Не сомневаюсь, у каждого из вас, появись такой повод, возникло бы "сто вопросов" к Чулпан Хаматовой. От "Страны глухих" до "Ледникового периода", от Общественной палаты РФ до репертуара "Современника". Что и говорить, она на виду, на слуху. Без преувеличения, лучшая актриса своего поколения, а возможно, и этого, нового времени. Но так как обо всем за час не расспросишь, то и определил для себя три темы. Ее деятельность по спасению детей в рамках Фонда "Подари жизнь" Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии. Запуск кинопроекта "Маяковский", в котором она должна играть Лилю Брик. Последние громкие работы в "Современнике" и Театре Наций.
Хаматова, естественно, эти планы подкорректировала…
- Чулпан, год назад, помню, вы поведали СМИ историю маленькой девочки Сони Пятницы, которая проходит курс лечения в Центре детской гематологии, онкологии и иммунологии. Это был очень трогательный, буквально до слез, рассказ о ребенке, который и борется, и цепляется за жизнь. И даже после трансплантации костного мозга и очередных "химий" она все равно отстаивает свое право "жить!" на этом свете. Она ходит на ваши спектакли, дружит с вашими дочками. Так вот, прошел год… Что сейчас с этой девочкой?
- Соня Пятница, слава Богу, жива-здорова. Все у нее замечательно. Конечно, есть определенные нарушения в росте из-за трансплантации. Но сейчас и врачи, и близкие радуются каждому прибавленному грамму в ее весе, каждому сантиметру в ее росте. Действительно, она практически член нашей семьи. Она уже так долго лечится, что внедрена во все новости моей творческой жизни. Ходит на спектакли. Участвует в массовке спектакля "Три товарища" театра "Современник".
- Как? Она участвует в спектакле? Ей разрешают врачи?
- Периодически. Когда хорошо себя чувствует. И когда ее иммунитет в порядке.
- Еще год назад вы озвучили одну цифру: в Центре, который вы опекаете и поддерживаете, одновременно лечится более 300 детей, а у вашего Фонда несколько подопечных клиник. Если уместно говорить о статистике, то какова она сейчас? Скольких деток пытаются излечить в Центре? Мне кажется, что эта тема менее известна украинскому читателю, поэтому более подробно и расспрашиваю об этом направлении вашей деятельности.
- Начну с того, что Фонд "Подари жизнь" помогает сегодня нескольким клиникам. Планировали его изначально как Фонд для одной клиники. Но… Но так случилось, что наш директор - великая женщина Галина Владиленовна Чаликова (которая сама умерла от тяжелой болезни) - поняла и осознала следующее: на самом деле, детей, нуждающихся в помощи, - не 300 и не 400, а намного больше. И постепенно к одной клинике стали прирастать другие, в том числе и региональные.
И если некоторое время назад мы обходились одной суммой, то с появлением новых больниц, ее нужно было увеличивать.
Сегодня в клинике им. Дмитрия Рогачева 400 детей получают помощь. И это только те дети, которые находятся непосредственно в больнице. Но другие дети могут жить рядом, в пансионате. Или на съемных квартирах.
Сейчас мы хотим построить еще один пансионат, чтобы Фонд не снимал жилье и дети могли жить рядом с клиникой.
Еще одно наше направление сегодня - наладить систему диагностики в стране. Часто в регионах не могут поставить правильный диагноз (даже с использованием достижений современной науки). Могут быть допуски в ту или иную сторону. А ведь здесь цена - жизнь ребенка.
Так что, одна из программ - это ранняя диагностика, дабы увеличить процент выздоравливающих. И у Фонда сегодня есть и такая цель - сбор средств именно на программу.
Вот, допустим, поступает ребенок… У него берут кровь, которую затем в специальной пробирке "Красной почтой" отправляют в Москву или в Петербург, где есть точнейшая лаборатория. И уже там по типированию или по разложению клетки на составные части можно точно говорить: нужно ли ехать ребенку срочно в Москву на трансплантацию. Или его можно лечить дома. И как лечить.
И если нам удастся эту программу диагностирования воплотить в жизнь, то будет огромная база данных по всей стране, это поможет очень многим…
- Послушайте, при такой колоссальной работе, связанной со здоровьем сотен, тысяч детей, вы как-то уповаете на помощь государства? Обращаете взор в его сторону?
- Наш Фонд к государству вообще не имеет отношения. Мы не получаем от государства ничего. Кроме того, что находимся в тесном контакте с законодательной базой и пытаемся влиять на ее изменения.
