«Продавать работу, а не совесть» — советовал коллегам по перу профессор Здоровега

Поделиться
Научный задел В.Здоровеги — уже классика, а журналистские материалы — полноценная публицистика: иногда эмоциональная, в меру острая и остроумная, но всегда актуальная.

Уже несколько лет подряд конец апреля львовское, а частично и всеукраинское журналистское сообщество ассоциирует с днем ухода в вечность профессора Владимира Здоровеги - до сих пор непревзойденного теоретика журналистики, публициста, мудрого наставника и учителя по призванию.

Предлагаем вниманию читателей суждения и размышления одного из многочисленных его учеников о манере и своеобразном стиле профессора Здоровеги как ученого и журналиста.

Есть много образных определений стиля. Но едва ли не самое оригинальное принадлежит французскому деятелю культуры Жану Кокто: «Для одних стиль - это сложный способ говорить о простом, для других - простой способ говорить о сложном». А известный английский писатель и политический деятель ХVІІІ в. Джонатан Свифт отмечает, что нужное слово в нужном месте - вот самое точное определение стиля.

Манера письма Владимира Здоровеги - и научного, и публицистического - имела черту, которой автор ярко выделялся среди своих соратников - коллег по кафедре и перу. Устные его речи - официальные, полуофициальные (на круглых столах или дискуссиях в научном обществе) и, наконец, праздничные - утверждали торжество мысли над остротой, категоричностью, безапелляционностью. Тон изложения - всегда ровный.

Из мировой истории известно, что Уинстон Черчилль, перечитывая текст своей будущей речи, очевидно, довольно важной, пометил на полях: «Аргумент слабый - повысить голос». Профессор В.Здоровега голос в публичных выступлениях не повышал никогда.

Слушали его внимательно. Иногда создавалось впечатление, что он готов к публичности всегда - и тогда, когда произносил заранее подготовленные речи, и тогда, когда собеседники застигали его врасплох. Нередко, мгновенно сориентировавшись, он давал такие короткие и содержательные ответы, которые исчерпывали все возможные вопросы по обсуждаемой теме.

Вспоминаю, как по указу президента Украины Львовский университет получил статус национального. Отметим, что признание это пришло с некоторым опозданием (ориентировочно 18-20 вузов Украины к тому времени уже имели это почетное звание, а львовяне получили его даже на несколько дней позже чем Таврийский университет имени Владимира Вернадского). Итак, закончилось торжественное расширенное заседание ученого совета университета, мы с профессором еще не успели выйти на площадь перед главным корпусом, чтобы насладиться золотым октябрьским днем, - как сразу очутились перед микрофоном и телекамерой ведущей телевизионной компании города. Молодая неопытная журналистка искренне обрадовалась собеседнику, который мог бы квалифицированно прокомментировать такое знаменательное для львовской общественности событие. Ответ профессора на ее вопрос был исчерпывающим и лаконичным: «Если в Украине есть национальный университет, так это львовский. Он таким был, есть и останется навсегда. По духу». И больше ни слова.

Естественный дар аналитического мышления, понимание сложных общественных процессов, способность Владимира Здоровеги охватить «день сущий», толерантность, взвешенность в повседневной жизни, в публицистических и научных работах заслуживают особого внимания.

Он избегал громких фраз и категоричных суждений, нечасто спорил, в каждом научном заделе - студенческом, аспирантском или более зрелом - усматривал рациональное зерно и собственным авторитетом способствовал его восхождению.

Писал лаконично, доступно и просто, редко употребляя слова иноязычного происхождения, почти не употреблял крылатых фраз, но вместе с тем прибегал к метафоричности и образности. Писал, без преувеличения, как Чехов, просто и, как Стефаник, сильно.

Что касается особенностей научного стиля автора, то в нем всегда были мотивированы вкрапления публицистичности и неповторимого авторского «я». В публицистических произведениях проступает профессорская зрелость, аналитический способ мышления. Научный задел В.Здоровеги - уже классика, а журналистские материалы - полноценная публицистика: иногда эмоциональная, в меру острая и остроумная, но всегда актуальная. Его монографии, а тем более учебные пособия и учебники не содержат публицистических «разрыхлителей» и добавок. Сравнительно небольшие по объему, они и до сих пор являются образцом завершенного объединения формы и содержания. Автор был убежден, что идеальный объем учебника для студента классического университета - 250-300 страниц.

Он мало писал, но хорошо мыслил. Потому что не был графоманом. Недолюбливал книжно-журнальных любителей «писания для писания». Гордился не объемом своих книг и статей, а их содержательным наполнением, свежестью и новизной мысли. Неоднократно откровенно признавался, что научная творческая работа дается ему нелегко. «Я пишу трудно. Невероятно трудно. Нередко надо что-то написать, сесть за стол, а мне сразу то есть захочется, то какая-то другая «неотложная» работа найдется, которую бы никогда не делал, если бы не надо было писать». Даже в пик творческой активности в первом предложении научно-популярного исследования «Збагнути день сущий» откровенно признался: «Книга эта писалась долго и трудно». Такие откровения - неединичны. Но важно другое. Еще никогда общество не судило о научной разработке, литературно-критическом или художественном произведении по временному критерию их появления или по сложности для автора формулировать собственные творческие воззрения или научные гипотезы и выводы. Более существенен результат, полученный от «мук творчества», ценности научного поиска. «Трудность» писания в большой степени обусловила легкость чтения текстов профессора, а следовательно, их восприятие и усвоение. Какие бы сложные и противоречивые темы не разрабатывал автор, он пером демонстрировал их ясность, понимание и меткость изложения. Вот почему его творческое научное наследие доступно для восприятия и студенту-первокурснику, и именитому коллеге-теоретику.

