…Фотограф, у которого проявляет пленку герой этого романа, погуляв в параллельной реальности 1950-х годов, недаром удивляется достоверности съемки. То же можно сказать самому автору «Садовника из Очакова», которому хорошо удалось воссоздать атмосферу хрущевских времен в приморском городке. Разговоры на базаре, мещанский быт, еда-питье, даже тогдашняя мода — все это подано с ненавязчивой документальностью. Словно в телесериале «Ликвидация» об Одессе послевоенных времен, который, кстати, вспоминается в этом романе. Так же, конечно, как и фильм «День сурка», в котором каждое утро повторяется один и тот же сюжет.
В общем Курков довольно неплохо описывает характеры своих героев — несмотря на то что местная натура не очень содействует портретному разнообразию. «Игорю вдруг показалось, что эти двое пассажиров братья — так они были похожи своей непримечательностью и отсутствием в их лицах отличительных черт, — удивляется герой романа. — Оба усатые, у обоих по паре глаз и ушей, по носу и по рту. И всё! И каждая деталь лица — как бы совершенно безликая, словно их специально оперировали, убирая с лица все, на чем можно остановить взгляд».
После «Садов господина Мичурина» новое творение Куркова — это именно то, на чем можно остановить взгляд, тем более что сюжет романа не слишком сложный. Каждый вечер, одев милицейскую форму старого образца и перенесясь в 1957 год, скромный парень из Ирпеня превращается в грозного правоохранителя, крутит любовные романы, разоблачает тамошних ворюг и даже лечит свою любовницу, пронося для нее «контрабандно» из нашего сегодняшнего дня дефицитные лекарства.
Несмотря на то что трюк со старой формой в романе напоминает о чуде-смокинге в фильме с Джеки Чаном, без стилистических несуразностей малороссийского образца у автора «Садовника из Очакова» не обошлось. То герой у него «научился своими руками жить», то в «этот момент что-то грюкнуло» и он «опустил на пол пакунок с рыбой», а в это время «где-то громко работало радио, передававшее турецкие песни на турецком языке». А еще автор зачем-то прибавил своему и без того мистическому рассказу «сказочную» модальность, и вот уже мы узнаем — словно в «Коньке-горбунке»! — как «вывел Ваня Игоря на неосвещенную улицу, прошли они метров тридцать и налево свернули».
Как бы то ни было, но в конце рассказа герой романа недаром делит мир на «лесников» и «садовников» — агрессоров и завоевателей мира и мирных обывателей и мещан. Ведь сделать шаг в неизвестное по силам не каждому из нас, тем более, когда знаешь, что возврата в родной город, как в романе Куркова, может и не быть.