- В акциях Фонда "Подари жизнь" принимают участие замечательные артисты - Хабенский, Куценко, Арбенина… И это только те, о ком я вычитал. А можно ли, если это корректно, назвать имена богатых (или очень богатых) людей РФ, которые вам помогают чаще других, причем непосредственно, реально - финансово?
- Ну, для этого, наверное, нужно было бы им самим позвонить и спросить? Но у нас, к сожалению, действует эпиграф ко всей благотворительной деятельности: "Хорошими делами прославиться нельзя".
- Это же песенка Шапокляк из мультфильма про Чебурашку…
- Да… Поэтому многие люди, опасаясь негодующей реакции со стороны разных других товарищей, и предпочитают не называть себя, помогая нам.
- Сколько лет вы занимаетесь Фондом "Подари жизнь"?
- Он учрежден в ноябре 2006 г.
- Как много времени и сил отнимает у вас эта миссия - дарить и надежду на жизнь больным детям?
- Много. По сути, в этом моя жизнь. И она неотделима ни от чего другого. И занимает не меньше времени, нежели основная работа. А иногда даже больше.
- Чулпан, сколько людей на сегодняшний день в вашей, скажем так, "могучей кучке" - из числа тех соратников Фонда, кому доверяете в первую очередь?
- Сложно говорить о команде. Если взять любую цивилизованную страну и посмотреть, как проходит работа в благотворительных фондах, то там как раз заметны направления специализации.
Допустим, есть Фонд, который занимается только фандрайзингом - процессом привлечения денежных средств и других ресурсов. Есть фонды, которые занимаются социальной помощью. Есть и те, чья задача - донорство.
Что касается Фонда "Подари жизнь", то половина сотрудников занята поиском клиник за границей, они находятся в тесной связке с врачами, курируют вопросы закупки лекарств, заключения договоров, вопросы с таможней, донорские программы, социальную помощь.
А вот вторая половина - фандрайзинг.
На сегодняшний день в Фонде около 80 человек. Половина из них непосредственно следят за процессом лечения детей. Потому что здесь же не просто "заболел-вылечился", это целый путь. Начиная от ранней диагностики, продолжая правильным лечением в правильных условиях. Дальше, после того, как ребенка вылечили, его нужно выхаживать. Правильное питание, правильная одежда, правильное дыхание, правильный прием лекарств. Это целая система. Иногда процесс может длиться годами. Но и потом, когда ребенок совсем выздоровел или находится в ремиссии, его нужно вернуть в общество. К таким же детям, как он. Нужда адаптация. Ну и нужна статистика по всем этим детям.
- А если ребенка нельзя спасти…
- Если ребенка нельзя спасти, то он должен уходить в условиях, достойных для любого человека. Он не должен чувствовать боли. Он должен знать, что рядом - мама. И эта мама - не уставшая и измученная, а у нее хватает времени для него.
Да, мы имеем дело с такими болезнями, что далеко не всегда можно вылечить…
- С какого возраста поступают детки в ваш Центр?
- С рождения и до 18 лет. Но и дальше очень сложные истории…
- Как ваша личная душевная организация принимает и пропускает такое количество детской боли через себя? Я же вижу, вы даже сейчас, в разговоре, эмоционально включены в эту тему, не можете быть отстранены от этого?
- Вмешиваться в судьбу человека - бесполезно. Мы же не боги. И врачи не боги. Но даже отведенный отрезок оставшегося времени должен быть для ребенка подлинно счастливым. Ребенок должен быть окружен любовью. И один из наших девизов - не хотим, чтобы дети были предметом жалости, а хотим, чтобы они были предметом восхищения. Это же их детство, их время. Здесь и сейчас.
Простите, и на меня тоже завтра может упасть кирпич. Как на любого человека.
Но бороться надо до последнего.
И даже если финал никак нельзя отменить, все равно пытаемся сделать все возможное, чтобы пространство, данное ребенку на земле, было наполнено светом и любовью.
Ну вот… Собственно говоря, после всего этого я уже не успеваю ни рефлексировать, ни страдать. И не задаю себе вопрос: "Ну почему дети?".
Потому… Потому что в наших силах изменить многое… Но не все…
- Чулпан, однажды вы сформулировали замечательное определение - "сценотерапия". Лечение сценой. Возможно, именно сцена ежевечерне и уводит вас от этих вопросов, на время "переключает" с одной боли на другую - творческую?
