«ЖИЛА. ЛЮБИЛА. ПЛАКАЛА. СМІЯЛАСЬ» В НАЧАЛЕ АПРЕЛЯ ПРОШЛОГО ГОДА НЕ СТАЛО ИЗВЕСТНОЙ УКРАИНСКОЙ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ И ОБЩЕСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ ГАЛИНЫ ГОРДАСЕВИЧ

«За синім обрієм розтану»

В тот весенний день после работы сын Богдан нашел ее — до тех пор вроде бы вполне здоровую — ...парализованной на полу кухни. Лежала неудобно и смотрела на него тревожными сухими глазами. Молчала: язык отнялся. Только облегченно вздохнула: дождалась!

«Скорая помощь», как бывает, появилась не скоро. В больнице не было должных условий: только оббежав «высокие» кабинеты, Богдан добился, чтобы мать перевели в более приличное, привилегированное медицинское учреждение. Но было уже поздно.

Галину Леонидовну Гордасевич лично знали во многих редакциях. Написано у нее было немало. Читатель ее любил. Но только в нескольких киевских изданиях («Літературна Україна», «Я, ти, ми», — кажется, и все) появились статьи-некрологи.

Листаю «Аргументы и факты» и радуюсь за российскую актрису Наталью Гундареву и ее поклонников. У Гундаревой та же болезнь, что была и у Гордасевич, — инсульт. Но ее своевременно окружили вниманием, едва ли не всем миром «вытаскивали с того света». На протяжении многих месяцев регулярно информировали читателей о течении болезни. К счастью — обнадеживающем.

Если бы и мы, украинцы, так же трепетно относились друг к другу, ну, по крайней мере, к лучшим из нас. К тем, кто посвятил всю жизнь своей стране. Галина Гордасевич точно — из них. Возможно, это продлило бы ее, до предела наполненную творческими замыслами, жизнь. А жить она умела, не теряя ни одного мгновения. О чем еще услышали бы мы из тех мудрых уст?

«Я — одна з вас»

«Моя біографія така ж, як у всіх, хто народився і виріс на західноукраїнських землях», — писала Галина Гордасевич в плакате-листовке кандидата в народные депутаты накануне прошлых выборов. Депутатом она, к сожалению, не стала. Но о себе рассказала — скупо и исчерпывающе. Так вот, из-за недостатка места, просто приведу содержание той листовки:

«Мій дід, Олександр Гордасевич, священик, арештований у 1941 році, загинув на Соловках.

Мій прадід, Павло Хомчук, учитель, інтернований поляками, потім відбув три роки в Бухенвальді, але вижив.

Моя баба, Марія Хомчук, учителька, померла молодою і похована на Личаківському кладовищі.

Мій батько, Леонід Гордасевич, священик, був переслідуваний усіма режимами: польським, «першими совєтами», німецьким, арештований в 1946 році, провів на Колимі 23 роки.

Моя мама, Олена Хомчуківна, в юності писала вірші, які в 1930 роках публікувала в львівській періодиці».

У каждого ли из нас есть такая родословная? Что знаем о своих предках хотя бы в третьем поколении? Пытаемся ли понять то время, когда они жили? Влияет ли это на наше сегодняшнее мировоззрение?

Галина Гордасевич интересовалась, вчитывалась, расспрашивала. И анализировала. И обобщала. Поэтому имела свою гражданскую позицию. (Если бы она была у каждого из живущих в Украине, тогда нынешние выборы наконец расставили бы все по местам.)

«Я після закінчення семирічки поступила у педучилище в м. Острозі на Рівненщині і відразу потрапила під нагляд МДБ по підозрі у зв’язках з повстанцями, через півтора року арештована (за два тижні до свого сімнадцятиліття) і засуджена на 10 років «за сочинение националистических стихотворений».

Заметим, ей было только 17. Была оторвана от семьи — мать еле-еле перебивалась с хлеба на воду с младшей дочерью. И старшая, живя на квартире, должна была заботиться о себе сама. Вряд ли у нее, «дочери врага народа», на чужбине были близкие друзья. Юная, незащищенная, одинокая... Чем могла она навредить тогдашнему режиму? На что он надеялся, толкая этого ребенка в печально известные гулаговские «политические университеты»? Потонет ли, выплывет ли? Выплыла.

