«Кинотавру» удалось создать удивительный микроклимат. Люди, волею устроителей вырванные из напряженного, часто тревожного ритма будней, имеют возможность всласть пообщаться с коллегами, презрев старые обиды; посмотреть разное-разное кино, нарисовав для себя достаточно полную картину сегодняшнего кинопроцесса; поспорить с коллегами о его достижениях и просчетах, понежиться на солнце у самого Черного моря; послушать хорошую музыку, наконец, на изысканных вечерах Алексея Козлова. В общем, все сделано для того, чтобы присутствующие получили мощный и добрый эмоциональный заряд надолго. Тем более странно, когда в этом мирном сообществе появляются инородные тела, которых напрочь все это не интересует, круг их интересов - в другом пласте существования. Они заглядывают в замочную скважину чужого номера, чтобы определить его повышенную комфортность по отношению к собственной обители, скрупулезно подсчитывают количество (даже не качество!) закусок и спиртного, пришедшегося на банкетах на душу населения «Кинотавра», не смущаясь задают звездам вопросы об их потенциальных альковных возможностях, а потом дурным, но бойким языком обнародуют все это на страницах своих изданий. Может, не стоит открывать им границы светлой страны Кинотаврии?!
Эта невеселая преамбула предваряет разговор с любимым многими режиссером Георгием Данелия, которого, как и многих постоянных участников и друзей фестиваля, удручают такие «картинки с выставки». Поколения зрителей прошли с Данелия «Путь к причалу», шагали по Москве вместе с лирическими героями одноименного фильма, не горевали, смеясь, считали количество зубов в «Тридцать три» и любили, любили, любили во всех его картинах, вплоть до последней по времени - «Орел и решка», где режиссер не противопоставил две стороны монеты, а как бы соединил их.
- Георгий Николаевич, ваши картины все очень разные, но их объединяет доброе начало и мудрая ирония. Любая жизнь, тем более творческая, делится на этапы, определите их сами.
- Течение времени сказывается не только на моем возрасте, но и, очевидно, на творчестве, но сам я этого не замечаю. Редко то, что происходит со мной, отражается на экране. Пожалуй, лишь в «Слезы капали». Действительно было ужасное настроение, волей-неволей, с экрана к зрителю перетекала тревожная тоска. Я пытался и пытаюсь снимать разные фильмы, чтобы они не были похожи один на другой. «Я шагаю по Москве» или «Кин-дза-дза», «Осенний марафон» и «Не горюй!», «Путь к причалу» - очень разные картины. Я снял уже 16 фильмов, чем дальше, тем трудней снимать. Последние два - «Настя» и «Орел и решка», пожалуй, были самыми трудными для меня. Ведь когда снималась «Настя», по Москве ездили танки и стреляли. Полная неразбериха. Мы быстро забываем, но какая-то безнадежность и раздражение поселились во всех нас, в значительно большей степени, чем раньше. И во мне, конечно же, я ничем не отличаюсь от других. Понимал, что надо снять что-то непохожее на те картины, что стали в то время выходить на экраны: чернуха «под Америку» или очень своевременное разоблачение Сталина - все нашли в себе силы смело высказываться. «Настю» и «Орел и решка» снял не для себя, а для публики. Если «Я шагаю по Москве» или «Не горюй!» было для себя - очень хотелось посмотреть эти фильмы, то последние - для зрителя. Вроде получилось, ни один мой фильм так не действовал на зрителя, хотя они отнюдь не лучшие из всего сделанного. Просто появились вовремя и дали желаемый мною результат: из зала люди выходили с улыбкой.
- По-моему, вы всегда очень жестко относились к выбору сценария, принимая активное участие в его создании. Рассказ Маканина, первооснова «Орла и решки», довольно слабый даже для своего времени. Почему и как был сделан этот выбор?
- Эту повесть дал мне мой директор. Прочел, накидал сценарий, отложил, решив, что он не получился. Начал другой - тоже не сложилось. Бездельничал. Кто-то прочел, похвалил, перечитал сам и с небольшой охотой начал снимать. Маканина мы перелопатили - это была большая работа и довольно-таки трудная: перенести все из 60-х годов к нам, сюда, сохранив приметы того времени, внести сегодняшний день, что так динамично меняется. Очень люблю молодых актеров, которые снимались у меня, - наслаждение с ними работать.
