Еще не ведая о существовании такого поэта, я перекатывал на языке, как конфету, невесть откуда долетевшие до меня улыбчатые строки: «У арбуза — всюду пузо!» Это потом уже прочел надпись на книге стихов, подаренной сыну поэта: «Дорогой мой Юрий! Твой отец знаком по литературе с дедом Маршаком». И еще узнал, что повернул поэта лицом к детям Михаил Аркадьевич Светлов. К нему, как к высшему авторитету, понес симферопольский юноша свои стихи.
Так родился в Симферополе детский поэт Владимир Орлов. Никакой не псевдоним, как надеялись иные доброжелатели в иные времена. Фамилия поэту досталась от деда-прадеда, кантониста, тащившего двадцать пять лет лямку николаевского солдата, получившего за это земельный надел в Крыму и фамилию командира полка впридачу. Свою, вместе с языком, успел подзабыть за долгие годы службы. И не полагалось тогда фамилий людям низшего звания.
Мне все кажется, что Орлов из той же породы людей, что писатели Бабель и Дюма. Энергии, доброй и звонкой, в них столько, что в свободное время они вполне могли бы подменять генераторы на электростанции средних размеров. Или нагревать дюжину электроутюгов. Всегда настроен, весел, готов помочь. И помогает, не дожидаясь просьбы. Это я говорю о человеке, уже несколько лет лишенном возможности передвигаться без посторонней помощи.
Страна распалась, а московские издательства до сих пор выпускают произведения «Орлова из Симферополя», от книжек-гармошек до толстеньких томиков с картинками. Во всех кукольных театрах СНГ идут пьесы Вл.Орлова, приносящие автору «кукольные гонорары».
Переведены пьесы и на украинский язык. А в Киеве книги Орлова не выходили ни разу, только в Симферополе, в издательстве «Таврия». И, на мой взгляд, он его прославил не меньше, чем Феликс Кривин Ужгородское областное издательство.
И при всем при этом у профессионального литератора оставались еще, как раньше говаривали, «неиспользованные резервы», неожиданно аукнувшиеся книгой «Прочтите взрослым». В нее органично влились пародические стихотворения, с которыми выступал на 16-й странице «Литературки» небезызвестный Евгений Сазонов. Участие Орлова в рождении этого вымышленного автора сродни роли Алексея Толстого в появлении на свет Козьмы Пруткова.
С клубом «Двенадцать стульев» связан и такой трагикомический эпизод. В конце августа 1968 года «Литературная газета» впервые в истории опоздала к читателям на сутки, вышла в свет не в среду, а в четверг. Весь тираж перепечатывали наново. А все потому, что в страницу юмора затесались четыре строки, из-за пражских событий ставшие крамольными. Привожу их по памяти: «Мы все друзья и все мы братья», — сказал удав, раскрыв объятья». Долго еще потом фамилию Орлова редакторы не подпускали к полосе. Уж не поэтому ли он прибегнул к спасительному псевдониму Сазонова? Стихи у него льются, так же органично, как бьет ключ источника. И легко, с первого раза запоминаются. Хоть их не прочел глазами, а только услышал в передаче «С добрым утром!».
А в столе росла стопка стихотворений и эпиграмм «с горбинкой на носу». Их прохождению в печать мешал «пятый пункт». Считалось, что в такого рода улыбках советский интернационализм не нуждается. Мало того, он ему, интернационализму, вреден. И лишь недавно «Еврейское счастье» Владимира Орлова вышло в издательстве Днепропетровского университета. Давайте вместе откроем книжку:
В аэропорту
С типичным аканьем московским,
С билетом в дальние места
Негромко молится
березкам
Абрам, не помнящий родства.
Тогда исчезнет срам
Тогда исчезнет срам,
Тогда воскреснет нация,
Когда оттуда к нам
Начнется эмиграция.
Диалог на улице
— Потоки отъезжающих
Никак не остановятся,
А больше продовольствия
Чего-то не становится!
Ни масла нет, ни сахара,
Ни мяса в колбасе!..
— Еще не все уехали!
Уехали не все!
В отделе кадров
— Евреев вы берете или нет?
— Берем! Берем.
— Берете в самом деле?
— Теперь берем!
Берем без канители.
— А где берете,
если не секрет?
Странная собака
Есть у товарища Зака собака.
Любит собака товарища Зака.
То ли собака у Зака
с приветом,
То ли не знает, кто он по анкетам.
Сводка погоды
На Черкащине и Киевщине грозы,
Николаевщину ливнем залило,
На Полтавщине
и Львовщине морозы,
На Израильщине
сухо и тепло.
Здесь и там
Это здесь вы все таланты,
Это здесь вы имена.
Там вы все — репатрианты,
Там евреев до хрена.
Чужие
Вот и стали русские чужими,
Зарубежье искренне любя.
И теперь, при новом госрежиме,
Чувствуют евреями себя.