«Після смерті Сталіна мені зменшили строк на дві третини. Вийшовши на волю, я завербувалася на Донбас (бо іншого виходу не було). Розвантажувала вагони з цементом і щебенем. Клала асфальт на дорогах, пресувала труби на труболиварному заводі в Макіївці. Одночасно навчалася у вечірній школі, після закінчення якої поступила на вечірнє відділення політехнічного інституту».

Напрягите фантазию, представьте худенькую девушку на тех непосильных, бесспорно, мужских работах. А она мечтала о любви, семье. И тут не сложилось... Молодая, неопытная, беспомощная разрывалась между ребенком, работой, учебой; поэтому не уберегла сына, не спасла от дизентерии. Младенец умер. Как выжила тогда? Как через год решилась родить Богданчика? И уйти от его отца, потому что «близький по серцю, та зовсім чужий по духу». А он любил свою Галю всю оставшуюся жизнь.

Об этом в листовке — ни полслова. «У середині 1960-х я стала членом літературного об’єднання «Обрій» в Донецьку, з якого вийшла ціла плеяда відомих письменників: Василь Стус, Василь Захарченко, Леонід Талалай, Анатолій Гарматюк».

Вот так просто — из рабочих в писатели? Ну нет, были поиски: учеба на заочном отделении культпросветного училища по специальности «режиссер народных театров» и работа в типографии (уже ближе?), литобъединение времен хрущевской оттепели и учеба (опять же заочная) в Литинституте им. М.Горького в Москве. Был удачный творческий дебют: первый поэтический сборник Гордасевич «Веселки на тротуарах» стал одним из лучших среди украинских изданий по итогам 1966 года. И была переписка с заключенным якутских лагерей Вячеславом Чорновилом, знакомство с Иваном Светличным, Аллой Горской, Евгением Сверстюком. В результате — наказание: в 1968-м в издательстве «Донбасс» снимают с производства подписанную в печать рукопись нового сборника стихотворений Галины Гордасевич, через три года уже в киевской «Молоді» уничтожают верстку следующей книги. Донецкие писатели устраивают такую обструкцию «этой ярой националистке и бандеровке», что в Союз писателей Украины ее, автора трех напечатанных поэтических сборников и двух прозаических книг, принимают только через 17 лет.

Читаем дальше: «У 1988 році, з початком національного відродження, я включилася в громадську діяльність: була одним з організаторів на Донеччині Товариства української мови, Руху, «Меморіалу», Демократичної партії України, була делегатом усіх установчих з’їздів, обиралася до проводу.

В 1990 році переїхала до Львова. Написала за роки незалежності України півтори сотні публіцистичних статей, що були опубліковані по всій Україні, а також в діаспорі. В цих статтях я аналізувала економічну, соціальну, політичну, національну ситуації в Україні, діяльність Верховної Ради та окремих її депутатів: Петра Симоненка, Олександра Ткаченка, Олександра Мороза, Володимира Марченка, Наталі Вітренко та ін.

Вважаю, що я добре орієнтуюся в ситуації, яка панує в Україні. І маю конкретний план своєї роботи у Верховній Раді».

В этом плане шла речь, в частности, о защите прав женщин, мелких и средних предпринимателей, собственно, прав человека; о национальном возрождении и развитии культуры. Все это и доныне актуально!

Знакомство: заочное и очное

Мы могли бы познакомиться еще в молодости, когда обе работали на тогдашних «задворках журналистики», в системе объединения «Укрбытреклама»: я — ради того, чтобы иметь возможность воспитывать сына; она — чтобы, не отсиживая «от и до», иметь больше возможностей для занятия литературой. Во время «фронтальной проверки» местного донецкого комбината я как представитель республиканской организации хотела встретиться со всеми его редакторами. Киногруппа собралась в полном составе, а из двух редакторов-газетчиков появился только один. Второй по телефону извинился: мол, должна встретиться со многими заказчиками — срочно готовит в печать подборку объявлений о работе химчистки, парикмахерской и ателье по ремонту обуви.

