«Я — литературный Чип и Дэйл», — признается французский автор Фредерик Бегбеде, один из немногих современных европейских писателей, роман которого «1,499 євро» (первое название «99 франков», в некоторых переводах — «39.90») издан на украинском языке, а перед этим — на двадцати других языках. Перевод М.Илляшенко и О.Ногиной появился в харьковском издательстве «Фолио». Сам Бегбеде оценивает свое литературное творчество скромно: «Я не Набоков». На вопрос, считает ли себя писателем, отвечает, что является, скорее, свидетелем эпохи, а также не возражает, если его книги используют вместо снотворного («хоть какая-то польза»). Современники иногда позволяют себе высказаться о нем более остро. Жиль Ляпуж, в частности, считает Бегбеде «ничтожеством в литературе», симпатичным, не злым, не глупым и вообще довольно приятным, у которого есть «лишь один недостаток — он не является писателем». Не соглашается с такой оценкой другой, популярный не меньше Бегбеде, современный французский писатель Мишель Уэльбек (роман которого «Платформа» также переведен на украинский язык, он вышел в одной серии с «1,499 євро»): «Само название книги «99 франков» (сегодня переименованной — смена денежной единицы обязывает... ) — это концепция. Концепция обоснованная, следовательно, гениальная: вынесение в заголовок книги ее цены, означает откровенно выразить природу мира, в котором конечной реальностью являются деньги».
Основным в романе «1,499 євро», как и в остальных произведениях Бегбеде, является эпатаж и провокация. «Я вообще не понимаю, зачем люди пишут книги, которые не шокируют читателя, — заявляет писатель в одном из интервью. — Газеты вымрут, ибо их никто больше не читает. Мы должны разбудить людей. Все книги, которые мне нравятся, в свое время были скандальными: «Лолита» Набокова, «Элементарные частички» Уэльбека, «Любовник леди Чаттерлей» Д.Г.Лоуренса, «Улисс» Джойса». Если согласиться с таким определением основной цели литературы, то роман «1,499 євро» следует немедленно включить в школьную программу, а заодно и остальные произведения Бегбеде. Думаю, школьникам очень понравятся попытки старшего дяди шокировать публику.
Например, в последнем своем романе «Вікна у світ», темой которого является трагедия 11 сентября, автор показывает этот день в жизни нескольких пострадавших по принципу: «Поскольку это невозможно воссоздать, то нужно придумать». Одна из пар, попавшая в здание мирового торгового центра («газову камеру класу люкс»), решает провести свои последние минуты за «добрячим трахом». «Подої мої яйця востаннє», — просит одетый в дорогой костюм брюнет свою белокурую подружку, наряженную не менее роскошно. В Австрии вокруг книги разгорелся скандал, потому что Бегбеде сравнивает 11 сентября с Аушвицем и называет это «неофашизмом».
Но вернемся к «1,499 євро». Тема неофашизма здесь также присутствует, но на этот раз объектом благородного авторского гнева становится среда рекламистов, в которой писатель работал на протяжении нескольких лет. О сюжете Бегбеде рассказывает в своих интервью так: «Не нужно путать автора с героем. Октав Паранго — это не я. Он употребляет 4 грамма кокаина в день, его прет, он видит нацистов везде. Он в состоянии острой паранойи. Также он шизофреник, поскольку взбунтовался против мира, соучастником которого является. Я, конечно, сильно преувеличиваю. Везде, куда бы он ни шел, у него создается впечатление, что он находится среди архитектуры
а-ля Альбер Спир, ему кажется, что он видит рекламные ролики так, как будто их сделала Лени Риффеншталь. В то же время я соглашаюсь с Октавом, что исторически нацисты первые рационально и интенсивно использовали пропаганду, последствия которой нам известны. Они превратили целый народ в убийц, преступников. По-видимому, сегодня Adidas — это не Аушвиц. Но реклама — это опасная техника интоксикации. Поэтому я сблизил мотто Procter & Gamble «не вважайте людей ідіотами, але не забувайте, що вони ними є» с высказыванием Геббельса «що більша брехня, то легше в неї вірять». Для меня презрение к людям начинается с этого».
В следующем году Фредерику Бегбеде исполняется сорок. Он родился в парижском предместье, в зажиточной семье, закончил классический лицей и политехнику в университете. Длительное время занимался журналистикой, в частности светской хроникой. Этому посвящен и его дебютный роман «Дневник молодого идиота». Сотрудничал с журналами Globe, Elle, Voici. Какое-то время работал в рекламном бизнесе (в том числе для фирмы Danon), откуда его выгнали после выхода книги «1,499 євро». Последний факт, как и еще целый ряд автобиографических моментов, писатель с успехом эксплуатирует для саморекламы: «Если у человека от рождения есть все, он пишет, чтобы что-то потерять. В каждой из моих книг я что-то теряю: «Каникулы в коме» лишили меня 10 лет ночной жизни, «Любовь длится три года» — моей бывшей жены, «99 франков» — 10 лет труда в рекламе. Я выступаю за литературу «выжженной земли». Чтобы позади себя оставались горящие развалины. Это похоже на духовный стриптиз».
