Опера Джузеппе Верди "Дон Карлос" в репертуаре государственной оперы Гамбурга уже около 14 лет. Этого времени оказалось достаточно, чтобы убедиться, сколь крепка рука оперного режиссера, сколь сильны и харизматичны исполнители на европейской оперной сцене.
Спектакль с двумя антрактами длится ровно пять часов. Но магия и динамизм удивительным образом спрессовали время, пролетевшее, как один миг. Это был не концерт в помпезных костюмах среди картонных замков, какие в основном ставятся на сценах постсоветских оперных театров, а стремительная, живая драма с минимальным количеством внешней атрибутики, интересным, бурно развивающимся действием и безукоризненно исполненной музыкой.
Свой пятиактный шедевр для парижского театра "Гранд-Опера" Верди создал в жанре "большой" оперы. Историческая премьера на французском состоялась 11 марта 1867 года. С тех пор опера подвергалась многочисленным авторским и режиссерским переработкам и сокращениям.
В первой половине XX века "Дона Карлоса" ставили редко. Интерес возобновился после постановки в "Ковент-Гарден" (1958) под руководством Лукино Висконти и Карло Марии Джулини, использовавших пятиактную итальянскую редакцию 1886 года. В 1970-м
театр "Ла Скала" возродил постановку первоначальной французской версии. После чего оперу часто ставили на европейских и американских сценах. На постсоветских сценах она известна в авторском укороченном итальянском варианте.
В Гамбурге идет первая французская, длинная версия, в которую в 2001-м вдохнул жизнь знаменитый режиссер Петер Конвичный (р.1945 г.) - сын известного немецкого оперного дирижера Франца Конвичного.
Немецкий мастер ставил оперы в театрах Касселя, Нюрнберга, Базеля, Граца, Парижа, Вены, Барселоны, Копенгагена, Амстердама, Москвы, Берлина, Лиссабона, Токио, Лейпцига, Цюриха и др. Поставил шесть премьер на сцене оперы Галле, одиннадцать - в Гамбурге. В 2004-м Конвичный в точности повторил "Дона Карлоса" в Венской опере. Его вариант (два часа - антракт - 45 минут - антракт- полтора часа) звучит на обеих сценах.
В Гамбурге билет на эту постановку стоит от 5 до 98 евро. Зал всегда полон, чему есть объективные причины. В спектакле все направлено на то, чтобы публика была увлечена, а зрители снова захотели прийти в театр.
Оперу интересно не только слушать, но и смотреть, сопереживая яркой сценической драме.
Впрочем, создатели далеки от старинного французского образца и даже от его трактовки великим Верди. В сценографии и постановке отсутствует пышность, нет балета. Эти стороны спектакля минимизированы. Вы не увидите ни громоздких постоянно сменяющих друг друга декораций, ни сковывающих движение тяжелых бархатных платьев и лат. Костюмы театрального художника Йоханнеса Лейакера лишь имитируют испанские одежды XVI века.
Только начало спектакля напоминает классическую оперу: серая угрюмая массовка хора выступает из темноты и бродит под звездным небом на сцене, оформленной в духе гравюр Дюрера, а в сердце закрадывается предчувствие невеселого зрелища.
Но когда толпа разойдется, на сцену опустится и на протяжении спектакля будет постоянно ее обрамлять открытая со стороны зала сплошная светлая стена с семнадцатью невысокими дверцами по периметру. Через эти дверцы будут возникать и исчезать все персонажи.
В наше время трудно удивить натуралистическими изображениями замков или убранством залов и героев. Гамбургские постановщики
не отвлекают внимание публики на картонные и тряпочные детали. Действие вовлекает и полностью захватывает зрителей.
Сюжет оперы - борьба короля Испании Филиппа ІІ с сыном и его невестой, французской принцессой Елизаветой Валуа, которую он отбирает у Карлоса и делает своей женой. Судьба испанского принца - в основе многих произведений, далеких, однако, от происходившего в реальности. То, что у дона Карлоса была любовная связь с мачехой, третьей из четырех жен короля Филиппа ІІ - романтическая легенда, активно эксплуатирующаяся в искусстве.
В опере Верди историческим фоном трагедии двух влюбленных (Елизаветы и наследника испанских Габсбургов) становится борьба за освобождение средневековой Фландрии от испанского владычества и инквизиции: дело доходит до открытого вооруженного противостояния дона Карлоса с отцом.
Главные партии в Гамбурге исполнял интернациональный состав солистов. В опере Верди несколько эмоциональных линий: нежная любовь Карлоса (чешский тенор Павел Чернох) и Елизаветы (голландка Барбара Хейвман (сопрано) поет Елизавету и на других сценах - в Пекине, Страсбурге, Дрездене); тяжелая подозрительность и ревность короля Филиппа ІІ (замечательный яркий бас - венгр Габор Бретц); коварство и тайная любовь принцессы Эболи (крепкое, техничное, тембристое меццо-сопрано россиянки Елены Жидковой) к Карлосу; верная, глубокая, светлая дружба Карлоса и Родриго, маркиза ди Поза (эту партию, идеально соответствующую возможностям спинто-баритона, прекрасно исполняет 30-летний Алексей Богданчиков): наперсник Карлоса и приближенный короля Филиппа II погибает в последнем действии в результате коварства Эболи...