- У вас всегда было особое отношение к актеру, было определенное постоянство?
- Так почему-то считалось. Евгений Леонов - единственный, кто, начиная с фильма «Тридцать три», обязательно снимался у меня, в главной роли или в эпизоде.
- У вас снимались известные актеры, но и звезд вы немало «зажгли»?
- Да. Еще в учебной работе дебютировали у меня Галина Волчек и Евгений Евстигнеев. Мы все тогда были студентами. Снимались они бесплатно, денег не было. Во второй работе дебютировал Лева Дуров. Много дебютов в третьей - Евгений Стеблов, Никита Михалков, Инна Чурикова, список можно продолжить. Бытующее мнение, что снимаю одних и тех же актеров, ошибочно, все время снимаю разных. Олег Басилашвили снялся в «Осеннем марафоне» и лишь через 20 лет - в эпизоде «Орел и решка». Прекрасный актер. Инна Чурикова снималась два раза, как и Галя Волчек. Станислав Любшин, Олег Янковский, Никита Михалков - по одному, так что - редко кто в повторе.
- Сегодня в кино та же ситуация, что и во времена вашей студенческой работы - нет денег. Снимались бы сегодня актеры, которых вы пригласили, бесплатно?
- В «Орле и решке» бесплатно снимались Леонид Ярмольник, Олег Басилашвили, Станислав Говорухин. По сути бесплатно - оплата была чисто формальной.
- Как много вы позволяете актеру, будь то профессионал или ваш друг Юрий Рост, снявшийся у вас в двух картинах? Где заканчивается их свобода и начинается ваш режиссерский диктат?
- Там, где актер выбивается из стиля, ритма фильма или предлагает то, что мне кажется пошлым.
- Георгий Николаевич, вы производите впечатление очень спокойного человека, но без эмоциональных взрывов не бывает. Вы позволяете их себе наедине или во время работы?
- Во время работы иногда пользуюсь нестандартной лексикой, довольно-таки громко.
- Вы из тех, кто умеет создать свой микромир, населенный «своим кругом»?
- Не совсем так, у меня очень большая палитра друзей, начиная от сантехников, работяг, включая бандитов, кончая министрами и банкирами. А мой микромир - мои картины. Даже если в титрах нет моей фамилии, как автора сценария, придумываю, пишу вместе со сценаристом. Лишь в одной принимал очень малое участие в написании сценария - «Путь к причалу», но Конецкий везде говорит, что мы соавторы. Остальные не так афишируют.
- Сейчас многие превозносят свое одиночество, кажущуюся «отдельность», часто звучит слово «мизантроп», которым бравируют. Откуда в вас, судя по фильмам, столько нежности и доброты к людям?
- Я отнюдь не нежный человек. Вот у нас есть кот. Не будь его, не было бы нежных слов. Открывается дверь квартиры, входит жена и начинается: ты мой любимый, хороший, красавец - все это коту. Может, потому, что он молчит и не предъявляет непомерных претензий? Знакомясь с человеком, я предполагаю, во-первых, только хорошее. Потом мне уже начинают доказывать, что я ошибся, но то первоначальное, хорошее, что я заметил, все равно в нем остается. Вижу хорошее, как бы активно он ни доказывал обратное. А добрым кажусь, наверное, потому, что выступаю как бы адвокатом своих героев, хотя к розовым героям их не отнесешь. Даже Афоню, вроде отрицательный персонаж, а я люблю, понимаю, почему он поступает тем или иным образом, оправдываю его поступки.
- Георгий Николаевич, искренне любя ваше кино, не могу не поинтересоваться, что можно увидеть в обозримом будущем?
- Черт его знает! Даже не вопрос денег стоит, просто не знаю, что снимать. Не хочется экранизировать классику - это сегодня неинтересно. И надо учитывать: то, что начинаю снимать сегодня, вы увидите через два года. Что будет через два года, никому не известно, что будет интересно через этот срок - тоже. Хотя человеческие отношения всегда интересны, они существуют по формуле - Ваня любит Таню, а Таня любит Васю. Это можно пересказывать в любое время, и все сработает. Почти все мои картины - сказки, если можно так сказать, в каждой - особый мир. Иногда получается, иногда - нет…