«Вызывает интерес
Вот какой еще разрез:
Как у вас там ходят дамы -
В панталонах или без?»
Леонид Филатов.
«Про Федота-стрельца»
Эротика - понятие в архитектуре вовсе неизвестное. Мы, изучившие до тонкостей анатомию, физиологию, выделительные системы и даже генетику наших зданий, забыли о главном - о душе, о любви, о чувстве. Эротика, дитя любви, бабочка-Психея, неуловима и бесполезна, как запах, шуршание шелка, касание пальцев, улыбка, - и так же мгновенно узнаваема и незабвенна. Это радость жизни, гимн любви, восторг перед человеком.
Эротическое мироощущение - привилегия легкого жанра. Оно требует свободного времени, раскованного и радостного восприятия мира, незакомплексованности. Для формирования эротического направления в архитектуре требуется общественная прослойка богатых бездельников, веселых и беззаботных. Нужны романтики-заказчики, плеяда изощренных и тонко чувствующих архитекторов и дизайнеров, нужны, наконец, восприимчивые, культурные зрители. Нужна страна, не обремененная проблемами национального самосознания, военными конфликтами или экономическими проблемами.
Два основных инстинкта человечества, определяющих и красоту, и пользу, и образ жизни, - религия как стремление к порядку и анархичная чувственность. В обществе преобладает обычно либо одно, либо другое: либо идеология аскетизма во имя будущей светлой цели, либо наслаждение жизнью земной, сегодняшней. По большому счету идеологическое мировоззрение от религиозного отличается только целью: религиозный фанатизм, порождающий расцвет сакрального искусства, - либо вся власть народу, градостроительные реконструкции, передел земли (каждому по равному клочку, чтоб и не вспоминал об эротике) и строительство крупномасштабных государственных сооружений - домов Советов, дворцов культуры, форумов и стадионов.
Каждая культура продолжает «историю» своего направления - романтического (эротического) или классического (рационального). Так, соцреализм опирается на Ренессанс и классику, а модерну близки магия Древнего Египта и эстетика Древней Греции. Соединяясь в высших своих проявлениях с духовностью, с обожествлением красоты и человеческого тела, эротика порождает наиболее запоминающиеся периоды в искусстве - Древняя Греция, Византия, модерн («ар-нуво»)...
Древние языческие культуры, неразрывно связанные с природой, поклонялись Эросу как божеству. Греция и Индия возвели искусство любви в область высшего знания. Строились многочисленные храмы, посвященные божествам любви, с помещениями, предназначенными для совершения любовных обрядов.
Гораздо менее известны храмовые комплексы Хаджурао, расположенные вблизи небольшой деревеньки в Индии. Здесь с начала IX по XII век (в годы правления династии Чандела) были построены 85 храмов (сохранились 20), декорированных эротическими скульптурами. Найденные в зарослях тропического леса лишь в XIX веке, храмы эти - сплошная загадка, вроде статуй на острове Пасхи, не поддающаяся нашему рациональному мировоззрению.
Эротические барельефы Хаджурао - это символическое послание, поток энергии в динамических образах. В зависимости от времени дня освещены различные сцены, и они изменяются непрерывно, как сама жизнь. Даже геометрия храмов несет в себе энергетику природных сил. Это - любовь, санкционированная богами, не отягощенная чувством вины, очищающая и естественная.
Византийская архитектура, впитавшая в себя весь многобожеский эстетичный эротизм Древней Греции, была радостной и неправильной, как криволинейный языческий Парфенон. Древнерусские храмы - гимн красоте и жизни. Мастер, выкладывая полосатенькие плинфовые стены храма, украшал фронтоны остатками капителей языческих храмов, ракушками, донышками стеклянных бутылочек - красиво ведь! Князь Владимир, имевший в прежней греховной жизни три гарема с общей численностью восемьсот жен - один в Берестове, два в Киеве,- раскаявшийся и окрестившийся в Херсонесе, привез оттуда в качестве военных трофеев языческие мраморные статуи обнаженных кариатид, которые украсили двор главного христианского храма Руси - Десятинной церкви.