- Просто я занимаюсь своей профессией. И счастлива в этом. Даже проект на основе произведений Марины Цветаевой и Беллы Ахмадулиной, который мы привезли в Киев, тоже родился из потребности быть счастливой. Из потребности выразить то, что тебя лечит. Представьте, все это возникло из ниоткуда. Из моего пребывания в состоянии радости - в прикосновении к текстам Цветаевой и Ахмадулиной. Их тексты сами начали диктовать мне "условия". Не я как-либо стремилась выстроить эту программу, а, скорее, Цветаева и Ахмадулина "выстраивали" меня. Происходили невероятные чудеса, пока мы это репетировали с коллегами.
- Цветаева, как известно, ваша любимая поэтесса.
- Но я долго не могла к ней прикоснуться. Выйти с ее произведениями на сцену.
- Многие замечательные актрисы обращаются к наследию великих русских поэтов. Как вы, например, воспринимаете исполнительскую манеру Дорониной или Демидовой, когда они выходят на сцену с чтением произведений Цветаевой или Пастернака?
- А еще Алиса Фрейндлих… Это большие актрисы. И, возможно, могут возникнуть какие-то спорные моменты, когда мне покажется, что они движутся "не в ту" сторону… Но это же такая огромная территория!
Я, правда, не могла себе представить, что буду читать Цветаеву со сцены и как-то за это отвечать. У меня когда-то был единственный вечер в Доме актера (меня уговорили). И вся программа состояла из того, что я делать люблю, но не умею.
- Это как? В чем выражается ваша любовь и ваше неумение?
- Ну вот, например, я люблю петь, но не умею этого делать. Люблю танцевать степ, но все-таки не умею. То же самое с Цветаевой. Я люблю ее, но "не умею" читать. Вот на Youtube появились какие-то надерганные куски под шапкой "Хаматова читает Цветаеву". Но, грубо говоря, так можно читать в душе или на кухне… Тем не менее, на сцене я читаю не поэзию Цветаевой, а ее прозу. Из Беллы Ахмадулиной - "Сказку о дожде". Эти тексты внутренне взаимосвязаны. Сама Ахмадулина признается Цветаевой в любви.
- Что их роднит, на ваш взгляд?
- Очень много у них родственного. Ощущение "бескожности", искренности. Оголенности нервов. Каждая из них не совпадала со своим временем. Внутренне они двигались "против течения". И никогда не вливались в общее русло.
- Если вспомнили великих поэтов, то все-таки, в рамках возможного, что уже можете сказать о "Маяковском" - фильме, над которым работает ваш муж режиссер Александр Шейн, а вы были заявлены на Каннском фестивале как продюсер проекта?
- Что об этом говорить? На сегодняшний день нет актера на главную роль, несмотря на невероятный кастинг. Есть похожие, но они мелки душой.
- А как близко вы подошли к личности Лили Брик? Есть осязание этого образа или только отдаленная его проекция? Вы же встречались с ее невесткой - Инной Генс-Катанян.
- Я знаю много о Лиле Брик. Но о роли пока говорить что-либо - рано. Пока что - мутный колодец. И я чувствую, что еще не вправе позволить себе прикоснуться к такой личности, к такой героине. Слишком большая ответственность без полной уверенности в том, что ты это сделаешь.
И вообще на сегодняшний день говорить на эту тему не хочу. Не уверена…
- А в своей Марии Стюарт вы уже уверены? Ведь когда вас вводили на роль королевы Шотландской в спектакле Римаса Туминаса "Играем Шиллера!" (после Елены Яковлевой), репетиций было не много, а постановка за десять лет успела стать легендой.
- Спектакль "Играем Шиллера!" прекрасен тем, что он не об историческом контексте. Там совсем другой срез. И вот этот срез и эта тема спектакля - все это меня чрезвычайно увлекает. Раньше этой темы и в помине не было. А на сегодняшний день она зазвучала. И спектакль уже о другом.
- Могу угадать, о чем "другом"? Видимо, ваша Мария Стюарт проявляет бОльшую цепкость к власти, нежели героиня, прежде замечательно сыгранная Яковлевой? В вашей Марии Стюарт, очевидно, любви и политики поровну? Возможно, вы "транслируете" то, о чем сам Туминас говорил на репетициях - "Она вЭдьма, вЭдьма…"? Но это так - фантазии-предположения.
- Послушайте, но артисту же сложно отвечать, "как" транслируется то, что закладываешь в образ. И какие этот образ впоследствии порождает предчувствия, ощущения. А уж "как" в уже сварившемся бульоне этот флер доходит до зрителя, мне и вовсе сказать тяжело.
