время среди этих безобразных существ находятся такие, чья человечность превосходит людскую, а иные из них просто одиноки, неприкаянны, несчастны...
«В наше время мужской образ мышления исчерпывается. Девочка, женщина более гибки. Именно поэтому женская точка зрения больше соответствует современному миру».
Путешествие Чихеро максимально пронизано эмоциями, оно, собственно, и является неким огромным эмоциональным опытом, в то время как путешествие Алисы — это чистая и утонченная игра ума, приближенная к причудливому научному эксперименту в чистой лаборатории при свете мощных ламп. Алиса проходит испытание ума, Чихеро же — испытание любви. Решайте сами — что проще.
В основном главными персонажами фильмов Миядзаки обычно являются девочки. Это тоже роднит его с Льюисом Кэрроллом и привлекает западного зрителя к поиску аналогий. Впрочем, это не такая уж диковинка для японской культуры. Для японских аниме и манги характерно акцентирование женских образов — критики любят проводить аналогии между «девичьей мангой» и европейской кукольной индустрией. Хотя те же критики усматривают отличность героинь Миядзаки от этого мейнстрима. Несмотря на аниме-канон в изображении — пухленькое личико, относительно большие глаза (хотя и не такие большие, как у некоторых других авторов аниме и манг), маленький ротик, почти лишенный губ, — образ мыслей и действий отбрасывают этих девочек далеко не только от иногда очень похожих внешне диснеевских героев, но и от «куколок», созданных другими японскими мастерами.
Девочки Миядзаки — люди действия. Впрочем, иногда женская природа направляет эти действия в русло, неожиданное для привычного к «экшену» зрителя. Мысли и действия героинь Миядзаки направлены по дорогам чувств обычно бескомпромиссно, до самопожертвования. И вопрос лишь в том, какие чувства их ведут. Если это «добрые» чувства, основывающиеся на любви, то этот путь никогда не может привести к разрушению — это путь Наусики и, как ни странно, Читы из «Лапуты». Если любовь смешана с ненавистью, приключение может завершиться драматично, как это произошло с обеими героинями-антагонистами «Принцессы Мононоке».
Чихеро из «Унесенных духами» несколько отличается от большинства своих предшественниц, вышедших из рук Хаяо Миядзаки. Это первая «обыкновенная девчонка», которую автор толкнул на головокружительные приключения. Согласитесь, принцессы из «Наусики из Долины Ветров», «Мононоке», «Лапуты» или даже ведьма Кики имеют намного большие возможности влиять на сказочную ситуацию, чем обычная школьница. И дело здесь не только в «классовой принадлежности», в важности которой сам Миядзаки, по его собственным словам, усомнился, еще когда заканчивал мангу о Наусике. Просто, по законам жанра, ведьмы и принцессы владеют определенными умениями и навыками — летать, владеть оружием, в конце концов, они просто понимают некоторые особенности того мира, в котором живут. Совершенно другое дело, когда в сказочную реальность попадает самый обыкновенный человек, не перегруженный ни глубокими знаниями, ни большими умениями, — такова школьница Чихеро. И оказывается, что знания и умения не так уж и нужны. Ее спасли абсолютно человеческие черты — сочувствие, бескорыстие, преданность и уважение к другому, каким бы страшным и безобразным он ни казался.
«Я не уверен в том, что именно человек является венцом Божьего замысла»
Ненависть в фильмах Миядзаки обычно связана со страхом и отвращением. Именно отвращение к огромным насекомым становится причиной страха и ненависти людей к Пустоши в «Наусике». Умение преодолеть в себе отвращение к другому помогает героине «Унесенных духами» пройти свой путь по «нездешнему миру» и завершить свое приключение с честью. В мироздании Миядзаки человеческое отвращение ведет к гибели. Более того: человек в «альтернативном» мире — Пустоши, лесу Сисигами, Бане для Духов — сам вызывает отвращение у «коренных» народов. Все, что он может сделать, — пытаться преодолеть это отвращение, искать пути приспособления к «иному» миру. Ведь человек сам не может справиться с целым миром — разве что найти большую дубину и уничтожить этот «плохой мир». Впрочем, такой путь больше подошел бы американской киноиндустрии, чем героине Миядзаки.
Самый большой враг человека — самоуверенность. «Не бойся. Здесь отец. У меня есть карточка и деньги», — уговаривает Чихеро папа. Наказание не заставило себя ждать: не все можно объяснить, не все можно оплатить ни карточкой, ни наличными. В этом мире есть вещи, созданные не для человека, и уже поэтому он не имеет права чувствовать себя хозяином в любой ситуации. Каждый должен помнить свое место и быть только тем, кем он является. Иначе недолго и свиньей стать...
«Если вы начнете делить весь мир на друзей и врагов, вы закончите тем, что истребите весь этот мир»
На первый взгляд, в «Унесенных духами» довольно четко прослеживаются «хорошие» и «плохие». Но противостоят, «конфликтуют» они необычным способом. Стремясь освободиться от злой волшебницы, положительные герои не ищут дубину максимальных размеров, чтобы разрешить эту проблему радикально. Они выполняют условия, ею же продиктованные. Чужих и странных даже для фантастического мира существ встречают опять же не дубиной, а поклоном и вежливым приветствием. Вообще весь мир духов живет по каким-то своим внутренним правилам, часто жестоким, но общепринятым, и герои явно не ставят перед собой цель эти правила разрушать, переделывая мир «под себя». По мотивации и действиям герои «Унесенных духами» похожи опять же скорее на сказочных персонажей, чем на героев «экшена».
