Революция в Украине была отображением Европы - American Interest

Историк из Йельского университета Марчи Шор попыталась более метафизически оценить значение последней революции в Украине в своей книге "Украинская ночь". Но таким образом она указала на более широкие проблемы всего Запада.

Об этом в статье для The American Interest пишет эксперт Лондонской школы экономики Питер Померанцев.

"Это был редкий момент, когда политическое стало жизненно важным. Я видела друзей, коллег и людей, знакомых мне много лет, которые ценили свою частную жизнь и которые вдруг открыли свои души, принимая решения, о которых они и не думали еще несколько месяцев до того", - написала Шор в начале своей книги о том, как мир понял украинскую Революцию Достоинства.

"Журналисты и политики комментируют политику НАТО, международные финансы и нефтяные инвестиции, но не трансформацию в человеческих душах", - объясняла она.

Шор, будучи профессором интелектуальной истории Йельского университета, пытается спасти сам концепт "революции", который утратил свое значение из-за избыточного количества повторений, путем подчеркивания его метафизического значения. С ее точки зрения украинская революция была, прежде всего, выступлением против "произвола". Это русское слово означает сочетание тирании и положения, в котором граждане были объектом чужих прихотей и злой воли. Виктор Янукович - преступник, который стал президентом - символизировал "произвол" с его готовностью прибегать к насилию, срывом соглашения об ассоциации с ЕС и переписыванием юридических норм под собственные нужды. Кроме того, ему самому не хватало каких-либо высоких идей.

"Янукович сам не предлагал ни одного большого нарратива, никаких трансцедентных обещаний, никаких историй о высшей цели нынешних страданий", - говорит Шор.

Таким образом, украинцы поставили себе "высшую цель" свержения авторитарного режима Януковича. Оценивая личные истории участников протестов, американский историк разработала шкалу революционного поведения через трансформацию личности, которая позволила обществу поставить цель заново.

Первая стадия - это спонтання самоорганизация, которая до определенного момента игнорировалась. Однако, пассивные группы собрались вместе и создали импровизированные уличные кухни, госпитали, отряды самообороны. Все это объединилось в "лабораторю социального контакта". Шор обращает внимание на то, что на Майдане бок о бок действовали "ІТ-специалисты из Днепра и гуцульские пастухи, математики из Одессы и киевские бизнесмены, переводчики со Львова и крымскотатарские крестьяне". "Правые" радикалы тоже присутствовали. Но если революция - действительно демократический процесс, то он не может не включать даже самые отвратительные социальные группы.

Вторая стадия предполагает принятие радикальных и даже опасных для жизни решений. В сфере идеологии готовность взять личный риск имеет смысл. Потом наступает удивительное чувство "остановки времени", которое открывает путь для следующей стадии: появления ценностей. Историк обращает внимание на то, что протесты на Майдане получили название "Революция достоинства", и софрмували круги, которые выступали против так называемой "продажности" - идеи, что любого можно купить. Собственно, под этим словом кроется суть коррупции. Не случайно пропаганда Кремля пытается изобразить протесты в Украине как проплаченный инструмент Запада. Ведь режимы Владимира Путина и Виктора Януковича культивируют социальные модели, где каждому приходится быть коррумпированным. А когда все "продаются", тогда любые идеи можно отбросить как дешевый пиар.

Следующая стадия, по мнению Шор, знаменуется наступлением "неаналитической точки", когда рациональные расчеты отходят на второй план, а масса людей готова умереть за общую цель. На этом этапе появляется нечто, что историк называет "революционной душой", которая определяется готовностью революционеров пожертвовать собой ради других. В совокупности все эти фазы порождают уровень субъективности, на котором люди больше не в руках "произвола". Эта субъективность в Украине, по мнению Шор, была определена логикой социальных сетей. Демонстранты использовали их для самоорганизации. Соцсети стали инструментом, с помощью которого новые сущности появлялись и распадались.

"Когда молодой медик Олеся Жуковская, истекая кровью, написала в телефоне: "Я умираю", - ее сообщения в Twitter облетело планету за считанные минуты. Для людей по всему миру это сообщение сделало Жуковскую реальным лицом. В то же время, это сообщение лишило смерть приватности. И это уничтожение приватности стало средством утверждения индивидуальности", - убеждена Шор.

В то же время, социальные сети породили другой парадокс. С одной стороны, они позволили появиться идеи о новой Украине и украинскости. С другой - их раздробленная, полярная и камерная природа привела к тому, что опыт Майдана был сохранен в пузыре и остался чужим для миллионов людей в стране, которые жили в собственных отдельных информационных экосистемах. Таким образом, Майдан для его участников стал движением в поддержку идеи о Европе, которая определяется верховенством закона и достоинства. И все, кто против этой идеи для них a priori "реваншисты, постколониальные люди с советской ментальностью, которые просто слишком ленивы, чтобы определить свою идентичность". Но этот подход, проблемный с многих точек зрения, также пропускает мимо внимания большое количество нарративов, которые тоже существуют.

Многие люди в Украине жили или живут среди организованных кремлевской пропагандой парадигм. Но калейдоскоп СМИ более раздробленный и сложный, чтобы его делить на "пророссийский лагерь" и "промайданний". К примеру, можно попробовать определить какой-либо украинский город как "проевропейский" или "пророссийский". Но на самом деле в Украине действует большое количество новостных ресурсов и телеканалов, подконтрольных разным политикам, олигархам или просто редакционным группам. И таким образом, население, избирая для себя информацию по вкусу, делится на мелкие группы, которые противостоят друг другу в идеологическом поле.

По мнению Шор, Украине нужно каким-то образом распространить доверие и солидарность, которые были на Майдане, среди всего населения. Возможно, это можно сделать через людей, которые принимали участие в протестах.

В то же время, Померанцев отмечает, что вызовы Украины очень напоминают те проблемы, перед которыми встали Европа и США. Ведь национальные общественные пространства в этих регионах распадаются, в то время как борьба за видение будущего продолжается. "Черные дыры" дезинформации затягивают людей в пучину ностальгии. Часть населения настолько поляризована, что живет в разных местах. А над всем этим навис целый ряд неприятных вопросов. К примеру, что значит быть нацией во времена глобализации? Как можно принять многоэтническую, многоязычную реальность и одновременно проводить согласованную политику? Как вообще можно вести дискуссию о прогрессе во времена ультрарелативизма, когда у каждого своя версия правды?

По мнению Померанцева, Украина не застряла между советским прошлым и европейским будущим. Она переживает тот же кризис, что и Запад, но в более острой форме. Шор в своей книге цитирует одного из участников украинской революции, который отметил, что Запад не хочет увидеть правду о своих собственных проблемах на примере Украины. И, по мнению Померанцева, это очень правильное замечание.

"Краткосрочная западная реакция была лицемерно колониальной, будто украинские демонстранты были не достаточно европейцами, чтобы требовать соблюдения европейских ценностей. На самом же деле идеологическая составляющая украинского Майдана отображала Европу. Именно поэтому так много людей на Западе с ужасом отвернулись от этого зеркала", - отметила Шор.

Ранее сообщалось, что российские спецслужбы в 2014 году запустили в соцсетях кампанию по дискредитации Майдана. Фейковые персонажи, подконтрольные сотрудникам ГРУ, под видом "простых украинцев" распространяли в Facebook и "ВКонтакте" российскую пропаганду.