Все началось с хиппи. То есть, если быть до конца честным, то все начиналось еще со старых добрых сказок, но чем лезть в такую седую древность, будем лучше считать, что все началось с хиппи. Ибо как раз от появления хиппи можно начинать отсчет времени молодежной субкультуры вообще. До этого момента она не вырисовывалась, как что-то отдельное, непохожее, альтернативное. С этого момента юность перестала быть «подготовкой к зрелости» и стала вполне самодостаточной. Хотя хиппи не придумали ничего нового, наоборот, вернулись к старому. К древнему. Отправной точкой для них стала идея непрекращающейся дороги, миф, воспринятый и воспроизведенный во всех последующих направлениях молодежной субкультуры, дополненный мифами музыки и галлюциногенов.
Что же это за миф, и почему за него так уцепились? Наверное, не от того, что «юношество мужает в походах» и не от великой любви к творениям Жюля Верна. Но в какой-то момент сын или дочь убегали из дома, из вполне благополучных семей, убежденные в том, что это правильно. Они шатались по городам и весям пешком или посредством автостопа, от тусовки к тусовке, покрывали огромные расстояния.
Старое. В древнем мире, державшемся на незыблемости традиции и ритуале детей по достижении определенного возраста, мальчиков и девочек на равных правах отправляли из племени за границы территории - в чужой мир, в лес, пустыню, горы - что у кого имелось под боком. Это, с одной стороны, давало племени стабильность, поскольку неизбежно деструктивный элемент - тинэйджеры - таким образом из племени изымались. Когда же они возвращались после инициации, они уже считались взрослыми, вступали в брак, в общем все то, что мы называем юностью, оставалось для них позади, в том лесу, через который они прошли к «взрослости», и поскольку все, что там произошло, не видел никто, юность - как некий путь - оставалась для племени священной загадкой. Вернувшийся из похода человек не рассказывал о том, что с ним произошло, это вообще было как бы не с ним, потому что, вернувшись, он становился уже другим человеком - приобретал новое социальное качество и другое имя. Все это можно найти в сказках. Героев еще детьми прогоняют из дому или они вынуждены почему-то идти в неизвестные доселе места, там с ними происходят странные вещи, им грозит множество опасностей, они встречают необыкновенных существ, в конце концов они совершают подвиг, побеждая Зло, находят себе пару, но почему-то расстаются с ней для того чтобы вернуться домой, дав предварительно странное обещание - ничего не говорить, не прикасаться к чему-нибудь (чаще всего к родным людям), но нарушают клятву и забывают все, что с ними произошло, собираются вступить в брак с кем-то другим, но в последний момент является прежняя любовь и с помощью магических действий напоминает о себе. Под эту формулу подойдет абсолютное большинство волшебных сказок всех народов мира. И не только сказки. Этой формуле почти полностью соответствуют небезызвестные «Звездные войны» и, в конечном итоге, необозримое множество прочей кинопродукции.
Новое. С тех пор и фактически до наших дней молодые люди отлучались от своих семей и проходили «инициацию» по-разному. Чаще всего в разнообразных войнах и паломничествах. Воевали много - заняться было чем, но ко второй половине двадцатого века - сразу после второй мировой - войны прекратились, и в так называемом «цивилизованном мире» наступило затишье, две предыдущие войны утомили мир, котел начал остывать, над Европой повисла идея пацифизма, не замешанного на христианстве. Тем не менее молодежь продолжала уходить из отчих домов так же, как и в недобрые старые времена. Общая для мира утомленность войной распространялась и на них, христианство переживало кризис так же, как и идеология, так же, как мораль, так же, как экономика и политика. Первое же поколение, не опаленное войной и послевоенной разрухой, так называемое «поколение сытых», породило движение хиппи, людей, сделавших дорогу своим образом жизни не потому, что это было престижно, доходно или одобряемо обществом и не потому, что им хотелось сопротивляться означенным ценностям, а потому что они не были ни «за» ни «против», они уходили как бы в параллельный мир, названный позже молодежной субкультурой.
Популярно мнение, что в основе этого движения лежала идея протеста. Это не совсем так. Протест, как объединяющая идея, возник позже в ответ на отторгающие действия официальной культуры. Апогеем этого противостояния стали студенческие беспорядки конца 60-х годов, «бунты сытых», и как нельзя лучше его нигилистская идея выражена небезызвестной надписью на стене Сорбонны:
Бог мертв. Ницше.
Ницше мертв. Бог.
До сих пор исследователи ломают головы над тем, почему эти мальчики и девочки, у которых все было, которые учились в престижных учебных заведениях, лезли под резиновые дубинки, а иногда и под пули, травились слезоточивым газом, теряя при этом зрение, а иногда и жизнь. Конечно, их спрашивали об этом. Но они не ответили ничего связного, то есть такого, что могло бы удовлетворить умы чужого «взрослого мира».