Что же сенсационное может найти для себя украинский читатель в откровениях французского экс-рекламиста? Боюсь, что значительно меньше, нежели читатель европейский, для которого понятие доверия к брэнду и репутации фирмы — не только пустой звук, как это преимущественно бывает у нас. Реалии украинского рынка содержат пока что вещи намного более шокирующие и несправедливые, чем откровения на тему того, что реклама лжива, а у товаров действительно нет тех качеств, о которых говорят рекламодатели. Или о том, что наиболее креативные идеи для рекламных роликов никогда не попадаются на глаза потребителей, поскольку рекламодатели боятся слишком смелых мыслей и всегда выбирают варианты стандартные и скучные. Как и о том, что реклама завладела всем миром и от нее нет спасения. Реклама создала систему власти человека над человеком, «проти якої навіть свобода безсила. Навпаки, ця система базується на свободі, що і є найбільшою її знахідкою. Система досягла своєї мети — навіть непокора стала формою покори. (...) Я бавлюся з вашою правою півкулею. Ваші бажання більше не належать вам: я нав’язую свої. Я забороняю вам бажати навмання. Ваше бажання є результатом мільярдних інвестицій. Це я вирішую сьогодні, чого ви схочете завтра. (...) Ваші страждання — допінґ для торгівлі. На нашому жаргоні це зветься «посткупівельним розчаруванням». Ви вкрай потребуєте якогось товару, але тільки-но ви його придбаєте — вже хочете чогось іншого. Гедонізм — це не гуманізм, а рух готівки. Її девіз? «Я витрачаю, отже — я існую». Аби створити попит, необхідно розпалити заздрість, біль, невдоволеність — ось моя зброя. І ви — мішень».
Итак, как выглядит хронический Weltschmerz, которым неожиданно заболел Октав Паранго? Выглядит неплохо. Розового и апельсинового цвета «макінтоши», один из которых — с беспроводным выходом в Интернет и цветным принтером Epson Stylus 740, ванная комната в стиле Келвина Кляйна, спутниковый GSM телефон с факсом, самый дорогой в мире холодильник General Electric, забитый осетровой икрой «Петросян», гусиной печенью с трюфелями и шампанским Petit Auberge, шезлонг Чарльза Эймса, шесть стульев эпохи Людовика XV, два BMW Z3, пять костюмов Dolce e Gabbana и пять от Ричарда Джеймса и еще полторы страницы очень дорогих вещей.
Чем занимается Октав, для того чтобы преодолеть симптомы этой тяжелой болезни? Делает все, чтобы его выгнали с хорошо оплачиваемой и не особенно трудной работы (уволиться самому финансово невыгодно). Оставляет любимую после того, как узнает о ее беременности. Рыдает под окнами детского супермаркета, обдолбывается кокаином, а в завершение всего вызывает проститутку Тамару, услуги которой стоят 460 евро в час и с которой он не спит, а общается «про життя». Все это он делает совсем не потому, что не любит Софи или же свою работу. Наоборот. «Мені подобається вигадувати вислови. Жодна інша професія не дає такої влади над словами. Я щиро ненавиджу те, на що я перетворився, але назвіть мені іншу роботу, де можна протягом трьох тижнів сваритися з приводу одного прислівника?» Это о работе.
«Я не кохав її більше я кохатиму її вічно хоч кохав не досить міцно зрештою я завжди її кохав але не кохав так як слід було б кохати». А это уже о Софи.
Чувства Октава значительно больше напоминают рекламные слоганы, нежели переживание живого человека: «Ти удаєш із себе байдужого, але ти — інший». «Ти відвідуєш мандрьох не тому, що ти цинік, але через те, що боїшся кохати». «У тому, що бідні вмирають, багатії знаходять сенс життя». И наконец: «Ти нічогісінько не зробив, аби покращити світ!» Ясное дело, пока Арнольд Шварценеггер занимается грязной политикой, кто-то должен спасать мир вместо него.
Если бы Октав Паранго удовлетворился тем, что выдумывает удачные рекламные слоганы и не распространял своих амбиций на роль спасителя мира, у него была бы красивая жена, крепкая семья, хорошенькая дочурка, сын (продолжение следует...), прибыльная работа и счастливая старость. Но он избрал свободу, которую боится больше смерти и которая не побуждает к более лучшим идеям, нежели передозировка кокаина и убийство старенькой богатой бабушки из идейных, разумеется, соображений (ее высокая пенсия сокращает рабочие места в Европе). Поэтому Октав страдает за идею и заканчивает свои дни в тюрьме под картиной Гогена с изображением счастливой пары с грудным ребенком на берегу моря.