Впрочем, «плохие» персонажи здесь оказываются не такими уж и однозначными. Ученик колдуньи, в которого влюбляется Чихеро, служит злым силам и вообще «опасен», как предупреждает девочку напарница. В то же время колдунья не руководствуется слепым желанием творить зло, как это сплошь и рядом свойственно «злым» персонажам европейского поп-искусства. Она четко выполняет условия договора, подписанного с девочкой. И у ее ученика остается надежда освободиться от нее только потому, что эти условия существуют и выполняются неукоснительно. Колдунья, кстати, тоже имеет свои душевные слабости. А ее злой характер легко объясняется тем, что она ведет большое хозяйство и в прислугах у нее огромная стая интриганов и бездельников. Любая бизнес-леди ее поймет. Как ни странно это звучит, но колдунья — довольно справедливый и изобретательный работодатель. Кстати, отечественным представителям «ненавязчивого сервиса» очень рекомендуем ознакомиться с этим образом. И когда Чихеро, прощаясь, кланяется колдунье и благодарит — это не простая формальность, не простая дань традиции. Несмотря на то, что ее первая в жизни начальница оказалась фурией (с кем не случается...), она все же многому ее научила.
«То, чего я не понимаю, пусть остается таким, каким оно есть»
Быть таким, каким ты есть, независимо от того, как тебя поймут, — это, кажется, мало пересекается с идеей соответствия окружающей среде и приспособления. В то же время, это обязательное условие мира Миядзаки. Ведь встреча и сосуществование с «иным» вовсе не означает обязательную ассимиляцию (поглощение) тебя или его. Наоборот, сосуществовать можно лишь тогда, когда каждый остается тем, кем он является, и не принуждает другого становиться иным. Оставаться собой в «ином» мире, где ты вызываешь едва ли не отвращение, — самое сложное в этом сосуществовании. Значительно проще вписаться в этот мир, стать его частью и стремиться забыть о собственной сущности. Для Чихеро очень важно не потерять свое имя, то есть свою сущность. Вспомнив настоящее имя ученика колдуньи, Чихеро вырывает его из-под ее власти. Потерять имя-сущность даже страшнее, чем «потерять лицо». Неприкаянное безликое существо, пытающееся купить общение, разбрасываясь золотом, пожирает других и начинает говорить чужим голосом, высказывать чужие желания. И все равно оно может снова стать собой и найти приют в мире. Все, что можно сделать, — стремиться быть собою, идти своими путями и дать другим жить собственной жизнью, даже если не можешь понять, как так можно жить.
«Аниме должно быть детским»
В общем аниме — сложное искусство. Оно охватывает как детские, так и совсем не детские жанры. На некоторых аниме можно найти ограничения по возрасту до 18 лет. Причем не обязательно речь идет о чем-то «непристойном». Просто аниме иногда бывает психологически тяжелым. Настолько тяжелым, что несколько лет назад в России говорилось об опасностях, подстерегающих несчастного ребенка, смотрящего эти «мультики». Кстати, и на сайтах украинских кинотеатров отдельные обеспокоенные матери решительно осуждали «откровенную мерзость», после которой «дети не могут спать». Аниме обычно очень реалистично в переживаниях и очень откровенно в изображениях. Японцы не склонны приукрашать действительность, делать ее безопасной. Здесь раненый человек на весь экран истекает кровью, предсмертная судорога вырисовывается так же четко, как раскачивание цветущих ветвей на ветру. Разумеется, это значительно больше травмирует детскую психику, чем поведение американских и не только мультгероев, весело дубасящих друг друга палкой по голове, явно получая удовольствие от процесса. Драться — это же весело, и после всегда можно подняться, отряхнуться и пойти дальше. А как можно бедному ребенку показывать, что от удара мечом фонтаном бьет кровь и вываливаются внутренности?! Эти японцы просто безобразие какое-то творят...
Впрочем, несмотря на всю реалистичность фильмов Миядзаки, его драки и кровопролитие — лишь маленькая частичка основного приключения. Визуальные образы у Миядзаки, даже вполне мирные, поражают воображение и ребенка, и взрослого: они не просто яркие, красочные, неожиданные. Они фантастичны, а иногда — почти безумны. И при этом они близки чему-то древнему, неизменному и архетипичному, тому, что у человечества, поглощенного заботами и невнимательного, прорывается время от времени разве что в детских снах и рисунках психически больных людей. Возможно, поэтому большинство этих образов запоминается надолго. Железнодорожный состав, везущий через воду людей с тенями вместо лиц, гротескный образ пчелы, несущей в лапках откормленную крысу, многорукий мастер-механик — все это в исполнении Миядзаки выглядит жутко достоверно. Это «правдивый иной мир», в реальность которого верит каждый ребенок. Дело только в том, чтобы он оказался настолько правдивым, чтобы с возрастом человек не перестал верить в его существование и, соответственно, не перестал видеть необходимость сосуществовать с этим миром ежедневно, в каждом своем действии. Поэтому правдивость, реалистичность в его фильмах — не менее необходимый компонент «детского» фильма, чем изысканная сказочность.