Некоторые зрители считывают то, что я играю. Мне приятно. Некоторые - нет. Но все равно мне азартно. Представьте, я вводилась за четыре дня в жестко скроенный спектакль. И у меня практически не было репетиций с другими артистами. Я не во всем была согласна с прежним рисунком образа, хотя и принимала его, согласно природе актрисы. Но мне - с моими представлениями, с моей психофизикой - было бы неинтересно туда нырять. Мне нужен был свой рисунок. При том, что внешний рисунок не изменился, но внутреннее наполнение - мое, и оно совершенно другое. Повторюсь, у меня есть азарт играть этот спектакль, несмотря на невероятную ответственность и постоянные сравнения с Леной Яковлевой и Мариной Нееловой. Само пребывание на сцене в спектакле Туминаса перекрывает любой страх.
- Накануне спектакля, перед ролью Марии Стюарт, возникает у вас какое-то "особое" состояние? Отличное от состояний накануне встречи с другими образами из вашего репертуара?
- Ну конечно. До сих пор трепет. Потому что ввестись за четыре дня! У меня трепет даже в том, чтобы партнеров не подвести и текст не перепутать.
- Дочки ваши, которые часто бывают в театре и даже играют там, уже видели Стюарт?
- Девочки не смотрели, но очень хотят.
- А чем они вас больше всего удивили за последнее время?
- Старшие девочки - Арина и Ася - так быстро выросли… Все это так стремительно произошло, что, право, удивительно! И в этом мое удивление. Младшая - Ия-Анастасия, ей 3,5 годика.
Знаете, я очень стараюсь быть с ними как можно чаще. И призываю всех людей на земле, включая прекрасную Украину, всех пап и мам ценить эту жизнь и наслаждаться каждой секундой со своими детьми. К ребенку нужно пробираться сквозь свои недоспанные ночи, сквозь свою усталость и запоминать эти чудесные мгновения рядом с ним. Потому что не успеешь моргнуть, а их уже нельзя обнять! Нельзя потрепать за нос. Конечно, в каждом возрасте есть своя прелесть, но все равно сложно успевать за их взрослением.
- Не могу не спросить о Галине Борисовне Волчек. В конце года у нее юбилей. Когда-то она открыла вас для себя в программе "Взгляд", а затем пригласила в "Современник". И этот театр стал частью вашей жизни. В общем, много формулировок-вопросов можно сочинять относительно темы "Волчек". Но скажите о ней то, что думаете, и то, что считаете нужным.
- Сложно говорить о близких людях, которых любишь без слов, без контекста, когда перейдена грань сугубо рабочих отношений, а эти отношения еще и человеческие. Знаете, я в нее сразу влюбилась за одно качество, которое она до сих пор в себе несет.
- Какое же это качество?
- Романтическая наивность. Иногда у нее она зашкаливает едва ли не в сторону максимализма. Но при этом все нормально по характеру. В этой романтической наивности есть пропорциональное соотношение одного и другого. И, безусловно, это то, что передал ей когда-то отец, замечательный кинооператор. И прекрасные люди это ей передали, те, с которыми она росла, а потом дружила, а потом делала первые шаги в театре. И, конечно, есть качества ее личности. И она так тверда в этом, в этой романтической наивности, иногда даже жестка. Так все это в ней зацементировано, незыблемо даже. Это как скала с высунутыми алюминиевыми копьями. В каждом человеке есть масса положительных и отрицательных качеств. И Галина Борисовна Волчек - такой же живой человек, как и все остальные. Но вот эти ее качества, они настолько неприспосабливаемы к сегодняшнему дню… Особенно меня это поразило, когда я только начинала в "Современнике". В конце 90-х - мода на цинизм, на иронию. Когда при одном упоминании о "настоящей дружбе" у некоторых людей тут же начинались рвотные рефлексы. Да и "настоящая любовь" тоже не всем была интересна. Все им нужно было вывернуть…
- Скорее - обстебать.
- В этом отчасти выражалось состояние протеста. И это выражала молодежь, законодатели театральной моды. Это было поднято на флаг, и вокруг этого все скакали. Но потом-то поняли: все-таки у искусства есть и должна быть великая цель и высокая миссия. Можно быть модным, богатым, но "настоящая дружба" и "настоящая любовь" - это навсегда.
- Вы хотите сказать, что теперь изживается прежний вирус цинизма из 90-х? И это в пылу дискуссий о жизнестойкости или реорганизации репертуарного театра?
- Все-таки, мне кажется, что "отрицание подлинного" - уходит. Несмотря на временные явления. Многое поутихло, люди повзрослели. Она же, Галина Борисовна, как "Титаник", как ледокол, я даже не знаю, как это назвать. Она своей личностью прорывала лед ненависти, который сковывал пространство вокруг нее. За "Три товарища" Ремарка ее уничтожали, причем несправедливо. А этот спектакль - о дружбе, о любви. О подлинном.