Сублимация чувственности, скрытая, подавляемая эротика проявляется по-разному - от религиозного экстаза с его садомазохизмом, бичеванием, веригами, охотой на ведьм, с химерами и ужасами (что это, как не подавляемая чувственность?) - до высот потрясающей музыки, достигающей своего расцвета именно в самые черные периоды; живописи, где с религиозных сюжетов прорывается сдерживаемая страсть. Синтез искусств, так распространенный в католической Европе, произошел именно от готической суровости архитектуры. В химерах Нотр-Дама скрываются бешеные страсти Квазимодо.
Ренессанс прекрасен, холоден и мертв, практически беспол. Выверенная рациональность, линейная перспектива, алгебраическая гармония. Красиво, но без вожделения. Посмотрите на женщин Леонардо - художник настолько бесчувствен к ним, что можно поверить в его нетрадиционную сексуальную ориентацию. Из всего Ренессанса эротичны только щиколотки Сикстинской мадонны.
Барокко - расцвет в архитектуре и дизайне всего светского: мебель самых немыслимых форм и стилей, как бы созданная для любви, фарфор, украшения, балдахины, драпировки, изысканные туалеты с глубокими декольте, прически с архитектурными сюжетами, особняки, окутанные кудрявой прихотливой рамкой садово-паркового ансамбля, где гуляют и наслаждаются, флиртуют и любят. Здание - «жемчужина в чаше», обрамление его - от городских площадей с фонтанами до садовых композиций - не менее изысканно, чем сама архитектура. Куртуазность - синоним необязательности, культивируемой чувственности, всеобщего безделья. При этом - кажущаяся иррациональность, алогичность, прихотливые извивы, разорванные фронтоны, маскирующие грубую простоту конструкций. Перекрученные колонны барокко напоминают знаменитый кадр из фильма Бунюэля и Дали «Андалузский пес», когда мужчина, охваченный вожделением, тянется к предмету своей страсти, волоча за собой четыре рояля. Страсть побеждает все.
Модерн («ар-нуво») - пожалуй, самый эротичный из архитектурных стилей последнего времени. Интерьеры Виктора Орта, Анри ван де Вельде, Владислава Городецкого имеют ярко выраженный чувственный оттенок, обволакивают и разнеживают, намекают и подталкивают. Планировки зданий изощренны и замысловаты. Вспомните планы домов Виктора Орта - никаких прямых парадных лестниц: посетитель ввинчивается, втягивается, кружится по диагонали или по восьмиугольной галерее, огибающей открытый холл. Неожиданные и сложные формы, чувственные обтекающие линии, игра света и тени. Никаких скучных прямых углов, никакой симметрии. Волны, изгибы, растительный и мифологический орнамент. От аллегорических символов, изящных планировок до эротических сюжетов настенных росписей и декоративных панно Густава Климта и Альфонса Мухи. Эротика модерна многозначна, иносказательна и двусмысленна. Символы ее - водные и воздушные знаки: лилии, бабочки, стебли, лианы, лотосы, ирисы... Все, что журчит и стелется, мягко и переменчиво, прозрачно и цветно.
Ар-деко, «стиль 1925 года», возводит в норму то, что смутно угадывалось в ар-нуво. Болезненным грезам модерна, растворению в ночной стихии слепых витальных сил и смутных инстинктов теперь противопоставляются ясность разума, чувство меры, гармония золотой середины. Неизменной остается идея единого ансамбля, дома как целостного произведения искусства. Но если в концепции начала века доминировало архитектурное начало, то «ар-деко»- «искусство близоруких». Первая скрипка принадлежит дизайнеру, художнику-мебельщику.
