Шел ноябрь зловещего тридцать седьмого года. Профессор Александр Пучковский, талантливый украинский отоларинголог, только возвратился из Ленинграда домой в Киев после очередной нелегкой операции. Незадолго до этой вынужденной поездки к ленинградским специалистам у Александра Митрофановича была удалена почка по поводу гипернефромы, однако возник рецидив. И снова последовали тяжкие часы на операционном столе…
Несколько дней последней передышки. А 12 ноября выдающегося врача, еще не оправившегося после этих тяжких испытаний, арестовали. Попытки облегчить участь невиновного тяжелобольного человека или хотя бы что-то передать ему были безуспешны. Дочери и жене заключенного пригрозили — будете сильно донимать чекистов, попадете туда же…
Наконец, из тюремного окошка буркнули — «10 лет без права переписки». Это было, как стало известно родным позже, клише расстрела…
Перед читателем фрагмент удивительных по охвату событий и времен воспоминаний виднейшего хирурга-офтальмолога, сподвижницы В.Филатова, Героя Социалистического Труда академика Надежды Александровны Пучковской. Не так давно Н.Пучковская покинула этот мир, и ее безыскусные и правдивые мемуары пришли к нам, словно неожиданный свет угасшей звезды.
Можно сказать, что судьба все же была милостива к Надежде Пучковской. Хотя после ареста отца она и была уволена с работы в Киевском медицинском институте, маршрут в «черном вороне» ее миновал, а спустя некоторое время Надежду Александровну восстановили в должности ассистента кафедры гистологии. Дело в том, что как раз в этот период Сталин заметил в одном из выступлений, что дети за родителей не отвечают. И этого оказалось достаточно для гражданского спасения…
Есть в книге и еще один герой — муж Надежды Александровны Роман Боровик, союз с которым, в любви и согласии, был, конечно же, счастьем. В тридцать шестом, в свете сталинских сентенций, что на каждом предприятии есть «враги народа», Роман Боровик предсказал, что в стране развернется жестокая «охота за людьми». Болезнь отца как-то отодвинула ощущение общей тяжелой обстановки и нарастающей опасности, однако когда Надежда и Роман узнали, что домой к А.Пучковскому уже приходили «интересующиеся», они обеспокоились. Надежда Александровна по междугородному телефону попробовала предостеречь отца, чтобы он как можно дольше оставался в Ленинграде. Но профессор не внял этим несколько туманным словам.
Впрочем, с «точки зрения» карательных органов, Александр Пучковский был ненадежной личностью. Печатался и даже бывал за рубежом. В период правления гетмана Скоропадского был назначен главным врачом Одесского военного госпиталя. Учебник «Болезни уха, носа, горла и гортани» издал впервые на украинском языке. Уничтожение врачей, чьи разум и руки несут исцеление, — это кажется непостижимым. Но гильотина репрессий действовала без разбора…
Александр Пучковский, окончивший Военно-медицинскую академию, как военный врач работал в различных местах страны, а с началом Первой мировой войны оказался на фронте. Надежда Александровна описывает провинциальный в те времена Брянск, куда она, шестилетней девочкой, приехала с мамой к бабушке в эвакуацию. Затем Одесса, Киев, Ташкент в период Великой Отечественной и, наконец, специализированный глазной госпиталь, в котором Надежда Пучковская проявила себя как блестящий хирург-офтальмолог. Как завершающий аккорд повествования — снова родная Одесса, где именно ей, после ухода из жизни Владимира Петровича Филатова, придется заменить его на посту директора Института глазных болезней и тканевой терапии.
Как раз в Одессе в 1920 году Александр Пучковский организовал и возглавил кафедру отоларингологии в медицинском институте. Знакомство и сотрудничество с Владимиром Петровичем Филатовым было естественным и как бы предрешенным. Два выдающихся врача, разумеется, ценили друг друга. А потом, спустя долгие годы, В.Филатов и Н.Пучковская окажутся в одной профессиональной связке, ведь великий хирург, видимо, почувствовал ее тяготение к офтальмологии.