- Ну, то еще был и камень в огород шестидесятников, которых пытались вывести из себя или осмеять их идеалы.
-Так вот, уже пятнадцать лет "Три товарища" в репертуаре. Люди в зале бьются в экзальтации, встают. Повторюсь, настоящая любовь - это то, что будет волновать всегда. И может быть, не все понимают, насколько ей сегодня сложно… И какой нужно обладать силой и смелостью, чтобы вот так открывать людям свою душу. Это, кстати, то, о чем писали и Цветаева, и Ахмадулина. Поэтому для меня Галина Борисовна - особый человек в судьбе. Она наивный романтик, но она и очень сильный человек.
- Сейчас, как известно, театр "Современник" оказался без директора, а это всегда соратник худрука. Мне некоторые артисты говорили, будто бы московское начальство видит на должности директора актера Ярмольника… А с другой стороны, вы сами не хотели бы испытать себя как театральный администратор?
- Нет, я не хочу. Дай Бог, чтобы Галина Борисовна выпустила премьеру спектакля "Игра в джин" с Лией Ахеджаковой и Валентином Гафтом - пока без директора. Но я уверена, что все будет хорошо.
- Чулпан, в последнее время вы интересно работали с театральными режиссерами "новой волны" - Алвисом Херманисом, Томасом Остермайером. "Рассказы Шукшина" и "Фрекен Жюли" в Театре Наций у Евгения Миронова. Чей режиссерский "почерк" вам ближе? С кем из них вам более "комфортно", скажем так?
- Мне, конечно же, очень хорошо было и с Томасом, и с Алвисом. Но все же с Алвисом комфортнее. Там и тема была другая - Шукшин. И сам он по-человечески другой. А Томас все-таки еще молодой режиссер, у него нет детей, он еще по-другому наслаждается этой жизнью и творчеством. Алвис для меня как большой, настоящий, немного грубый рыбак в свитере грубой вязки, но при этом очень изысканный. Он по-своему любит людей, по-своему понимает искусство. Но если Томас когда-нибудь позовет еще в одну работу, то я с удовольствием пойду. А если Алвис - то даже не обсуждается.
- Говорят, девочки ваши часто ходят на спектакль "Рассказы Шукшина", где вы играете с десяток женских образов. Но всегда убегают за кулисы, когда начинается финал - очень драматичный и пронзительный.
- Да, они уходят перед этим финалом. Они даже плачут, переживают.
- Пошерстив Интернет, я понял, что в настоящее время у вас практически нет новых кинопроектов в работе. Пожалуй, кроме "Пепла" экс-киевлянина Вадима Перельмана, где вы опять вместе с Евгением Мироновым.
- С кино - затишье. К тому же у меня столько театра, что я ничего не успеваю. Да и нет пока таких кинопроектов, которые были бы мне интересны.
Мне в кино интересно "погружаться", как и в любую другую серьезную работу. А так, как это делают в сериалах - вспоминают текст во время грима - этого я не умею и не хочу. Может быть, кто-то и владеет этим сериальным качеством феерично и мастерски? Но вот я впадаю в ступор. Мне нужно время, чтобы придумать роль, краски для этой роли, голос героини. Мне нужно двигаться в этом направлении. Поэтому часто и не совпадаю с темпами современного сериального кино- и телепроизводства. Для меня кино - это машина времени и машина пространства. Это как в детстве, когда ты играешь в "дочки-матери" и должен мгновенно проникнуть в чужой персонаж, в чужого человека…
- Странно, однако, неужели жизнь вас не закалила и не заставила относиться к этим "кинотехнологиям" более прагматично?
- Я так не умею. Не могу. И не хочу.
ИЗ ДОСЬЕ: Чулпан Хаматова. Народная артистка РФ. Лауреат Государственной премии России. Ведущая актриса московского театра "Современник". Родилась в Казани. В детстве занималась фигурным катанием. С восьмого класса училась в математической школе. Впоследствии поступила в Казанское театральное училище, а затем в ГИТИС. Снималась в фильмах: "Время танцора", "Страна глухих", "Лунный папа", "Дети Арбата", "Доктор Живаго", "Гудбай, Ленин!", "Гарпастум". В 2007 году вместе с фигуристом Романом Костомаровым стала победительницей телешоу "Ледниковый период". Занята в спектаклях "Современника" - "Враги: история любви", "Три товарища", "Скрытая перспектива", "Играем Шиллера!".