Всегда любопытно писать о чужом творческом опыте, во-первых, есть соблазн что-либо «позаимствовать», во-вторых, узнаешь массу подробностей о «постороннем» человеке. Из четырех циклов состоит новый поэтический сборник киевского поэта Риталия Заславского «Все так и есть…». Каждый из них, а особенно самый большой первый «Весенне-зимний март, мой месяц…» уверенно мог бы стать добротной основой для самостоятельной книги стихов. Но я не хронографист и поэтому читаю стихотворения, как Бог на душу положит, т.е. не по порядку и даже не по разделам. Что-то западает в душу, что-то отвергается, но не напрочь, а так, словно вещь, которая может внезапно пригодиться в будущем. Страшное иностранное слово констатация, чуждое, как цензура литературе, этакий штамп «прибыл-убыл» в небесной канцелярии, вдруг начинает кривляться и увиливать от своего содержания. Тотальность, схожесть жизненных коллизий преодолевается каким-то невероятным образом только у редких и, на первый взгляд, ничем не выделяющихся писателей. Я же, как представитель примитивной части населения, люблю всяческую бутафорию, блеск, мишуру, фокусы, авантюры. Поэтому, столкнувшись с преднамеренно спокойной и даже нарочито неброской системой стихотворчества, оказался в тупике, где самомнение критика растворилось под почти неощутимым воздействием поэтического дара Риталия Заславского.
Что-то такое бывало со мной:
Видно, и я был когда-то иной.
О, эта спешка-поспешка!
Вот почему прохожу стороной,
Вот почему так спокойна усмешка.
Увы, наши оценки, даже самые взыскательные, чаще всего скороспелые, а выводы - поспешные. Но уповать на время, которое все рассудит, в конце самого цивилизованного века, вроде бы уже как-то не с руки. Если не могу посланием отвечать на послание, значит, попробую холодным анализом разъять слова, «в которых не все еще стало мертво» (стих Р.Заславского - А.Ч.). Сам же автор неожиданно предлагает читателю беспристрастный прибор-определитель «и кто кого любил и как еще любил» под названием «барометр стихов». В который раз сталкиваются алгебра и гармония, профанация и талант, эпигонство и неповторимость. Не зашкалит ли барометр, может быть, и эти понятия дробятся на свои крайние противоположности.
Пускай я много виноват,
Но нет уже пути назад,
И некуда идти вперед:
Дорог сам черт не разберет!
Топчусь на месте день и ночь.
И не умру. И жить невмочь…
И только вдруг шепчу не в лад:
«Пускай я много виноват…»
Спасибо журналу «Радуга» за то, что к семидесятилетию Риталия Заславского они выпустили книгу своего давнего автора и члена редколлегии. Ведь в наше слишком материальное время, согласитесь, такие издания крайне редки. Но в чем же собственно обнаруживается мастерство поэта? В полном отсутствии каких-либо внешних, привнесенных, неорганичных слов, в изумительной по чистоте звукописи, не аффектированной, а почти незаметной звукописи русской речи, в том, что сам я называю «живые строчки».
И все, что как будто пустое,
Наполнится смыслом живым…
А еще в умении бесконечно малыми средствами передавать глубинный исторический смысл происходящих событий.
Взвоет хамсин в иудейской пустыне,
Снег из России ринется к Рине.
Двух языков раскаленная лава
Справа налево, слева направо…
Ну а теперь самое время поговорить о «заимствованиях». Чем можно поживиться у Риталия Заславского, что взять на вооружение, что использовать в своем собственном творчестве? Взыскательность к выбору слов? Скромность? (Скромным человеком обычно восхищаются, если о нем вообще знают). Поэтическая точность? Незамутненность видения мира? Пристрастность к проявлениям любви, доброты, сострадания? Берите все. Читайте «Все так и есть…». А я рад, что эта книга уже есть у нас с вами, и что она уже сама своими собственными силами преодолевает трагизм бытия.