— Да не трогайте эту странную Гордасевич, — посоветовала директор комбината.

Я и не трогала. Ее подборку увидела уже в Киеве, напечатанной в газете. В отчете для министерства уже в который раз отметила хорошую работу редакторов из Донецка: замечательное владение языком, свежесть взгляда, оригинальность сюжетов. В частности, работу Гордасевич, с которой мы так и не встретились.

Однажды в редакцию женского журнала, в котором я работала, пришла стройная белокурая женщина с по-детски широко открытыми глазами и приятной улыбкой. Представилась:

— Я Галина Гордасевич. Что скажете о судьбе моих стихотворений? Прислала еще в январе...

А вскоре прислала сборник забытых народных родительских игр с грудными детьми «Черебряйчики», собственные сказки, потом — беседы с девочками-подростками, «Листи до сина»... Сопровождала произведения интересными письмами.

Что поражало — ее умение работать и готовность писать на любую тему. Промелькнуло в нашем разговоре имя неординарной личности, львовской поэтессы Натальи Давыдовской — и это стало поводом для раздумий Галины Гордасевич об отношениях между художниками, собственно, между людьми. Объявили где-то (не в Австралии ли?) конкурс на короткую повесть о яркой женской судьбе — Гордасевич за ночь написала ее и была обеспокоена только тем, как (денег всегда не хватало) и на какой язык перевести это произведение, чтобы его «там» смогли прочитать. Конфессиональная вражда в Украине легла в основу повести «Ноїв ковчег», прототипами героев которой стали ее родители, знакомые и она сама. Писала быстро, легко и интересно. Казалось, что просто разговаривает с читателями.

Щедро раздавала (разносила по редакциям) стихи и рассказы, критические литературоведческие заметки, актуальные публицистические статьи. Удастся ли сегодня их собрать?

Ее деятельность была на удивление разноплановой. Редактировала — от первого и до последнего номера — журнал «Поклик сумління», вела литературную страницу в журнале «Демократ», была членом его редколлегии и редколлегии журнала «Тернопіль». Готовила радиопередачи о малоизвестных писателях, часто выступала на львовском, реже — на киевском радио. Умела заинтересовать аудиторию, красиво рассказывала, чудесно декламировала. При Доме учителя организовала клуб интеллектуалов «Лілея», где собирались львовские педагоги, поэты, художники...

И, конечно же, основная деятельность Гордасевич — писательская, точнее — поэтическая. Отрадно то, что она все же была оценена по достоинству: Галина Леонидовна стала трижды лауреатом литературного конкурса «Шестидесятники» и двух премий — имени Александра Билецкого в номинации «Критика» и имени Валерия Марченко — в области публицистики.

В различных издательствах были напечатаны более 30 ее книг. В последнее время это были и два исторических произведения: «Степан Бандера — людина і міф» и «Нескорені берегині» (об украинских героинях, которые проявляли настоящее мужество и оказывали сопротивление оккупантам). Она писала с особым напряжением, по 18—20 часов каждый день, до полного истощения. Как будто чувствуя приближение своего критического часа.

Наша... сваха

Казалось бы, эта ипостась никак не вяжется с образом надменно-сдержанной Галины Леонидовны, которая, по словам ее Богдана, «близких подруг не имела и вообще была очень одиноким человеком».

Однажды, вернувшись из командировки, я застала своего мужа в больнице. Инфаркт. Уже повторно. А я собиралась в скором времени снова наведаться в Донецк: договорилась на тогда известной фабрике игрушек о призах для победителей редакционного конкурса «Гумор в коротких штанцятах». О каких игрушках могла идти речь, о какой следующей командировке? И тогда литредактор Наталья согласилась съездить к Донецк, тем более, что никогда там еще не была. Собирая ее в дорогу, на всякий случай дала телефон Гордасевич: если нужно, она поможет. Наталья же позвонила по телефону Галине Леонидовне прямо с вокзала, и она сразу же назначила ей свидание — на одном из заседаний «Просвіти». На том собрании Наталья познакомилась с Дмытром Павлычко, сыном Васыля Стуса (чем по сей день гордится) и своим будущим мужем, директором самой первой донецкой украинской школы Леонидом Г. Мы с Галиной Леонидовной были приглашены на свадьбу. Я там побывала, а Гордасевич не смогла — только что переехала во Львов, еще не устроилась.

