Иллюстрация «Часослова». Львов, 1609 год |
Любуясь новогодней елкой, мы забываем, что являемся свидетелями маленького чуда. Казалось бы, этот обряд не мог сохраниться во времена пролетарской идеологии. Ведь воевали даже с народными обычаями освящать вербовые веточки перед Пасхой, травы в Зеленую субботу или груши на Спаса. В сравнении с ними украшение елки — прямо-таки аристократическая забава! Но чудо произошло.
Ель не упоминается в Библии. Но есть устное предание о том, как растения встречали рождение Иисуса Христа. Они дарили Святому семейству свои наилучшие плоды. На фоне этого прекрасного разнообразия неприметной елочке нечего было подарить, кроме шишек и горькой смолы. Очень она опечалилась на своем снежном Севере. Но другие деревья поняли елочкино горе, не остались равнодушными, не покинули ее в одиночестве. Каждый дал ей понемногу своего, и еловая хвоя засияла в холодной ночи, а на ветках появились удивительные плоды со всего мира. Елочка утешилась, и маленький Иисус, увидев ее, обрадовался.
Это не апокриф и даже не народная сакральная легенда, как «приветствие царей», нередко упоминаемое в рождественских колядках на Волыни и в Карпатах. Такая себе святочная сказочка, вполне светского происхождения, как и сам обычай украшать новогоднюю елку. Настолько светский, что похож на советский, почему и не вызвал подозрений у воинствующих атеистов. Пройдя почти невредимым сквозь идеологические фильтры, стал даже официальным! И не только уютно прижился рядом с религиозным праздником, но и частично его заменил.
Если Рождество при всех условиях остается в сознании событием, связанным с появлением Спасителя, и однозначно символизирует жизнь, то праздник новогодней елки может оставить привкус грусти. Прошедший год с его реалиями встречается с неизвестностью года грядущего. Минует краткое веселье, и становится жаль его героиню — раздетую, пожелтевшую и осыпавшуюся ель, равнодушно выброшенную на мусорник. Таков уж финал светского праздника, чьи ритуалы носят временный характер и рассчитаны на внешний эффект. Да и гигантомания с «главной елкой страны», ради которой рубят сотни живых деревьев (и с гордостью об этом сообщают), досадна и далека от морали. Неужели мы столь богаты и безжалостны? Первое — неправда, а во второе как-то не верится.
Однажды Булат Окуджава пропел горький упрек рыцарям и кавалерам ели — тем, что сегодня не сводят с нее глаз, а завтра забудут о своей избраннице. По-моему, он гениально определил дистанцию между обычной беспечностью и хамством. Отдавая должное поэту, замечу, что он предвосхитил появление еще одной легенды ушедшего столетия. Будто бы маленькая девочка из датского города Оденсе в январскую стужу пожалела елку. Изобразила ее умирающей, всеми покинутой и послала свой рисунок самому королю. Весть об этом пролетела по стране, отозвались другие дети, их поддержали «зеленые», состоялся опрос граждан, и датский парламент принял решение — понятно, какое. С тех пор, мол, в Дании используются только искусственные праздничные елочки, а они могут служить детям не один год. И праздник от этого нисколько не пострадал… Но с нашего елового Майдана такой поворот мыслей и событий выглядит пока что, ясное дело, лишь чудачеством сытых европейцев.
Есть ли место для растений в храме? Следует отметить, что сами священники в этом не единогласны. Выбор зависит от признания определенной конфессии, а также личных представлений. Многие с любовью украшают храмы живыми растениями не только в Рождество, но и на Пасху. Скажем, упоминаемый библейскими пророками вечнозеленый мирт прекрасно себя чувствует под сводами церквей на Закарпатье и Буковине, вообще на Западе Украины. Его веточки вплетают на счастье в венки невест. Хорошее отношение к мирту у французов, немцев, итальянцев, признающих его цветок венчальным наравне с флердоранжем, цветами апельсина. Другие же священники считают это недопустимой атрибутикой язычества (в античные времена мирт использовался для культовых нужд) и снисходительно относятся лишь к растительным аксессуарам праздника Троицы. Некоторые отказывают растениям в присутствии при религиозных обрядах, ссылаясь на книги пророков Иезекииля и Осии, где говорится о жертвах, приносимых суеверами под тополями и дубами. Но для рождественской елки везде и у всех находится место и время!
Персонификация и одушевление растений, наверное, не что иное, как рудимент античного сознания. Но это также — известный литературный прием. В полной мере им воспользовался Иван Франко в поэме «Моисей», где поведал аллегорическую легенду о том, как деревья в суровое время выбирали себе царя. После долгих переговоров отказались царствовать властолюбивый могучий дуб и заносчивый стройный кипарис. А настоящим лидером оказался неприхотливый, самоотверженный терн, готовый «гибнуть в пути». Собственно, таким и был библейский Моисей. Он преодолел соблазны и рабское сознание, не заботясь о том, что не получит награды, никогда не ступит на Землю Обетованную. Поэтому оставил глубокий след в Истории… Согласитесь, что власть имущим стoит заглядывать не только в справочники «Кто есть кто», но и в сочинения классиков родной литературы, не говоря уже о Библии.
Простенький, трогательный святочный рассказ о елочкиных дарах лег в основу светского праздника. Или наоборот. Кстати, в начале минувшего столетия завоевала популярность песенка о елочке, написанная скромной женщиной-библиотекарем — еще в молодости, для семейного круга. Легенда утверждает, что в 30-е годы песенка понравилась Горькому, и ее автора, уже пожилую женщину, немедленно приняли в Союз писателей. Советские детишки пели «В лесу родилась», хоть и с некоторыми купюрами, вместо колядок и щедривок. На елке появились шарики с молотами-серпами, а верхушку увенчала уже пятиугольная звезда. Когда же в 60-х внимание идеологов привлекли народные обряды, рождественские напевы частично вернулись, только вместо «Сын Божий» запели «Год Новый родился»…
И все же первоисточником этого обряда были канонические библейские книги. В Евангелии от Матфея есть свидетельство о волхвах, которые, увидев звезду Его на востоке, поспешили к Вифлеему. Они поклонились маленькому Иисусу и принесли царские дары, и среди них ладан, ароматическую смолу из Аравии. А евангелист Лука описал приход пастухов с бесценным даром: они сообщили народу радостную весть о том, что новорожденный является Спасителем… Вот и нашлись библейские корни у обычая украшать елку, радовать и одаривать друзей и близких. И не только среди декабря, в День святителя Николая-чудотворца, но и на Рождество и Новый год. Пусть это будут если не дорогие заморские ароматы с игрушками, то хотя бы елочные. Но главное — добрые, радостные вести!