Казалось бы, книга совершенно не претендует на литературные высоты и изыски. И тем не менее каким-то непостижимым образом она воспринимается как яркий писательский труд. Мне думается, что это связано и с профессией окулиста, когда все в обозримом поле надо воспринимать предельно четко, во всех нюансах, а это тренирует память в широком горизонте ее проявлений, но особенно зрительную. Надежда Александровна пишет обо всех светотенях жизни удивительно откровенно и просто.
В Ташкенте Н.Пучковская работала офтальмологом. А потом… «В начале 1943 года в Советской армии, — продолжает автор, — начали создавать специализированные фронтовые госпитали «голова» с четырьмя отделениями — нейрохирургическим, глазным, отоларингологическим и челюстно-лицевым. Меня мобилизовали в армию для работы в одном из таких госпиталей. Следует заметить, что в конце 1941 года в Ташкент с небольшой группой сотрудников приехал Владимир Петрович Филатов, начавший консультировать в глазном госпитале. Узнав о моей мобилизации, Филатов предложил поговорить с генералом — командующим Туркестанским военным округом, чтобы меня оставили в городе для участия в восстановлении работы его института. Но мне подумалось, что в такое тяжелое время, когда идет война, нельзя избегать мобилизации, и я отказалась».
Так Надежда Александровна стала фронтовым врачом. С места на место госпиталь в составе IV Украинского фронта возил с собой «темную комнату» для исследования глазного дна и единственный в медицинском оснащении фронта магнит для извлечения металлических осколков. «Поэтому все раненые с подозрением на проникающее ранение глаз направлялись к нам, — пишет Надежда Александровна. — Мне пришлось сделать большое количество операций и с помощью этого магнита вытащить много обломков из глаз. Каждая такая операция вызывала волнение. Если она завершалась успешно, это была радость, а когда обломки нельзя было устранить, охватывало чувство вины за поражение».
1945 год госпиталь встретил в Самборе, потом его передислоцировали в Краков. Операции продолжались и продолжались… Доктор заболела. «Так случилось, что когда во всем мире стало известно о капитуляции Германии, я лежала с высокой температурой в своем отделении госпиталя и узнала обо всем от персонала».
Долгожданный мир. Наконец, Н.Пучковская начинает работать вместе с Филатовым. В 1949 году публикуется первая ее работа о результатах субтотальной кератопластики, т.е. сплошной замене роговицы. Фактически это продолжение открытий Филатова, впервые позволивших эффективно противостоять бельмам. Работы вызывают сенсацию, монография Н.Пучковской «Пересадка роговицы при осложненных бельмах» дважды издается на английском языке. Сменив Владимира Петровича на посту директора института, Надежда Пучковская около тридцати лет, до 1985 года, руководила этой обителью надежды…
А теперь — трогательная новелла о появлении книги. Записки Надежды Александровны были найдены ее младшей сестрой Галиной Пучковской, опубликовать мемуары академик Н.Пучковская не успела. «Понимаю, что подробности моей биографии никого не будут интересовать, — заметила она в небольшом предисловии к запискам, написанным на украинском языке. — Но я рассматриваю свои воспоминания как срез жизни обычного человека в конкретную эпоху истории, и это может заинтересовать в будущем».
Итак, тетради недвижимым грузом лежали у Галины Александровны в письменном столе, в гостеприимной квартире одного из домов по переулку Ивана Марьяненко. Дом этот украшает мемориальная доска в честь академика Л.Громашевского, но здесь же, приезжая в Киев, останавливалась у сестры Надежда Александровна. Именно тут мне несколько раз посчастливилось с ней беседовать…
Получилось так, что в этом же доме обитает академик Исаак Михайлович Трахтенберг, патриот документального жанра, автор интереснейших мемуаров «Запоздалые заметки». Узнав о наличии рукописи и прочтя ее, Исаак Михайлович загорелся желанием способствовать публикации мемуаров. За дело, при его содействии взялась хирург-офтальмолог профессор Зоя Федоровна Веселовская. Издательство «Здоров’я» недавно выпустило книгу Н.Пучковской «Епоха та моє життя» под редакцией профессоров З.Веселовской и Г.Пучковской. А волнующее послесловие «Прошлое, которое с нами» написал И.Трахтенберг.
Жизнь Надежды Пучковской, обычная и необыкновенная, как бы вновь вернулась к нам.