Апокрифы были интересны читателям разных эпох. Кто-то находил в них информацию и подробности, дополнявшие каноническое Писание. Кто-то находил в них остроту запретного. Кто-то просто наслаждался литературными качествами. Ошибается тот, кто считает, что эпоха апокрифов закончилась где-то в начале новой эры. Пока будут существовать религии и канонические тексты, апокрифы будут плодиться. Хотя бы потому, что есть читательский (зрительский) спрос. Христианство может хвастаться: раз процветает апокрифика, значит, интерес к евангельским событиям не увядает. Нынешний бум вокруг «модных апокрифов» — старого «Евангелия от Иуды» и нового «Кода да Винчи» тоже не выходит за пределы обычного интереса к апокрифам и представлений о маркетинговом успехе. Автор «Кода», как уже неоднократно писалось, попал в жилу: читатель любит «интеллектуальное чтиво», детектив, маньяков, спасаемых принцесс, всемирные заговоры, тайные общества и разоблачения.
Церковь сыплет запретами, опровержениями, заявлениями — в общем, возмущается даже несколько нарочито. Книга и фильм якобы породили антицерковный психоз. Что ж, в данный момент это, наверное, так и есть. Но есть еще один «этаж» у этой постройки. В долгосрочной перспективе все это вполне может сыграть на руку церкви. Возрождение интереса через скандал — опробированная технология в шоу-бизнесе. Западное христианство, постепенно уходящее в изоляцию от общества из-за постмодерного равнодушия последнего к религии как таковой, вполне может получить свой процент от скандала в виде возрождения интереса к себе и главное — к своим священным текстам. Думаю, найдется достаточно желающих почитать, наконец, «бестселлер всех времен и народов», чтобы самому убедиться, дествительно ли там так написано. А ведь это уже кое-что.
Но не все. Само христианство изнутри переживает определенный догматический кризис. Западная ветвь христианства последнее время имеет достаточно внутренних течений и политических партий, которые подогревают скандалы, рушащиеся на Ватикан, и тем самым стимулируют его к всевозможным пересмотрам всевозможных норм, положений и даже догматов. В общем, как рука об руку идут два осевых шедевра европейской (Мона Лиза) и американской (Микки-Маус) культур в книге-фильме, так соседствуют и взаимооправдываются европейская Магдалина-богиня и американский патер-гомосексуалист. Поэтому подобные новейшие «апокрифы» — это не только неприятные потрясения для церкви, но и испытание на прочность ее догматов. Не говоря уже о том, какое отрезвляющее действие они должны иметь для священноначалия — посмотрите, святые отцы, статистику «верующих» в «Код да Винчи» и прикиньте масштабы потенциальной катехизации. Создается впечатление, что в стремлении евангелизировать отдаленные и экзотические уголки христианская церковь напрочь забыла, фактически потеряла «традиционно христианскую» Европу и встала на путь маргинализации.
Чем же подкупил «Код да Винчи» любителей апокрифики? Дело тут даже не в книге, а как раз в чаяниях читателя. Читателя, которому на самом деле хочется религии и веры, но какой-то удобной, что ли, не обвиняющей и не обязывающей, в отличие от христианства, и, главное, простой и понятной. «Код да Винчи» нам это дает, переводя религию на понятные нам, земные основания. В ней масса близкого нам — искусство, власть, обман, тантрический секс. И никакого Бога. Показательно, что фигура жены Христа Магдалины, породившей династию Меровингов, напрочь заслоняет фигуру другой Марии, породившей Бога. Династия земных владык, хоть и давно угасшая, оказывается читателю гораздо понятнее и ближе, чем Царство не от мира сего, предложенное евангельским Христом. И несколько физиологичная трактовка Грааля как женского лона нам подходит больше, чем духовное содержание сосуда с Жертвенной Кровью. Нас не смущает, что с точки зрения этой трактовки походы рыцарей Круглого стола за Граалем следовало бы рассматривать как аллегорию посещения борделя.
Успех «Кода да Винчи» закономерным образом дополняется интересом к «Евангелию от Иуды». Современному потребителю апокрифов мало просто читать занимательное чтиво, перемежая им прочие необременяющие удовольствия. Ему нужно оправдание — оправдание своей незамысловатой жизни и незамысловатых же пороков. Ведь аргументы «все так делают» или «все равно ничего нельзя изменить» срабатывают со сбоями. Поэтому ревизия предательства Иуды и/или распутства Марии Магдалины — прекрасное оправдание нашим повседневным маленьким и большим предательствам и развращенности. Неслучайно же в апокрифах, которыми нас кормят за наши деньги, не упоминается ни о расплате Иуды, ни о покаянии, через которое до своего возвышения прошла Магдалина. Мы не за это платим — мы платим за комфорт. В данном случае — морально-психологический.