Никогда в истории Украины немецкие СМИ не говорили о моей родине так много и так дружелюбно, как во время оранжевой революции. Я не мог не расчувствоваться. Немецкие ежедневники помещали сразу по несколько статей, с готовностью публиковали украинских писателей, художников, интеллектуалов — был среди них и я, грешный. Очевидно, за весь двадцатый век немецкие СМИ не написали о нас столько, сколько за последние ноябрь, декабрь и январь. На телеканалах новостей проходили двухчасовые дебаты по поводу Украины при участии ведущих политиков и телерепортеров. Я получал электронные письма от знакомых и приятелей, коллективные воззвания союзов бывших восточнонемецких диссидентов — все они выражали искреннюю солидарность с людьми страны, о которой до сих пор сообщали крайне редко и почти всегда в связи с неприятными поводами: коррупция, олигархи, Гонгадзе, кольчуги... Наконец-то, думал я, Украина попала в серьезный медийный дискурс. И не ошибался, если бы…
Мои иллюзии быстро развеялись, причем более неприятно, чем по хрестоматийному Чарльзу Диккенсу. Я как всегда, не оказываюсь в нужный момент в нужном месте. Иначе, сознаюсь, продолжал бы витать в таких близких моему сердцу фантазиях (так их называют психоаналитики). Но я оказался не там и не в нужное время, поэтому видел то, что видел, и слышал то, что слышал, даже если естество что есть силы этому сопротивлялось. Я был свидетелем уникальной политической баталии. Ее уникальность состояла не в том, что оппозиция пыталась потревожить соринку в глазу правительственной коалиции — нет, это был бы классический вариант, старый как мир и доброкачественный патент функционирования демократии. Ее уникальность состояла в том, что чуб трещал у холопа. Казалось бы, хотели дискредитировать и избавиться от Йошки Фишера, а дискредитировали и избавились от Украины. Возможно, не так фатально. Но как бы там ни было, из переговорного пакета украинской делегации наивысшего уровня исчез визовый вопрос. Исчез быстрее, чем мог бы лечь на стол переговоров. Исчез, но все же не совсем. Было это в конце февраля этого года. Да еще и противная погода, как на грех, вынуждала проводить досуг перед телеэкраном. Я никогда не слышал и не видел, чтобы Украину шельмовали так, как шельмовали в течение тех недель на общенемецких ZDF и ARD. Уважаемые немецкие телеканалы пугали немецкую спящую красавицу (общественность), только начавшую просыпаться от летаргического сна (отношения к Украине или, скорее, отсутствия какого-либо отношения к ней), возникшего от украинского оранжевого поцелуя. Пугали украинским бабаем — нет, не известным конкурсом, а действительно настоящим бабаем. Они великодушно привлекали экспертов по украинским вопросам (а есть такие в Германии?). Иногда тот или иной эксперт пытался мягко возразить, дескать, не все украинцы мафиози, как это, может, и показаться на первый взгляд. Их благодарили за мнение и комментарий и продолжали, как это называется в наилучших публицистических традициях, «кампанию шельмования и дискредитации». Как-то вечером в новостях появилось письмо тогдашнего украинского посла в Германии, деликатно пытающегося сказать то же, что и те немногочисленные мягкосердечные эксперты. Я никогда не забуду тон, которым дикторша зачитала выдержку из письма, — а вы, господа, знаете, что такое тон. Тон — это все. Впрочем, она его даже не зачитала, она его сразу проинтерпретировала с сарказмом, дескать, вот видите, украинский посол тоже утверждает, что не все украинцы бандиты.
