С ранней юности меня завораживал Голос. Сначала я не знала ни имени, ни фамилии его обладательницы. Да меня это и не очень интересовало. Жила я не в Западной Украине, язык украинский слышала только на школьных уроках.
И вдруг этот Голос. Совершенно невероятного тембра, удивительной чистоты и емкости. Многообразие нюансов эмоциональной палитры было для него не самоцелью. Виртуозное владение техническими приемами отступало на второй план перед драматической историей целой жизни, которую проживал Голос в одной песне. Украинской народной песне.
Не помню, как я узнала, что Голос принадлежит певице Нине Матвиенко. Все равно он продолжал существовать сам по себе. Даже когда я купила пластинку с фотографией милой молодой женщины в национальной одежде на конверте, Голос не слился с изображением, имеющим имя и фамилию.
Каждый раз, когда он возникал из недр приемника или проигрывателя, глубоко внутри меня начинало резонировать нечто, чему я не могу найти иного названия, как душа. Она материализовалась в звуках. Страдала и плакала, любила и жалела, отчаивалась и обретала надежду в унисон Голосу.
Времена менялись, сквозь коросту общественного мнения начинало проступать или, вернее, продираться живое лицо украинской культуры. Правда, еще никто до сегодняшнего дня не видел его полностью. На смену так называемому «общественному мнению» пришел жесткий стереотип. Украинской культуры вообще и Нины Матвиенко как части этой культуры, а может быть, и ее символа, в частности. А ведь действительно, если попытаться найти человека, который бы наиболее объективно, полно и органично олицетворял суть украинской нации, то лучшей кандидатуры, чем Нина Матвиенко, не найти.
Уникальность ее в гармоничном сочетании происхождения, внешности, характера, менталитета, замешанных на Божьем даре, и в том, как добровольно-неосознанно Нина Матвиенко уложила его в прокрустово ложе национальной идеи. А виноват все тот же Его Величество Стереотип. Вещь удобная в употреблении, облегчающая жизнь готовыми рецептами, когда не требуется напрягаться, сравнивать, докапываться, думать - работа кем-то проделана и принято оптимально-универсальное решение: «это - хорошо, а вот это плохо, это - «зя», а вот это ни за что «ни-изя». Причем коварность стереотипа в том, что он, как правило, начинается с праведной идеи, часто бунтарской, с прекрасным посылом к свободе. Но чем большую территорию организма идея захватывает, тем больше она его парализует. Ибо живой организм - есть постоянное и непрерывное обновление.
В течение нескольких последних лет я не раз сталкивалась с жертвами стереотипа Нины Матвиенко. Людьми, свято убежденными в том, что исполнительница украинских народных песен - предание давно минувших дней. А если и жива, то древняя старуха. Так думала и я. Пока однажды по долгу музейной службы не познакомилась с этнографом-подвижником, бесстрашно собиравшим народное искусство по всей Украине под неусыпным оком КГБ - Иваном Макаровичем Гончаром. Его дом был так густо увешан, уставлен, уложен рушныками, иконами, народными картинами, керамикой, народной одеждой, что, казалось, из них и состоит. В этом доме-музее я познакомилась с прекрасным человеком и художником Петром Гончаром, сыном исследователя. А отбирая для выставки картины в его мастерской - с красивой, сияющей глазами и лучезарной улыбкой счастливого ребенка молодой женщиной, которую Петро представил так: «Моя жена - Нина Матвиенко». Изумление мое было столь велико, что его невозможно было скрыть. Вот тогда-то Нина и рассказала, что я не первая, реагирующая подобным образом. Именно поразительное несоответствие застывшего образа и не просто живой, но молодой, очаровательной современной женщины, заставило меня попытаться рассказать в меру своих сил о настоящей Нине Матвиенко. После первой же встречи наконец-то Голос и образ слились воедино. А вот стереотип распался. На его обломках стояла обыкновенная живая женщина. Обыкновенная ли?
Виделись мы часто и подолгу. Трудно определить жанр наших встреч. Ни общение, ни интервью ничего не останавливалось и не откладывалось из-за них. Продолжалось естественное течение жизни. Я задавала вопросы, дальше следовали эмоциональные монологи на заданную тему с импровизационными отклонениями в разные стороны. Иногда они прерывались вопросами ко мне, обращениями к мудроглазому псу, обменом впечатлениями по поводу новой косметики. В монологах чувствовалось еще столько недосказанного, недопетого; в остальном такой неподдельный живой интерес ко всем и всему. Она же всегда параллельно что-то делала по хозяйству: мыла, утюжила, резала винегрет, варила борщ, кашу или узвар, подавала их приезжающему на обед Петру или сыновьям и дочери. Причем не всем сразу, а по мере их появления в доме. Иногда кто-то приходил, часто звонил телефон и на другом конце провода тоже чего-то требовали, спрашивали, договаривались. Я никогда не видела Нину отдыхающей, равно как и раздраженной. Феноменальная работоспособность, постоянная внутренняя собранность и дисциплина при внешней легкости и раскованности - результат многолетней, многотрудной работы над собой, начатой еще в детстве. Отнюдь не безоблачном. И не только потому, что послевоенном. Прибавьте особую бедность многодетной (12) семьи, отца - пьющего деспота, мать, измученную родами, нищетой, отцом; суровую сельскую жизнь конца 40-х, полную тяжкой беспросветной физической работы. Жизнь тестировала на физическое выживание. Сколько тестов еще будет впереди разных и всяких - профессиональных, моральных, психологических, политических и, главное, человеческих. Все прошла, выдержала, выстояла.