Итак, «борьбой за свободу» на самом деле все закончилось, когда молодежная субкультура стала активно противопоставлять себя официальной, - культура хиппи прошла свой сказочный путь от относительно пассивного «бегства в свободу» до иллюзии активной борьбы со Злом.
Первичным же проявлением «новой воли» была идея дороги, где все «пофиг», ничто не имеет большого значения, все проходит мимо, кроме самой дороги - самоценного перехода от одного субъективного состояния к другому, поэтому необязательно даже было передвигаться в пространстве, можно было просто жить вне постоянного дома (не должно быть ничего стабильного, повисающего на тебе лишним грузом и мешающего передвижению), можно было «ехать сознанием» под действием галлюциногенов и музыки. Хиппи были первыми в истории культуры, кто действительно признал музыку «важнейшим из искусств» - это пытались сделать еще романтики, но они не поняли главного, что музыка тем и «выше» всех прочих искусств, что соответствует бесконечному движению перехода от состояния к состоянию, без задержек и спотыканий, что она несет в себе сущность мифа дороги.
Таким же достоянием культуры хиппи стали галлюциногены. Их потребление не было самоценным. «Наркоман» и «хиппи» это не совсем одно и то же. Потребление наркотиков хиппи было культовым действом, своеобразным ритуалом освобождения (опять же в этом еще не было элементов противостояния, ничего «назло маме»). Опять же, сказочные источники доносят до нас, что несовершеннолетних предков наших перед отправлением в дикие места (а может, и вместо него) тоже пичкали какими-то или грибами, или травами, или минералами. После чего бедные дети забывали все, что происходило с ними раньше, кто они такие, откуда, и вынуждены были пускаться в путь в поисках себя и своего дома. В поисках пути они снова и снова возвращаются к этим странным веществам, потому что им кажется, что только благодаря им перед ними открывается дальнейший путь. А потом оказывается, что нет никакого дома, а сам ты существуешь только в моменты перехода из одного состояния в другое. В момент этого понимания они обретали высшую свободу (небытие) и либо пугались и торопились привязаться к какой-то определенной реальности - выходили из игры, - либо возводили это состояние в культ и становились «старыми хиппи», которые в сущности переросли условности самого движения, и для которых «дорога» означала не физическое перемещение по городам и весям, а некий путь сознания.
В этом же контексте появилась идеология свободной любови. В последнее время она немного сдала позиции, но в свое время она сыграла немалую роль в формировании «антидвижений». В известном фильме Антониони «Зебривски Пойнт» главные герои, пройдя обычный сказочный путь - через пустыню и полумифические испытания, достигают кульминации своей истории - занимаются в потоках песка любовью - культовый момент фильма, сопровожденный музыкой Пинк Флойд. В конце же этой дороги у главной героини происходит что-то вроде крушения сознания, выраженное взрывом и фантастическими потоками непонятных фрагментов неизвестно чего на экране. «Свободная любовь» стала чем-то вроде морали и в то же время заменителем непременного для сказки «подвига». И если все элементы, описанные выше, можно отнести к разряду «старого», то этот элемент молодежной субкультуры, безусловно, «новый». Нормальная инициация имела завершение в виде брака, который знаменовал переход во «взрослую» жизнь. Идеология же свободной любви сделала «брачные отношения» просто сексом. Можно сказать, «профанация священнодейства», а можно сказать, что только с этого момента секс стал самодостаточным, перестал быть социальным символом. А главное, он уже не удерживал на одном месте (в виде все того же брака), а наоборот подстегивал к передвижению. Впрочем, по некоторым мифологическим источникам можно понять, что и из своих глухих лесов инициированные возвращались уже не девственниками. Как им это удавалось, неизвестно, сами-то они не рассказывают…
Потом появился протест, и закончилось время хиппи. Потом закончилось и время протеста и появилось «просто другое», которое неоднократно распадалось на множество «иных». Многое из того, что стала производить молодежная субкультура, стало делаться «в пику» не только официальной культуре, но и друг другу. Официоз, разумеется, нашел в конце концов самый деятельный способ борьбы с «чужим» - легализуя его, принимая в себя и превращая его таким образом в попсу. Но неизбежный андеграунд быстро восстанавливался, обновлялся, и его теневой, «иной» мир продолжал существовать и затягивать в себя всех желающих. С точки зрения нашего исходного мифа, это объяснить довольно просто - как показывает вся история и все добрые и не очень сказки, дорога как раз и заканчивается моментом вступления в официальную культуру. Отдельные индивиды (даже если в свое время они были «выразителями» и «идеологами») при желании, перебесившись и познав мистический лес инициации, могут вернуться домой в традиционную (или ставшую традицией) рельность и осесть. Правда, как гласят сказки, они могут при этом забыть все. И уж во всяком случае они никому ничего уже не расскажут. Да и как тут расскажешь, если в языке этого мира нет таких слов, потому уже что нет таких вещей и таких существ, какие встречаются на «той» дороге, которая все равно существует в теперь уже параллельном для них мире и питает своими мифами все альтернативные движения.