Художественная Одесса до нынешней осени гораздо лучше знала молодого, яркого скульптора и архитектора Александра Гегамяна, нежели его отца, монументального живописца. Нет, всем было известно, что Валерий Арутюнович (по паспорту Валик) был основателем и преподавателем художественно-графического факультета Одесского педагогического института имени К.Ушинского, воспитал массу учеников, а дома, в тиши затворничества пишет какие-то грандиозные холсты и картины, которые показывать на выставках не желает. Живописцем была и мама Алика Гегамяна, Болеслава Самойловна Михайловская. Все, знавшие эту семью, сходились в одном: у таких почтенных родителей, да вдруг такой шумный, по-кавказски демонстративный, откровенно богемный сын... Впрочем, в наличии таланта ни родителям, ни Алику не отказывал никто. А теперь, когда в Одесском художественном вузе прошла первая, увы, посмертная, выставка живописи и графики Валерия Гегамяна (Болеслава Михайловская ушла из жизни несколькими годами раньше мужа), вдруг стало ясно, откуда у сына эта чувственность лепки, артистичность обработки дерева или камня. Особенно камня... Мы видели продолжение, а пришло время, и перед нами предстало начало начал. Из Одессы выставка уехала в Киев, где ее планируют показать в зале Национального союза художников Украины. Конечным пунктом путешествия произведений Валерия Гегамяна окажется галерея современного искусства Национального музея Армении, получившая наследие художника в дар согласно его завещанию.
...Валерий Гегамян родился 7 апреля 1925 года в селе Гарни. Его отец, Арутюн Ханагян, был актером, известным комиком Еревана. Независимый характер, остроумие — этого было достаточно, чтобы окончить жизнь в сталинских лагерях. Мать Валерия Арутюновича происходила из старинного княжеского рода Тер-Меликсициан, так что взять девичью фамилию было еще опаснее, чем оставаться на фамилии репрессированного супруга. Имя дедушки маленького Валика было Гегам, вот мама и записала его Гегамяном. Рос мальчик в атмосфере любви, играл на сазе, мечтал стать композитором — на его музыкальные способности обратил внимание Арам Хачатурян.
Валик писал рыцарские романы и сам же иллюстрировал их. В четырнадцать лет ему посчастливилось попасть в поле зрения Мартироса Сарьяна, который стал его учителем и духовным отцом. Сын великого художника Саркис был старше Валика на десять лет, но крепкая дружба связывала их, начинающего живописца и молодого поэта и философа, до преждевременной кончины Саркиса, не дожившего и до тридцати лет.
Специалисты утверждают, что школа Сарьяна — это школа не только живописи, но и национального самосознания. Не случайно основной темой творчества Гегамяна на долгие годы становится история геноцида народа Армении, а позднее художника так явно влекут образы народного бытия Закарпатья, куда он ездил на пленэры с одесскими студентами. Прежде чем обосноваться в Одессе, он прошел путь становления. В 27 лет по рекомендации Сарьяна переехал в Москву и стал ведущим художником в секции монументальной живописи на комбинате декоративно-прикладного искусства при Художественном фонде СССР. Писать вождей и за взятки распределять выгодные заказы?.. Но для него этот путь несовместим с княжеским достоинством (хоть титулом Валерий Арутюнович никогда не кичился ). Через несколько лет Гегамян уехал на Дальний Восток в Биробиджан, преподавал в художественном училище, затем оказался в Махачкале, где стал заведующим учебной частью Дагестанского художественного училища имени М.Джмала, встретил Болеславу Михайловскую, она-то и стала инициатором переезда в Одессу.
Студенты утверждают, что Валерий Арутюнович учил их так, как учил его Сарьян: работал вместе с ними, не на словах, а на практике показывая, как надо писать. Еще больше он успевал сделать дома. Квартира была его мастерской, местом духовного уединения. Алик вспоминает, что в пылу работы отец не раз падал с возвышения (отступал, чтобы лучше увидеть написанное на огромных листах), и тогда дом оглашался армянскими ругательствами... Увлеченность работой была всепоглощающей, противостояние злу в произведениях — титаническим. Монументальный диптих «Кровавая свадьба» (каждая из составляющих 5 м на 3,20 м) писался последние пятнадцать лет жизни. Это сцена ассимиляции армян турками, восходящая к событиям 1915 года. В левой части диптиха мы видим убитого жениха-армянина (для этой фигуры позировал сын Александр). Он лишен пола, как и изображенный в правой части мертвый отец невесты. Род лишен семени, а значит — продолжения. Лики невесты и матери жениха становятся трагическими масками самой Армении, а покосившийся надгробный камень-хачкар, напротив, словно трепещет, колеблется, призывая сбросить ненавистное иго. Сочность красок, почти скульптурная точность прорисовки тел, страстная эмоциональность при кажущейся статичности — как жаль, что эти эскизы не стали фресками или мозаичными панно!
Немало работ Гегамяна посвящены закарпатским мотивам, теме балета, и пересказывать их нет смысла, да и невозможно — в Одесском художественном музее не хватило выставочной площади, чтобы можно было увидеть все наследие художника. Может быть, и правильно, что вернется оно в Армению, на землю предков. Одессе останется Александр Гегамян, учившийся скульптуре в Тбилиси, архитектуре — в Ереване, обладающий редким «чувством камня» и всеми шансами оставить по себе память не менее прочную, чем память по его отцу.