После 40 лет человек сам отвечает за свое лицо. Пережитое, выстраданное либо уродует его, оставляя злые шрамы, либо преобразует душу так, что свет ее лучится из глаз, притягивая взгляды, создавая иллюзию счастливо и беззаботно прожитых лет. Без иллюзий жить невозможно. Прекрасно, что они есть, но как же иногда хочется продраться к сути, правде, истине. Во всяком случае у меня появилось непреодолимое желание развеять «американскую мечту», возросшую на украинской почве. Сказка о маленькой украинской птичке певчей, выросшей в большой, бедной, но дружной певучей семье на лоне прекрасных украинских пейзажей и, несмотря на ярое сопротивление системы, добившейся в жизни всего, о чем мечталось и даже более того. Трудности, имевшие место в советские времена, пташечка, несмотря на хрупкость, преодолела, за что ей честь и хвала в определенных, украиноязычных кругах на Родине и ее законсервированных частях, разбросанных по всему земному шару.
Именно такой образ выступал из всех газетных и журнальных статей, написанных в разные годы, но как будто одним автором. А где же страхи, муки, слезы, отчаяние, сомнения, унижение, непонимание, зависть, сопровождающие Нину всю ее сознательную жизнь? Обыкновенная выдержала бы?
Газеты и журналы, хаотично сброшенные в папку, любезно предоставила сама Нина. Причем искалась папка долго и практически без надежды быть обнаруженной, только моя настойчивость довела поиски до конца. Из чего я сделала вывод, что никто прессу (мы почти забыли, что речь идет о символе Украины) и не отслеживает, и не собирает, и не систематизирует. Не нужно это никому, как и многое другое. Символы нужны, а люди нет. До сих пор для меня загадка, как же разные люди не разглядели таящейся в глубине лучезарных глаз боли, не разгадали главного - недореализованности, а значит, и масштабов Личности.
«А начиналось все с хора им. Г. Веревки, куда попала из интерната (дома нечем было кормить). Первые 5-6 лет - открытия, счастье общения, учеба у Авдиевского естественной подаче голоса. 22 года работы в хоре уничтожили эти ощущения. Если первые 10 лет я чувствовала себя солисткой, то потом постепенно стала обыкновенной хористкой. Приходили вторые, третьи дирижеры и выставляли свои симпатии. Я воспринимала это безболезненно, потому что у меня была еще другая жизнь - вне хора. Я никогда не была авторитетом в своем коллективе - в нем считалось, что я без голоса. В 1991 году Авдиевский подтвердил эту мысль перед всем коллективом, сказав: «С таким голосом вас не принял бы ни один хоровой коллектив в Украине». (Хотя он же принял меня на подготовительные курсы при хоре, где я за год прошла двухлетний курс обучения.) Откуда брались силы не сломаться, откуда уверенность в себе и в том, что я права? Не знаю. Никогда не переживала эти мелочи. Было ощущение более важного, что существовало за пределами тесного, замкнутого мирка, каким был хор. Люди очень талантливые, с золотыми голосами и уникальными тембрами, каждый из которых мог бы быть яркой мировой звездой, до конца так и не были раскрыты. Их отправляли на пенсию в расцвете творческих сил. Тогда никто не поддержал мое предложение создать из них другой коллектив народной песни, который продолжал традиции Г.Веревки. Равнодушие к таланту просто исключительное. Мир не перестает удивляться: «Надо ж так уметь!?»
Вообще, лучше было не иметь своего мнения. За него можно было поплатиться. Люди за возможность работать в известном коллективе и иногда выезжать за границу вынуждены были терпеть, а половина даже стала стукачами. Я никого не осуждаю. Каждый выбирает свой путь. У меня судьба была другая - 17 лет я была невыездная, но внутренне я всегда чувствовала себя свободной. Другой мир за пределами хора, о котором я говорила раньше, начался для меня с Ивана Мыколайчука. Познакомила меня с ним его жена Марийка. Она тоже пела в хоре. Потом знакомство с Петром Гончаром. Его дом - государство в государстве. У меня сложилось впечатление, что я вернулась к себе, осознала, что я украинка, частичка великой истории».
