или магический круг грузинского театра
Вы помните, что творилось пятнадцать лет назад в Киеве во время гастролей грузинского театра им.Шота Руставели? Тогда была совсем другая эпоха, и название пьесы Брехта «Кавказский меловой круг» не звучало еще как апокалипсис наших дней. Кавказские войны последних лет - трагический оскал смутного времени, и уже не спасает магический меловой круг, насилие порождает насилие, а перепуганные музы помалкивают... «Мне на плечи кидается век-волкодав, Но не волк я по крови своей», - писал Мандельштам еще в 31-ом году. С тех пор век являл разные свои лики, но истинную его сущность угадал поэт, поставив беспощадный диагноз времени ценой собственной жизни. На излете своего существования век-волкодав яростен и кровожаден, но рождается робкая надежда, что силы его уже на исходе...
И опять в нашем городе появились афиши театра «Дружба», узнаваемые с первого взгляда и не нуждающиеся в африканской раскраске безвкусных попсовых плакатов. Мы уже привыкли к тому, что прославленные театры бывшего Союза приезжают на гастроли в камерном составе, практически без декораций и крупномасштабных спектаклей, а билеты при этом доступны разве что представителям древнейших и новейших профессий. Тем неожиданнее и радостнее было узнать, что театр имени Шота Руставели приехал в Киев в полном составе с четырьмя спектаклями, три из которых поставлены в самое последнее время. Билеты были дешевле колбасы, и наконец-то киевская интеллигенция смогла занять подобающие ей места в прекрасном зале театра имени Ивана Франко.
Путь из Грузии в Украину по нынешним временам и погоде сложен и непредсказуем. Машины с декорациями, костюмами и аппаратурой для синхронного перевода ожидались в Киеве три дня. Снегопад на Рокотском перевале, новые погранзаставы - все оказалось, в конце концов, преодолимым, и долгожданная встреча с театром Роберта Стуруа состоялась.
Когда-то, в вегетарианские застойные времена, трагедии Шекспира воспринимались весьма условно. Абсолютизация сил зла, копеечная стоимость человеческой жизни казались слишком гиперболизированными для ироничного сознания прикованного к государственной кормушке совкового человека. Лучше всего воспринимался романтизм «Ромео и Джульетты», поскольку для инфантильного уровня мышления веронская легенда была доступнее, чем более жесткие трагедии Шекспира. Необычайная популярность «Гамлета» объяснялась кинематографическими и театральными новациями знаменитых режиссеров и игрой не менее знаменитых актеров. А Роберт Стуруа в те времена ставил «Ричарда III», герои которого напрочь лишены обаяния популяризованных персонажей мощного трагического драматурга. Нынче же киевский зритель, затаив дыхание, смотрел новый шекспировский спектакль Мастера грузинского театра Роберта Стуруа - трагедию «Макбет». Какая уж там гипербола, какая условность? Все реально и узнаваемо до озноба, до мучительного эха неслучайных мандельштамовских строчек: «В Европе холодно. В Италии темно. Власть отвратительна, как руки брадобрея». Классический аскетизм костюмов и декораций, готическая музыка Гии Канчели, бархатный струящийся свет, гортанные звуки грузинской речи - все это завораживает, доводит до оцепенения, полностью растворяет в сценическом пространстве. Как нам сегодня знакомы проявления болезненной страсти к тирании! Живя в безнравственную эпоху, мы уже знаем, что не бывает малой крови, что насилие прожорливо и ненасытно. Макбет, пришедший к абсолютной королевской власти по трупам, не может остановиться. Он, мужественный, талантливый полководец, превращается в затравленного собственным страхом зверя, доводит себя до полного душевного опустошения, признав, что жизнь - «это повесть, которую пересказал дурак: в ней много слов и страсти, нет лишь смысла». Даже самоубийство любимой жены вызывает у него только досаду: «Что б умереть ей хоть на сутки позже! Не до печальной вести мне сегодня». Артист Заза Папуашвили замечательно играет историю духовного падения своего героя.
