Человечеству известны попытки ниспровергнуть гениальную личность, оставившую непреложный след в мировой цивилизации. Замечено, что гении, даже если их личная жизнь - цепь потрясений и трагедий, неизменно вызывают зависть. В чем же нравственная подоплека подобных разоблачений, что движет этими уличителями - «синдром Герострата», обостренное стремление установить истину, болезненное неприятие «злодейства» в обличаемых?
Трудно, скорее, невозможно ответить на подобные вопросы однозначно. Тем более, что каждое изобличение - это подвижнические изыски, это огромный труд, имеющий, на первый взгляд, такие убедительные доказательства, что многими воспринимаются как «истина в последней инстанции». И возникает даже умиление и восхищение, что есть же борцы за справедливость, готовые ради ее торжества пойти на эшафот или сгореть на инквизиторском костре.
Но в том-то и парадокс, что изобличателям ничто не грозит и никаких сатисфакций за мистификацию от них никто не потребует.
Вот ведь до сих пор не закрыт так называемый «гомеровский вопрос», когда в многочисленных научных трудах и дискуссиях ставилось под сомнение авторство Гомера «Илиады», «Одиссеи» и других произведений.
А количество исследовательских изобличений Шекспира, кажется, превышает все созданное этим плодовитым поэтом и драматургом.
Да что там древний эпос или эпоха позднего Возрождения, когда и по поводу наших современников мыльными пузырями возникают сенсации. Достаточно вспомнить, сколько было «авторитетных доказательств», что «Тихий Дон» написан отнюдь не Михаилом Шолоховым. И хотя именно за этот литературный труд Шолохова отметили Нобелевской премией и этим как бы де-факто подтверждается его авторство, все равно сомнения не развеялись и по сей день. Правда, сообщено, что найдены давние рукописи Шолохова, которые, возможно, окончательно докажут, что не чужими тетрадками пользовался Шолохов, когда писал этот эпохальный роман.
И вот новая сенсационная «бобма», взорванная профессором Джоном Фьюджи в многостраничном расследовании жизни знаменитого немецкого драматурга и поэта Бертольда Брехта.
Разработав теорию «эпического театра», так называемую идею отчуждения, Брехт в своих сочинениях «Трехгрошовая опера», «Мамаша Кураж...», «Добрый человек из Сезуана» и др. и особенно в постановках, которые сам осуществлял, дал новую трактовку сценических жанров, и его значение для литературы и театра нашего столетия до сих пор никем не оспаривалось.
Однако бывший англичанин Джон Фьюджи, перебравшийся в Америку, кстати, почти всю свою научную деятельность посвятивший творчеству Брехта, издает в США свою третью работу о драматурге, на этот раз разоблачительную, под интригующим названием «Жизнь и ложь Бертольда Брехта» («Харпер Коллинз» 1994 г.)
Эта же монография выходит в этом году в Париже под названием «Брехт и К о » и обещает стать бестселлером, потому что в ней смакуются пикантные подробности, на которые так падки заурядные обыватели.
Оказывается, что все или почти все опусы Брехта вышли не из-под его пера, а принадлежат «соавторам-неграм». Брехт попросту использовал литературные и драматические дарования своих многочисленных возлюбленных - Элизабет Хауптман, Рут Берлау, Греты Штеффин и др.
Так, по мнению Фьюджи, в «Трехгрошовой опере» собственно Брехту принадлежит не более двадцати процентов текста, все остальное - плод совместных (в лучшем случае) сочинительств.
Именно Элизабет Хауптман, утверждает профессор, с которой Брехт познакомился в 1924 году, когда ему было 26 лет, является автором таких произведений, как «Песня Алабамы», ей же принадлежат целые акты его нашумевших пьес. Она же познакомила его с японскими и китайскими теоретическими трудами, которые Брехт широко использовал в своих сочинениях.
Но почему эти одаренные и, судя по описаниям, очень красивые женщины так самозабвенно служили своему закабалителю, отказавшись от собственной славы?
Джон Фьюджи на столь закономерный и правомочный вопрос отвечает довольно подробно и последовательно, претендуя на доказательность. А в кратком резюме изложенные им доводы выглядят следующим образом.
Прежде всего Брехт был великолепным любовником. Затем он обладал неким фатальным обоянием, был сладкоречив, возможно, имел способности гипнотизера, парализуя женскую волю к сопротивлению. Будучи романтическим революционером в искусстве и в жизни, он подбирал себе подруг, разделявших с ним воззрения, или же довольно легко обращал их в свою «веру». И, наконец, он был женоненавистником и потому видел своих дам насквозь, что позволяло ему ими манипулировать.
Но Фьюджи на этом не зациклился, он еще попытался показать «цинизм и ложь» Брехта в понятиях общечеловеческих. Так Брехт - типичный приспособленец, прилепился к политической власти сталинизма и служил ей верно, получая вознаграждения в виде Сталинской или Международной Ленинской премий (1954 г.) валютой и помещая ее на счета швейцарских банков.
И хотя общеизвестно, что с 1933 по 1947 годы Брехт находился в антифашистской эмиграции, оказывается, он не только не осуждал нацистов, но и советовал своему брату вступить в их партию. И еще он слыл отпетым антисемитом со времен Баварской советской республики.
Что же побудило Джона Фьюджи написать именно такую монографию, когда на протяжении трех десятилетий на творчестве Брехта он делал свою творческую карьеру?
Как уже выше сказано, ответ на такой вопрос не может быть однозначным. Возможно, с течением времени его душевная, творческая и житейская зависимость от объекта своих исследований приняла такие унизительные и навязчивые формы, что он попытался от этого освободиться, низвергнув своего героя. Или все же «синдром Герострата»?..
Во всей этой разоблачительной истории, на мой взгляд, самое любопытное - удастся ли профессору поколебать сложившиеся представления о Брехте или попытка подобного рода обречена на неудачу. Скорее всего произойдет второе, ибо эстетика Брехта самодовлеюща и самобытна, а такие качества всегда предпочтительней для развития искусства, чем абстрактные умствования о первородстве «гения и злодейства» или даже о их полной несовместимости.
И, в заключение, вполне уместно отметить такое символическое совпадение. Почти с началом публикации книги Фьюджи другой американский профессор Арнольд Людвиг обнародовал исследование, проанализировав жизнь тысячи четырех человек, которые вошли в историю цивилизации как гениальные или просто выдающиеся люди. Согласно его теории типичная биография выдающейся личности такова: врожденный талант, родители творческих профессий или наклонностей, напряженная ситуация в семье, собственные, большей частью, тяжкие болезни. Среди этих выдающихся упомянут и Бертольд Брехт, который страдал врожденным пороком сердца.
Людвиг утверждает, что потрясения, испытываемые в детстве, будь то от преждевременной кончины родителей или переживаемого разлада в семье, страдания от собственных болезней придавали будущим гениям или просто выдающимся личностям некую внутреннюю силу для борьбы за лучшее место в этой жизни.
В такой борьбе, как утверждает Людвиг, и выковывается гениальность.