Здесь и острая линия интриг Великого инквизитора, в роли которого отлично смотрелся уроженец Исландии, огромного роста зрелый бас Кристинн Зигмундссон. И чистый образ простого монаха-утешителя, который в мистическом финале превращается в покойного короля Карла V, деда наследника испанской короны. Как по волшебству он спускается с небес и забирает обреченных на гибель влюбленных - Карлоса и Елизавету - в лучшие миры (выразительно-гибкий бас чилийца Бруно Варгаса).
Развитие сюжета - не только на сцене. В первом антракте совершенно неожиданно для прогуливающейся и наслаждающейся шампанским публики в вестибюле театра появляется толпа окровавленных, связанных веревками бунтовщиков. Их тащат мимо изумленных отдыхающих зрителей и затем вдоль стен зрительного зала гонят на сцену надсмотрщики короля, одетые во все черное, как и остальные жители Испанского королевства. За ними по парадной лестнице в фойе спускается и отстраненно проходит сквозь зрительный зал в сопровождении двух прелатов одетый в ярко красную сутану и широкополую шляпу кардинал - двухметрового роста исполин в роли слепого Великого инквизитора.
Сначала опешившие зрители даже принимают его за реальное духовное лицо, но очень скоро понимают, что и он - часть перформанса. Музыка второго действия начинает звучать без предварительного звонка, приглашающего в зрительный зал. В фойе играет духовой оркестр, который, выступив и в зале, отправляется восвояси. Сцена оказывается открытой, и на ней (подобно публике в вестибюле театра) одетые в современные вечерние наряды дамы и кавалеры пьют шампанское и развлекаются на придворном приеме короля Филиппа ІІ. Сквозь зрительный зал к ним в сопровождении папарацци стремительно проходит поющий в микрофон Карлос, также в современном платье.
Появившись на приеме, он показывает журналистам снимки, компрометирующие политику короля во Фландрии. Их же разбрасывают с верхнего яруса в зал.
И что зрители видят в этих листовках? Фотографии военных злодеяний времен Первой и Второй мировых войн, разрушенную Хиросиму.
Немцы не забывают о трагедиях недавнего прошлого, отрицая войну, напоминая себе и всем нам о вине и ответственности военных преступников.
В ходе спектакля постепенно возникает ощущение аналогии с булгаковским "Мастером" в плане параллельности действия в нескольких временных пластах.
К слову, в эти же дни в Гамбурге проходила выставка фотографий блокады Ленинграда. Удивительно трогательная и волнующая во времена нынешних ужасающих терактов, уносящих сотни жизней в разных концах планеты…
Тем временем, в большой сцене, первоначально написанной как хореографическая картина, на глазах зрителей исчезают "стены" - и возникает комната, обставленная в стиле 60-х годов прошлого века. Смотрим "видение Эболи", воображающей себя женой дона Карлоса.
Молодая, счастливая в браке беременная женщина весело готовится к приему - накрывает, приплясывая, на стол, жарит гуся, встречает уставшего после работы мужа, стаскивает с него обувь, дарит модный пиджак от "Версаче" и затем по телефону пицца - единственное, что прозвучит в живой, идеально разыгранной мимической картине вечеринки четырех главных персонажей. Ведь гостями оказываются Филипп и его жена Елизавета.
Актеры дурачатся, веселятся. Это остроумно и безукоризненно разыгранная оперными артистами сцена мифического счастья Эболи, перенесенная в наше время и доставляющая огромное удовольствие и исполнителям, и публике. И еще один ход Конвичного: он укладывает Эболи в постель Филиппа уже в той, реальной ее жизни...
Все на удивление гармонично, включая прекрасные внешние данные всех без исключения солистов - подтянутых, подвижных, харизматичных.
Публика наслаждалась замечательным звучанием оркестра и хора, великолепными голосами, слаженностью интонаций и тембровым единством многочисленных вокальных ансамблей, естественностью и реалистичностью образов.
Удивительно динамично выстроил сложнейшую партитуру итальянский маэстро Ренато Палумбо. В точной выверенности музыкальной компоненты почти не было шероховатостей, ничто не раздражало настроенное на позитив ухо. Впрочем, в последнем действии в интонации Барбары Хейвман, тяжеловато звучавшей в верхнем регистре, появилась усталость.
А в развернутой дуэтной сцене Карлоса и Елизаветы (тембр которой казался несколько суховатым) в третьем акте местами теряли самоконтроль певшие "на автомате" исполнители, что, соответственно, проваливало восприятие залом. И не справившись со связками в коде оперы, не достал нижние ноты Зигмундссон-инквизитор.
Во время заключительных вызовов на поклоны, публика справедливо сочла лучшими Габора Бретца, Алексея Богданчикова и Елену Жидкову. Хотя после пяти часов спектакля силы аплодисментов хватило всего на три вызова.
После немецкого спектакля подумалось: почему отечественным постановкам не хватает элементарной режиссерской придумки и обычной актерской техники? И кого сейчас (имея доступ к каналу "Меццо" и возможность слетать в Вену или Гамбург) можно удивить псевдореалистичными декорациями, сусальным золотом и бархатными панталонами, которыми отечественные корифеи пытаются прикрыть срам отсутствия представлений о современной опере?