Выводы? К сожалению, мои выводы никого не интересовали, кроме таких же маргиналов, как я. Зато интересовали другие выводы. В соответствии с этими иными выводами, птичка и та не пролетит, если ее не подвергнут тщательной проверке. Я, конечно не птичка, я гражданин (слишком патетично!), хорошо, я — человек, которого шокирует террор, происходящий во имя защиты Германии от украинской мафии, которая (мафия) давно уже в той Германии сидит, ходит в бани и пьет пиво вместе со своими друзьями, немецкими бандитами (да-да, бандиты, как это ни досадно, — не украинское ноу-хау), в конце концов — все они немцы, поскольку наши бывшие сограждане-бандиты (хотя бандитами их должен был называть суд — кажется, именно так было бы к лицу демократической стране) давно стали и всегда будут становиться гражданами Германии. А пыткам в виде часовых допросов («Фамилия-имя-отчество/ Прізвище-ім’я-по батькові»), «Куда?»/«Куди?»), «Зачем?»/«Навіщо?») и тому подобное — в выборе языка общения вам предлагают настоящую демократию, хотя добросовестно заполненные анкеты и справки дают исчерпывающий ответ на все вопросы, следовательно, этот «устный расизм» явно чрезмерен) — подвергались и подвергаются исключительно «нормальные граждане», «рядовые жители», «маленькие люди» — или как там еще, славная немецкая проза? Посему эти «маленькие люди», чтобы два-три дни пообщаться с немецкими коллегами (писателями, научными сотрудниками и тому подобное), вынуждены прибегать к неслыханным унижениям, длящимся неделями, иногда — месяцами.
К сожалению, непоследовательным правом избрать язык общения демократия по-посольски и исчерпывается. И когда я слышу чепуху о Leitkultur (ведущей, чтобы не сказать — господствующей культуре) и сетования по поводу того, почему нашей (то есть их) культурой интересуются не так, как она этого заслуживает, мне становится неприятно: господа, так, как вы этого заслуживаете, — к сожалению, вами измеряют вашу культуру. На этой язвительной и отчаянной ноте можно бы было, завершить не прибегая к цитированию и буквальному воспроизведению всей степени унижения достоинства человека (с допросами, издевательским тоном, неприемлемыми требованиями, хамским отношением, — согласимся, наконец, что не только чиновники нашей родины бывают хамами, — неназыванием фамилий, неответами на электронные письма, присланными в адрес, предлагаемый посольством для электронного общения, отказом предоставить предусмотренные услуги, сбрасыванием ремней на входе в, гм, «рай», — иначе как сексуальное домогательство я это воспринимать не могу). Но от истины так легко не избавишься. А истина требует сказать, что, по-видимому, не только в немецком посольстве такое происходит. Но намного больше истина требует сказать, что такое будет происходить до тех пор, пока Украина в лице ответственных институтов не начнет защищать своих граждан и сами граждане не начнут защищать себя, к чему я всех призываю. Я рад, что мои центрально- и западноевропейские друзья не нуждаются в визах, но я был бы рад — и считаю, что имею право требовать такую радость, — чтобы прекратился террор, о котором я так хотел убедительно написать, но не смог, настолько сильно он меня поражает. Неужели нельзя не прибегать к высокой риторике — это я уже обращаюсь к министру иностранных дел Украины (к сожалению, на «5 канал», когда министр был в студии, я не смог дозвониться: все время было занято, хотя, кроме одного звонка, внестудийных вопросов больше не было)? Я понимаю, дел у него множество. Но неужели нельзя добиться такого визового регулирования (я не говорю сразу о полном упразднении виз, хотя это моя цель, как и цель моего земляка Йозефа Рота, которого я так люблю и перевожу), которое сделало бы невозможным глумление над достоинством человека. Например, отменить принудительные поездки для сдачи документов и «собеседования», в частности для некиевлян. Например, чтобы можно было присылать необходимые (конечно, необходимые, какие же еще?) документы по почте, как это было, кстати, для граждан Германии и других стран, когда им еще были нужны визы. Например, открывать для художников, журналистов, научных сотрудников три- и пятилетние визы. Можно подготовить много «интересных пакетов предложений» и добиться их реализации. Решить проблему удастся только в том случае, если этого действительно захотеть. Я рьяный приверженец интеграции Украины в НАТО и ЕС. Я не менее отчаянный противник нарушения прав человека. Все равно в каком формате и с какой стороны. Пока этого не будет, я и немало моих знакомых уже в который раз отказываемся от поездок на литературные вечера, семинары, встречи и конференции — не в знак протеста, а во избежание унижения человеческого достоинства, на что имеет право человек в Германии, Украине и в каждой другой стране мира, независимо от призрачного и непостоянного материального благосостояния, количества солнца над головой и чернозема под ногами, цвета кожи, разреза глаз, звучания имени и данного Богом или избранного добровольно пола.