«Ар-деко» справедливо считается искусством для элиты - не только достаточно состоятельной, но и высококультурной. На фоне экономического благополучия тех лет развернулась сплошная феерия наслаждения жизнью, опьянения свободой, раскованности в выражении чувств, поиска новых впечатлений. Миг эйфории между мрачными воспоминаниями и тревожными предчувствиями - «десятилетие иллюзии».
Новый эротический идеал - загорелая тонкая изящная фигура, без бедер и груди. Культ юности породил культ здорового тела, гигиены, спорта, загорания и нудизма. Шедевр эпохи - ванная комната. Интимное помещение прошлого становится одним из самых роскошных частей интерьера.
Эпоха движения, эпоха упоения техническими новинками, эпоха начала феминизма. Появляются впервые женщины-декораторы, самой знаменитой из которых стала Эйлин Грей. После гибели тысяч мужчин на фронтах, женщинам пришлось приспособиться исполнять роль «сильной половины». Канонический образ «матери семейства и женственной подруги» сменился образом «независимой спутницы», погубившим впоследствии доверчивую Америку.
Пока весь мир переживал расцвет эротики, в СССР строили новое общество. Вряд ли на Руси вообще когда-либо присутствовала эротика как мировоззрение, исключая краткие периоды барокко и модерна. Хотя и существовал класс помещиков-бездельников, но они почему-то увлекались идеями преобразования общества.
«Открытие тела» - открытие арт-деко и феминизма 20-х годов - было подхвачено позже идеологией фашистской Германии. Если в Советском Союзе этого времени эротика была изгнана из общественной жизни, запрещена в искусстве, - все, так или иначе связанное с интимной жизнью, было окружено глухим молчанием, секс был крамолой, а верхом смелости была знаменитая девушка с веслом, - то в нацистской Германии сексуальность должна была служить расовой доктрине. Культ тела, освобожденного от чувственности, уживался с пошлейшим эротическим китчем. Параллельно со знакомым гимном прочной семье в Германии присутствовала немыслимая для СССР тема расового эротического отбора.
Эротическое мироощущение демократично, поэтому в обществе подавления нет эротики, есть лишь государственное насилие. Здесь не любовь, а страх движет индивидуумом. Здесь государство - или его вождь - выступает объектом сексуального поклонения, кумиром толпы, вызывающим ее крики и стоны. Эротика, как проявление свободного духа, как безусловное предпочтение отдельно взятого объекта любви массовому кумиру, - опасна и вредна тоталитарному государству.
Фашизм относится к сексуальности приблизительно так же, как к религии: он видит в ней своего соперника. Секс отвлекает молодежь от выполнения грандиозных задач, поставленных партией, поэтому необходимо «переключать» энергию полового влечения: абсолютный приоритет государства во всех сферах жизни, этика самоотречения, военная подготовка, труд на благо Родины, коллективное служение и коллективное самопожертвование - все это должно обесценить и погасить низменные инстинкты. Борьба с эротикой идет под лозунгом нравственного оздоровления нации.
Тоталитарное государство - это толпа одержимых революционной идеей безбожников. Только средствами архитектуры и постоянным подавлением, подчинением и страхом можно направлять эту толпу, вести ее за собой. Поэтому так велика роль архитектуры в государстве подавления. Огромные пространства, дающие почувствовать свою незначительность, и огромные - над всем миром - статуи вождя, храмы в его честь, колоссальные пирамиды, Мачу-Пикчу, площадь Ленина в Ташкенте. Гигантомания, характерная черта тоталитарных государств, безусловно, имеет сексуальную подоплеку. Эротические ритмические пульсации преобразуются в бодрые марши. Кто не испытывал чувство экстаза, маршируя в первомайской колонне или в рядах гитлер-югенд?