А где-то за год до того, как я овдовела, Галина снова приехала в Киев, позвонила по телефону, попросила ее подождать. Я все равно должна была задержаться: новый внештатный фотокор должен был принести снимки к нашему общему материалу. Пили чай, пригласили и его. А когда пошли мыть чашки, Галина Леонидовна лукаво заметила:

— Вы хоть замечаете, он глаз с вас не сводит.

И проговорилась:

— Мне именно такие мужчины и нравятся: высокие, с острым взглядом, ироничные.

Я присмотрелась, и правда... Сегодня тот фотокор — мой второй муж. С легкой Галиной руки.

Хорошо иметь хороших потомков

С Богданом Гордасевичем я познакомилась вскоре после смерти его матери. Незатихающая боль в глазах, тихий голос:

— Мы маму похоронили, как она хотела, на родине, в Кремянце, что на Тернопольщине. Отпели в той же церкви, где ее маленькой крестили. Над могилой я прочитал мамино завещание:

Коли помру, —
колись-таки помру, —

Хоч вірю,

що це станеться нескоро, —

То дайте спокій сивому Дніпру,

Де кручі і високі осокори.

На Личаківський

також не несіть:

Там надто пишно і,

до того, тісно.

Ні-ні, не хочу!

Навіть не просіть!

Сказала так — хай буде

нині й прісно.

На цвинтарі малому схороніть,

Де хрестики і написи наївні.

Нікому йти туди не бороніть

Нехай то будуть кози або півні.

Вони зчиняти бійки мастаки,

І я малою трохи їх боялась.

Ага, ще напис напишіть такий:

«Жила. Любила. Плакала. Сміялась».

Это завещание Галина Гордасевич составила четыре года назад, когда хоронили Оксану Сенатович. И никому его не показывала. Кроме сына.

— Сегодня, — сказал мне Богдан, — то, что недоделала мама, должен доделать я.

По образованию он педагог, по специальности — журналист, по призванию — исследователь. Прежде всего — материнского наследия.

— Мама была на подъеме, как говорят, на взлете. Много работала. Мы вместе начали издавать серию небольших тематических сборников ее поэзии — целую книгу избранного ныне издать нереально — исторической, патриотической, лирической (отдельно веселой и печальной), шутливой... Семь издали. Мне осталось восемь.

Подарил несколько сборников и мне. Знакомые стихи с незнакомыми посвящениями: выдающейся деятельнице украинской диаспоры из Канады, писательнице Лесе Храпливой-Щур; солнечному голосу украинского радиоэфира, журналистке Эмме Бабчук...

Пятнадцать сборников и пятнадцать открытий для юных читателей, пятнадцать еще и таким образом увековеченных Галиной Гордасевич женских имен наших близких и далеких современниц.

Буквально через день после ее смерти в журнале «Дзвін» было напечатано «Соло для дівочого голосу» — автобиографическая повесть-воспоминание о пережитом в лагерях. Не суждено было Галине Леонидовне увидеть и семейную газету «Ластівка», о которой они с Богданом мечтали, — не хватило средств... Слава Богу, есть те, кто способен оценить настоящее творчество. Так, публикацию книги-эссе «З сімейного альбому» профинансировало руководство львовского научно-производственного объединения «Автонавантажувач». А документальная повесть о Степане Бандере увидела свет благодаря руководителям Львовского государственного аграрного университета, где в свое время учился этот борец за независимость Украины.

Поможет ли кто-то сыну Галины Гордасевич издать остальные ее произведения?

…Растет-подрастает во Львове маленькая Соломийка, любимая внучка Галины Леонидовны. Очень похожа на бабушку. И внешне, и влечением к поэзии. В свои семь лет уже печатается. Ее продолжение?!