Вообще актерский ансамбль, задействованный Робертом Стуруа в «Макбете», необычайно яркий и пластичный. В этом спектакле нет проходных ролей. Чего стоят три ведьмы - Гурам Сагарадзе, Джемал Гаганидзе и Георгий Гегечкори! Я уже не говорю об актрисе Нино Касрадзе, сыгравшей леди Макбет и колдунью Гекату. Нервная властная женщина, жена и вдохновительница злодеяний Макбета, не выдерживает бремени воспоминаний. Леди Макбет сходит с ума и погибает. В игре Нино Касрадзе тонко обозначены женственность, страстность героини - и ее жестокость, безнравственность и трагический надлом. Спектакль смотрится на одном дыхании, настолько он гармоничен, стилистически совершенен и, главное, современен. Фарсовые времена прошли. Нынче - эпоха трагедии.
Что же касается «Доброго человека из Сычуани», сам Брехт назвал свое произведение пьесой-параболой. Ничего параболического в постановке Роберта Стуруа я не заметила, да пожалуй, это и неважно. Китайская провинция Сычуань слегка напоминает грузинскую глубинку, а несколько ортодоксальный и назидательный юмор Брехта смягчается национальным колоритом, присущим всем постановкам Роберта Стуруа. Честно говоря, драматургия Брехта кажется мне несколько плоской и дидактичной. Не сравнимые с космическим масштабом Шекспира, социально-бытовые выпады Брехта навевают местами беззлобную скуку, и спасти от этого ощущения не может даже очень талантливая постановка. Пожалуй, главная удача спектакля - исполнение главной роли актрисой Нино Касрадзе. Роль, конечно, сама по себе бенефисная. Добрая девушка Шен Те, вынужденная от нищеты заниматься проституцией, вознаграждается весьма нелепыми богами за доброту некоторым количеством денег. Но чтобы выжить в жестоком мире китайской провинции Сычуань, «ангел окраин» Шен Те периодически принимает облик своего несуществующего двоюродного брата Шуй Та, деловитого, жестокого и коварного. Когда-то в школе нам уже вдалбливали совершенную в своей непробиваемости цитату: «добро должно быть с кулаками». Брех решает эту проблему с присущим ему легким занудством. Но уж больно хороша Нино Касрадзе и в образе женственной беззащитной Шен Те, и в образе щеголеватого циничного Шуй Та! В конце концов, простодушные боги признают, что ангельская доброта Шен Те не может существовать без теневой подпитки жестокого Шуй Та, и разрешают ей и впредь перевоплощаться в мнимого брата, но не чаще раза в месяц. Какая ж басня без морали, какая Шен Те без Шуй Та? Если бы спектакль был чуть короче, можно было бы принять его почти безоговорочно, несмотря на легкую неприязнь к Брехту. Но, скажу по секрету, замеченный мной в зале Роман Балаян почему-то ушел после первого отделения...
Если два новых спектакля Роберта Стуруа выдержаны в строгом классическом стиле, то еще один премьерный спектакль «Евангелие от Якова» - явные поиски жанра. Спектакль поставлен по мотивам «Дэда Эна» («Родная речь») Якова Гогебашвили. Сценическое воплощение грузинского букваря можно адекватно оценить, зная хотя бы азы грузинского языка. Синхронный перевод не дает достаточного представления о вкусе впитанной с молоком речи. Оригинальная сценография и искусная пластика все-таки не восполняют отсутствующую драматургию. Но сама по себе творческая молодость Роберта Стуруа, рискнувшего создать студийный спектакль, вызывает простое человеческое изумление.
Гастроли замечательного грузинского театра имени Шота Руставели завершились знаменитым спектаклем, покорившим Киев еще 15 лет назад. «Кавказский меловой круг», поставленный Робертом Стуруа в 1975 году, по сей день продолжает будоражить театральную публику. Это спектакль, которому суждена долгая жизнь. А мы, киевляне, встретившиеся с тбилисскими мастерами сцены благодаря усилиям театра «Дружба» и благородной договоренности Президентов Грузии и Украины, были просто счастливы видеть и слышать на сцене театра имени Ивана Франко наших необыкновенно талантливых братьев и сестер из прекрасной страны Грузии.