Возникший в Германии романтически-воинственный национализм соединился с духом мужского братства, зародившимся еще в начале века, перед первой мировой войной (к тому времени относятся здания, декорированные фигурами мрачных воинов, характерные для городов Испании, Португалии, Бельгии, или обнимающихся атлетов - на доходном доме в Киеве по ул. Костельной,7; интерьеры знаменитого памятника Битвы народов в Лейпциге). Быть мужчиной означало уметь владеть собой, закаляться физически, быть первым в спорте, беспрекословно подчиняться старшему. Настояший мужчина не утруждал себя ухаживанием, флиртом и сексуальными утехами. Мужской союз, подобно рыцарскому ордену, был антиподом всяческой расслабленности. Мужские союзы превращались в школу для будущего солдата и одновременно - в школу специфического полового воспитания: дух казармы соединялся с отчетливым духом гомосексуализма.
Архитектор - второе лицо в тоталитарном государстве, вершитель судеб, - выступает лидером мужского союза, что, безусловно, способствует удовлетворению сублимированной сексуальной знергии. Мужское превосходство утверждается гигантскими фаллическими символами - небоскребами, обозначающими границы «своей» территории.
В Советском Союзе тема мужского братства была чище, проявлялась скорее в спортивных, трудовых и криминальных подвигах. Однако прагматическое, ассиро-римское, мужское начало в архитектуре характерно для всех тоталитарных стран этого периода: от Португалии до Китая - статуи вождей, обелиски, площади для маршей, вакхические обкомы с колоннами-монстрами, чуждые всему живому... Светлое исключение - романтичный Крещатик, единственный из всей сталинской эпохи чувственный, целостный ансамбль.
Америка, позаимствовавшая от вечной соперницы-Европы феминизм 20-х годов и увлечение техникой, так и не избавилась от этих вредных привычек. Упоение техникой ужесточает архитектуру. Здания стали выше, а нравы, хотя и вольнее, но с перегибами. Наряду с невероятным расцветом гомосексуализма обоих полов, понимаемого как проявление демократии (о своей нетрадиционной ориентации говорят с гордостью, а город Нью-Йорк в честь ежегодного съезда гомосексуалистов по приказу мэра зажигает фиолетовыми огнями самое высокое здание - Эмпайр Стэйт билдинг: пусть радуется и стар и млад) - расцвело махровым цветом феминистическое движение. Естественные знаки внимания могут оказывать женщинам только официально зарегистрированные гомосексуалисты (!), не боящиеся обвинений в приставаниях. Эти же фальшь, порочность и формализм насквозь пропитывают американскую архитектуру последних лет - чего стоят одни огромные пенополиуретановые лебеди на здании Диснейленда!
Наша архитектура, как и вся наша жизнь, шла через преодоления и лишения, без услады, но с муками. О какой эротике можно было говорить в зоне? Типовые нормы проектирования и нормы жилобеспеченности способствовали психологии «винтиков», подавлению личности и индивидуальности. Цитируя Мандельштама, «нам оставались только поцелуи, мохнатые, как маленькие пчелы», беззаветная и безоглядная любовь до самопожертвования или всепоглощающая ненависть - тяжелый достоевский менталитет. После того, что государство сделало с нами, оно могло хотя бы на нас жениться!
Пришедшая на смену тоталитаризму волна «нового капитализма» отнюдь не способствует духовному и физическому расцвету нации. Америку уже погубила погоня за деньгами. Бизнес не совместим ни с эротикой, ни с культурой. Можно оправдать пуританское общество, преследуемое идеями коммунизма или религиозного фанатизма, но отрекаться от красоты жизни ради звона монет - грустно и страшно.
Пусть в наших домах будет удобно не только сражаться, но и просто жить, любить, отдыхать. Раскованность в архитектуре повлияет на раскованность человеческого духа. Элементы эротики, радости и красоты жизни, пришедшие на место страха и подавления, окажут положительное влияние на общество, измученное вечной борьбой. Ведь «человека создает желание, а не потребность», как писал Гастон Башляр.