Об этом пела Нина, зачаровывая слушателей известной всему миру особенной украинской мелодикой, окрашенной неповторимым тембром Голоса. Сначала подсознательно, а со временем и осознанно разыгрывая каждую песню, как спектакль. Немногим вместе с голосом дается еще и драматический талант. К сожалению, он остался практически незамеченным. Эпизодические роли в фильмах да первый в Украине видеоклип «Русалчин тиждень», снятый в 1988 году на Одесской киностудии, - погоды не делают.
Телевизионные интервью с набором постылых вопросов на творческое откровение не провоцируют.
Куда ж деваться с той внутренней раскаленностью, данной избранным Богом, что жжет и мучает, ищет выхода, а не найдя его, гибнет? Часто вместе с человеком.
Для Нины Матвиенко спасительным выплеском всегда была песня. И сейчас в концертах она поет с такой отчаянной самоотдачей, с такой беспощадной эксплуатацией физических и эмоциональных резервов, что порой мурашки по коже... А она выдерживает. А ей этого мало... И появляются новеллы. Почти для себя. Те, кто читал, уверяет, что, увлекшись повествованием, забывали об авторе. Очень точно суть прозы Нины Матвиенко определил Евгений Сверстюк: «Бесцеремонно правдиво». На мой взгляд, эта емкая формулировка как нельзя лучше выражает принцип жизни и творчества Нины Матвиенко. Потому что то самое особенное, данное избранным, гораздо шире узких рамок стереотипа. Оно бесцеремонно их ломает, иногда против воли самого человека, вырываясь вверх, в стороны, в глубь и времени, и пространства. Прорываясь в пласты, где не существует зависимости от определенного времени, местонахождения. Где действуют иные законы, общие для всех времен и народов.
Попытку уловить и на какое-то время зафиксировать принадлежность к этим пластам предпринял С.Проскурня весной прошлого года, соединив в одном проекте Нину Матвиенко, танцора-буто Тадаши Эндо, гитариста Евгения Нестерова и экообъекты Тамары Бабак. Поразительно разносторонние элементы, вовлеченные в импровизацию, дали поразительный результат.
Такие, казалось бы, несовместимые в принципе, а тем более на сцене вещи, как украинский народный Голос, электрогитара в руках экспрессиониста-импровизатора, пластика обнаженного тела, интерпретируемая в традициях японской культуры, и нечто вырвавшееся из атавистических глубин мировой души вольным воплем первобытного человека.
Накануне пятидесятилетия певица с неоспоримым имиджем традиционной исполнительницы народных песен безоглядно бросается в эксперимент с неуправляемой стихией импровизации и поражает зрителей и слушателей органичностью существования в этой стихии. Нине нет равных и нет подобных. Редчайшее сочетание в одном человеке разнообразных качеств, обычно щедро разбросанных по многим и многим, синтезировало уникальное явление, имя которому - Нина Матвиенко.
В октябре 1997 года как-то не очень заметно прошло ее пятидесятилетие. Юбилейный концерт-отчет, который по логике должен бы состояться, все откладывается в связи с отсутствием профессиональных организаторов и необходимых средств (читай: заинтересованных лиц, владеющих и распоряжающихся ими). И хотя на этой неделе уже прошла реклама концерта, где обозначена дата - 17 января, уверенности у юбилярши, собственноножно обивающей пороги всемогущих организаций, в том, что концерт, соответствующий уровню и масштабу проделанного, состоится в обозначенные сроки, - нет. К превеликому сожалению, времена меняются - проблемы остаются. Поражающее равнодушие власть и деньги имущих к этим проблемам - тоже.
Почти два года семья из пяти взрослых человек ютилась в необустроенной однокомнатной мастерской Петра Гончара, сдавая свою квартиру иностранцам, живя на полученные от аренды средства. И сейчас они живут не дома, сняв более дешевую квартиру, используя разницу в оплате в бюджете семьи.
Вопиющее несоответствие тем, затронутых в статье, не эклектичный прием автора, тормошащего читателя, но, к сожалению, обыденная, ежедневная жизнь необыкновенной женщины, несомненно символа Украины - страны, все еще страдающей отсутствием здравого смысла, что и отражается на ее символах. Не в декларативно-фальшивых и благополучных, но в живых, реально страдающих и наперекор всему творящих. Концерт состоится обязательно. Он будет, конечно, чересчур торжественным, перенасыщенным, тяжеловесным, в общем, государственной важности событием. И безусловно самой естественной и прекрасной во всех ипостасях будет Нина Матвиенко.
Очень хочется верить и надеяться, что он будет не заключительным мощным аккордом всего творческого пути, а только возможностью взглянуть на пройденный путь... И вздохнув полной грудью, так же бесстрашно, как все, что она делала до сих пор, - продолжать жизнь дальше, молодо и задорно экспериментируя.
Р.S. И в прессе, и на телевидении прошла рекламная информация о юбилейном концерте Нины Матвиенко во дворце «Украина» 17 января 1998 года, но в очередной раз он переносится. Пока на апрель. В связи с нехваткой средств...