Если бы Фредерик Бегбеде ограничился романом о разоблачительной сути рекламы, это была бы неплохая книга, ведь жизненного материала у него достаточно, а стилистика рекламных слоганов и сценарии к роликам в стиле Лени Риффеншталь оживляют текст и легко воспринимаются. Как этого и хочет автор: «Мені подобається, коли проза легко читається, а речення добре запам’ятовуються». Но писателю захотелось почувствовать себя Набоковым, и потому едва ли не на каждой странице читаем псевдофилософские афоризмы в стиле: «Знаєте, яка різниця між бідними та багатими? Бідні продають наркоту, аби купити кроси Nike, а багаті продають кроси Nike, аби купити наркоту», «Ти плачеш навіть зараз, коли пишеш ці рядки», «Бергсон визначив сміх як «механічне накладання на живе». Сльози ж — це навпаки, коли живе накладається на механічне» и т.д. Чтобы оправдать этот сладковатый привкус, Бегбеде любит добавлять рекламные слоганы и в свои газетные интервью: «Вся література — це плагіат, який триває вже багато років», чи «Література — це бомба з годинниковим механізмом». Иногда Бегбеде «заносит» вплоть до достоевщины, и не только в вопросах бабушкоубийства: «Якщо людям постійно товкмачити, що їхнє життя позбавлене сенсу, то рано чи пізно вони здуріють і почнуть бігати всюди й волати; вони не можуть погодитися, що їхнє існування позбавлене мети; якщо поміркувати, то неприпустимо казати, що ми живемо ні для чого, аби вмерти, і все; не дивно, що весь світ сказився». Именно так должна была звучать Легенда о Великом Инквизиторе в хрестоматийной версии для шестилетних. Или в рекламе от Procter & Gamble.
Великой литературе нужны великие идеи. Во всех книгах Бегбеде, как утверждает он сам, эта идея одна и та же. Вопрос, заданный автором, звучит так: «Может ли гедонизм сделать человека счастливым?» Ответ: «Не может». Вот только однозначность, с которой писатель дает ответы на экзистенциальные вопросы, не очень ассоциируется с Набоковым, Лоуренсом или Джойсом. Разве что с Уэльбеком, для которого эпатаж в литературе, кажется, также важнее остального. С самой литературой включительно. Минимальное стилистическое различие между этими популярными авторами состоит разве что в том, что для достижения цели Уэльбек использует прием оскорбления читателя, а Бегбеде —презрения: «Режисер зневажає аґенцію, аґенція зневажає рекламодавця, рекламодавець зневажає споживача, споживач зневажає своїх сусідів». А сам автор презирает всех и все, вместе с фирмой-производителем автомобиля и обуви, за которую стоит умереть (см. дальше в тексте). Не говоря уже о шампанском.
Но вернемся к гедонизму. В романе «1,499 євро» гедонизм развенчивается правдиво рекламным способом. Те из героев, которые устали от изнурительной жизни в мире гламура, инсценируют собственную смерть и переселяются на остров Привидений, где их ожидает райская жизнь: море, отдых, калорийная пища на все вкусы, алкоголь, гашиш, пластическая хирургия и секс в ассортименте. Туда же, как оказывается, попали Элвис Пресли, Курт Кобейн, леди Диана и еще масса знаменитостей. Постепенно все это им надоедает и хочется обратно, в жестокий мир бизнеса. Но возврата нет. Есть только депрессия. Но ведь автор предупреждал: гедонизм не может сделать человека счастливым. Хотя если не гедонизм, то что же тогда? Сам Фредерик Бегбеде (не в романе «1,499 євро») считает (немного непоследовательно): «Существуют вещи, за которые стоит бороться и умереть. Например, быстро ехать с другом в «Порше», разливая при этом шампанское себе на туфли от Gucci. Его герой Октав Паранго (не путать с автором) немного более романтичный: «Щастя, — це білий пісочок, блакитне небо, солона вода. Щастя — це опинитися в рекламі Perrier або Pacific з його відомим відбитком босої ступні на мокрому піску, який швидко випаровується на розпеченому понтоні».
И еще немного информации об авторе (не путать с персонажами): у него розовый i-mac и апельсиновый e-book, банька, меблированная Келвином Кляйном, и полное собрание книг французских поэтов из группы «Плеяда», которые он никогда не открывал. Он носит только кашемировые рубашки, у него есть двойник бомж внизу около его дома и шесть унаследованных от деда и бабки стульев Людовика ХV.