Популярность самой Жанны д’Арк вовсе не означает, что многим, тем более не французам, легко поверить в правдоподобность ее истории. А ведь героиня Милы Йовович, по замыслу режиссера, должна восприниматься тинейджерами уходящего тысячелетия если не в качестве одноклассницы или соседки по улице, то хотя бы как примелькавшееся по сводкам новостей лицо. С этой точки зрения вполне оправданным оказывается перенос основного акцента со жгучего патриотизма или религиозной булимии Орлеанской Девы на гораздо более приземленные аспекты. Особую психологическую, но никак не историческую достоверность киноверсии жизнеописания Жанны д’Арк придает наблюдаемая ею сцена убийства и изнасилования своей сестры. Гремучий коктейль раздражающей грубости, неопрятной внешности, кабацкой манеры поведения и специфического юмора задают тон всей картине. Особое звучание тема влияния насилия в окружающем мире на формирующуюся психику приобрела во время демонстрации в Америке, в массовом порядке озабоченной школьными бесчинствами. Как и саму Жанну д’Арк, киноэпопею недостаточно серьезно воспринимают люди, чей мир они (и Жанна, и эпопея) стремятся изменить.
Тем не менее многие критики и в Европе, и в Америке отмечали, что в целом эта сага длинна, непритязательна и полна пустой философии и духовного релятивизма наихудшего образца. Исторически современные вопросы, исполненные постмодернистским толкованием, в весьма гротескном виде выставляют всех тех, кто фанатически предан «судьбе». Впрочем, «судьба», возможно, еще не раз посмеется над теми, кто спешит с чересчур безапелляционными выводами. Ведь сама Жанна д’Арк считала, что о ней будут помнить еще год-два, не больше. И было это почти 600 лет тому назад. Люк Бессон, без сомнения, оценивает свое творение без подобной ложной скромности. Но на шесть веков его все же вряд ли хватит.