На экраны страны вышел неожиданный для массового проката немой фильм режиссера Мишеля Хазанавичуса «Артист». На старте 2012-го его уже успели «поголовно» наградить практически всеми существующими на Западе премиями.
…На очереди - «Оскар».
Один (специальный) «Оскар», впрочем, на днях предварительно выписали даже термоядерной собачонке. Ее животное обаяние на черно-белом экране оказалось столь заразительно, что нависла реальная угроза над актерами-людьми… оказаться в нише поверженных и переигранных - и кем? - скулящей псиной!
(Однако и люди в нашумевшем кино постарались на славу, по достоинству заслужив и былые, и будущие награды.)
Так и быть: не стану скрывать от друга-читателя некоторые свои черные садистские помыслы… Оные прямо-таки «симультанно» возникали во время просмотра. И уже минуте на тридцатой захотелось явственно представить, как в соседнем зале кинотеатра «Киев» дергаются в корчах (насильственным методом привязанные скотчем к креслам) и «колоризатор» Лопатенок, и «рационализатор» Эрнст. Эти самые - заклятые «друзья» великого немого и такого же черно-белого.
Вот сидите, господа, смотрите и мучайтесь… Наблюдая за переполненным залом, который трепетно внимает истории черно-белой - и практически без единого слова. И засуньте куда подальше свои раздутые бюджеты на шумную чепуху (с Безруковым вкупе)! И запачкайте своими ядовитыми красками хоть все коридоры «Останкино» - с видом на Кремль!
Потому что правы все-таки «мы» - «меньшевики». Те, кто с пеной у рта орал и доказывал: в подлинном искусстве может быть и два цвета (черный и белый). А уж слова… Порой важней - молчание.
* * *
Отрадно, что режиссер Хазанавичус раньше вроде бы и не посягал на оскаровские высоты или каннские пальмы. Он сочинял качественные шпионские пародии. И никем не рассматривался в статусе потенциально «важного режиссера» начала ХХI века.
Тем не менее его «Артист» вмиг изменил ныне сущую иерархию премиальных раскладов. Поскольку ясно же - «Оскар» достанется «Артисту». А подвинутыми окажутся гораздо более маститые: Стивен Спилберг, Вуди Аллен, Терренс Малик, Мартин Скорсезе.
Режиссер предлагает в «Артисте» историю на первый взгляд банальную. На второй взгляд - универсальную. Это рассказ о звезде великого немого - некоем Джордже Валентайне. Его лихо играет энергичный и меланхоличный Жан Дюжарден (с усиками), иногда смахивающий на раннего Кларка Гейбла. У этого Валентайна есть все, чего только хочет любая звезда. Поклонение глупых масс; шикарный особняк вдали от шума городского; полунемая блондинка-жена...
В общем, картина, корзина, картонка - и маленькая собачонка! Последняя (терьер Угги) готова плясать перед хозяином, виляя хвостом, не только на задних лапах, она способна прыгнуть за него в огонь и в воду. И перегрызть глотку каждому, кто лишь оскалится на голливудского небожителя (с сиятельной улыбкой).
Случайная встреча героя на съемках с молоденькой статисткой Пеппи Миллер (Беренис Бежо) поначалу не сулит нашей аудитории сердечного романа. Судя по всему, у героя «роман» только с самим собой? Он упивается усищами, непомерной гордыней, оглушительной славой. Но, как сказал поэт, «Что слава? Яркая заплата на ветхом рубище певца». И вскоре - действительно - слава превращается в труху. Так как эра «великого немого» идет на спад. И прожорливой публике нужны новые - уже говорящие - куклы.
Бывший кумир повержен! А вот бывшая статистка неожиданно зачислена в новые символы уже «говорящей» фабрики грез. Поскольку умеет мастерски не только наводить родинки, но еще и щебетать как птичка певчая.
(Собственно говоря, голос артиста становится в новом голливудском времени столь же ходовым товаром, как и его лицо, как пантомима.)
Казалось бы, на основе столь душещипательной истории от режиссера следовало немедленно ожидать нижайшего «поклона» Голливуду...
Но «Артист» - не то чтобы «поклон», скорее ерническая фига, которая едва просматривается из-под складок смокинга героя.
И подобная «фига» - точно по адресу… От «великого немого» - уже нынешнему «великому тупому».
Этот фильм - ироничный «привет» разноцветной и разноголосой современности из прекрасного черно-белого «далека». Когда лишь свет да тень могли удерживать у экранов - массы, миллионы.
И, собственно говоря, локальный творческий подвиг Хазанавичуса как раз в том и состоит, что он на свой лад повторил «трюк» середины 20-х ХХ века. И на новом историческом витке притянул к экранам новую аудиторию посредством «немой» формы.
Причем увлек не вечно ностальгирующую публику, а зрительские сегменты весьма разнообразные (на моем сеансе в зале было очень много молодежи).
* * *
«Артист» - виртуознейшая стилизация под немую киноживопись. Фильм настолько просчитан в деталях (и общей текстуре), настолько же искренен, щемящ. К заданной теме не равнодушен и режиссер, и все подряд исполнители (типажи которых будто сканированы с лучших матриц давно утонувшей голливудской Атлантиды).
Эффект взаимодействия безмолвной киноистории с современным зрительным залом, на мой взгляд, зиждется на несомненном обаянии происходящего (на экране), которое и вызывает неподдельное умиление (в зале).
Умиление - «основной инстинкт» зрителя на этом «Артисте».
Причем умиление не сопливое, а какое-то «зачарованное». Будто умный зритель привинчен остекленелым взглядом к наиву черно-белого кино, хотя на улице уж XXI век…
…Тем временем, события картины вдоль сюжетного русла уводят и в иные голливудские заводи.
Я, например, на сеансе не только злорадствовал по поводу Эрнста (энд компани), но и вспоминал другие «мифы».
…А «мифы» Голливуда - это и натурные съемки в 1908 году «Графа Монте-Кристо» в окрестностях Лос-Анджелеса (которые впоследствии станут золотой территорией).
Сияние Голливуда - расцвет в начале 20-х новейшей империи (возникшей фактически на пустырях: первые переселенцы прибыли сюда еще 4 сентября 1781 года).
Блеск Голливуда - рекордное количество выпускаемых на экраны «фильм» в те-таки 20-е. Например, в 1927-м (а это неслучайный год, именно тогда выходит первый американский звуковой опус «Певец джаза») в мире насчитывается уже 1859 полнометражных «лент», из которых 743 американского происхождения (на втором месте Япония, 407 картин). Тогда же почти половиной из пяти тысяч существующих кинотеатров владеет Америка.
В общем, Голливуд вовсю «зажигает» на своих холмах.
И здесь одно важное уточнение: до 1910-го имя исполнителя - каким бы «сексуальным» он ни был - не объявлялось во вступительных титрах картин.
И только лишь с 20-х «звезде» отводится соответствующий «трон» в царстве сказок. Так «рабы любви» становятся «рабовладельцами» …
…Мэри Пикфорд, Лиллиан Гиш, Лайонел Бэрримор, Мейбл Норман, Дуглас Фэрбенкс - эти и многие другие актеры стали безмолвными «властелинами» вечно кричащей толпы.
Толпа то возвышала их до небес, то приближала к себе, балуя ласкательными именами-кличками: Мери, Дуг, Чарли, Руди (Рудольф Валентино).
Кстати, после скоропостижной смерти Валентино некоторые его фанатки заканчивали жизни самоубийствами прямо на могиле актера… Настолько действенным был эффект этих магических немых киноидолов.
Естественно, в «Артисте» Хазанавичуса не следовало бы искать прямых параллелей с конкретными судьбами и именами. Что здесь «откушено» от Фэрнбекса, а что от реального дамского угодника Валентино? Этот вымышленный Валентайн, несомненно, собирательный образ. Это Артист, фокусирующий в самом себе некую «параболу» голливудских взлетов, падений, терзаний, забвений (а потом снова взлетов, как в финале).
Замечательный момент, когда прежде боготворившая актера толпа бодро шагает по тротуару - и уже топчет своими грязными подошвами Его лицо на старых афишах...
Режиссер, впрочем, и слегка лукавит, педалируя ключевую тему, мол, звук, пришедший в кино на смену «немоте», оказался для артистов такой уж трагедией (хотя, естественно, и на эту тему в 20-е было много фобий, даже прокламаций, сочиненных Эзенштейном-Пудовкиным, опасавшихся, что «голос» уничтожит виртуозность монтажных построений, а следовательно, уничтожит и само искусство…).
Тем не менее многие идолы немого Голливуда легко, будто на скакалке, перепрыгнули в Голливуд говорящий. И некоторые по-новому раскрыли свои же дарования. Как, например, несравненная «вамп» Джоан Кроуфорд. Прежде великая немая дива, только лишь открыла свой рот - тут же все и умолкли! До того она оказалась убедительной и эмоциональной. (И даже совсем недавно, пересматривая ее фильм начала 50-х «Внезапный страх», поймал себя на мысли: как же цепко держит эта актриса не только взглядом, но и каким-то магическим тембром.)
* * *
Что же касается нашего «Артиста», то если рассматривать его историю не сквозь «экзистенциальную», а сквозь «метафоричную» призму, станет очевидным недвусмысленный намек режиссера… Любой Артист - всего лишь пространственное временное «оптическое явление». То есть… тень!
И в ленте постановщик вроде расслаивает прежде цельное «существо». Отправляя в бега, в неизвестность (а, может быть, в вечность?) - эту самую звездную «тень», как отсвет славы и грез. А, собственно, «тело» заставляет корежиться, страдать, сжигать свои старинные пленки, то есть испытать и на своей шкуре прелести «собачьей жизни» (вот и рефрен к важному образу реактивного терьера!).
«Тень» и «тело» - не одно и то же в одном фильме, а будто разные «субстанции». Одна из которых, согласно Шварцу, должна бы знать свое место, да где уж там, вечно отрывается от хозяина.
И, возможно, Хазанавичус и снимал свой фильм вовсе не об артисте (как таковом), а снял предОскаровское кино - лишь о Тени забытого лицедея? Об «униженном Боге»… Славу которого создавала не только толпа, но и ракурсы освещения.
И, как мне кажется, замечательным эпиграфом к трагикомической истории о гордом актере (и его преданной псине) могли бы послужить строчки Гийома Аполлинера:
«Тень - чернила,
которыми пишет солнце.
Тень - письмена моей лампы,
арсенал сожалений,
униженный Бог…»
P.S. Когда немой «Артист» получит «Оскара», производители всей ныне громкоговорящей кинотребухи (это касается и «95 квартала»!) должны объявить «минуту молчания» по своему творчеству. Зачем слова? Давно все сказано.