Доходчивое изложение постулатов теории журналистики и, в частности, публицистики обеспечило понимание и восприятие этой сложной науки не одному поколению творческих работников редакций. Так что недаром теоретические принципы журналистики в ведущих украинских университетах уже более десяти лет изучают по Здоровеге, а научное наследие после его смерти стало еще более затребованным.

Ценность слова В.Здоровеги - в глубине мысли, меткости и точности формулировок. Новые и оригинальные мысли были обычно четко сформулированы, выразительные и понятные, а потому активно циркулировали в научном обращении. Среди львовских ученых-журналистов профессор до сих пор является самым цитированным и уважаемым.

Казалось, на него как-то особенно действовал магнетизм пера и чистого листа бумаги. Написанным собственноручно профессор как-будто самоутверждался и реализовался. Творческих замыслов было много. Ему все не хватало времени на написание основательной научно-публицистической работы о сложной, трагической и противоречивой судьбе Галичины в период между Второй мировой войной и хрущевской «оттепелью». Профессор хотел воссоздать этот период в публицистике, но надеялся, что в Галичине таки появится личность, которая сможет глубоко, панорамно и вместе с тем тонко передать всю трагичность тогдашнего галицкого бытия в литературном произведении - так, как это сделал в отношении междувоенной Волыни непревзойденный мастер слова Улас Самчук.

Минуты творческого вдохновения и внутреннего желания создавать новое, чтобы четче осмыслить суть явлений, процессов и тенденций, его посещали едва ли не каждое воскресенье. В воскресенье профессор работал над текстом почти всегда, это было его правилом - написать если не полноценную статью, то хотя бы несколько основательных страниц для будущей публикации.

Известно, что такой признанный мастер точного и выразительного слова, каким был ведущий журналист «Известий» брежневского периода А.Аграновский, писал очень долго. Например, за один год он опубликовал всего шесть материалов. В течение дня иногда выдавал лишь разные варианты одной фразы, из которых коллеги должны были выбрать наилучший. Отдельные части будущих публикаций и материалы он вообще переписывал по несколько раз.

Профессор Здоровега мыслил пером. Уже в первом варианте подавал зрелый и логически изложенный текст. Эпизодически на полях вставлял одну-две фразы, которые усиливали публикацию. И только в отдельных случаях в уже напечатанный на машинке текст добавлял несколько предложений или абзац-другой, которые снова-таки делали публикацию более содержательной, более глубокой, более убедительной.

Профессор любил писать в вокзальных залах ожидания, в поездах, на многочисленных совещаниях, иногда даже сидя в президиуме. Творческое вдохновение не оставляло его. Упоминавшаяся трудность писания послужила доброму делу: он не страдал графоманией. Большинство его публикаций, если не все, - ровные, зрелые и завершенные. У него была повышенная ответственность за написанное и сказанное слово.

Профессор, украинский филолог по специальности, он до последних дней очень много читал. Преимущественно периодику. Мировую и украинскую классику усвоил еще в школьные и студенческие годы и во время учебы в аспирантуре университета им. И.Франко. О современных украинских писателях имел довольно предубежденное мнение. Если утверждение о том, что «на одну печатную страницу собственного текста автор должен был бы прочитать сто страниц чужого качественного текста», действительно является аксиомой и определенным критерием профессионализма, то профессор читал не менее чем сто страниц ежедневно. Уже утром, заходя на кафедру, делился свежайшими новостями и рекомендовал коллегам ту или иную интересную публикацию. Непринужденное обсуждение ключевых журналистских выступлений в значительной мере стимулировало к работе молодых преподавателей, делавших первые научные попытки в области теории и практики украинской журналистики. Уровень осведомленности профессора с журналистскими материалами ведущих изданий был выше, чем всех вместе взятых сотрудников кафедры - а их было добрых полтора десятка. Особенно интересные публикации из принесенной профессором утром газеты мы ксерокопировали и позже, прочитав, обсуждали и устраивали свободные мини-дискуссии. Мало какая заслуживающая внимания публицистическая «птица» пролетала мимо внимательного взгляда уважаемого профессора.

«Автор не интересный, если он значительно больше написал, чем прочитал», - неоднократно констатировал В.Здоровега. Плодотворно работал и как ученый, и как журналист-практик - аналитик и обозреватель. Он неуклонно руководствовался собственным кредо: заведующий кафедрой только тогда имеет моральное право занимать эту высокую должность в национальном университете, когда как ученый работает втрое результативнее, чем все работники кафедры вместе взятые. И, соответственно, если среди сотрудников кафедры выделяется ученый, результаты работы которого превосходят задел руководителя, то последний должен уступить должность в пользу более перспективного и плодотворного коллеги.

Как публицист, профессор национального университета ежемесячно делал достоянием гласности по меньшей мере один-два материала в авторитетных общеукраинских изданиях, принимал участие в передачах областного радио и телевидения.

Интересными были публичные выступления профессора в научном обществе, среди журналистов-практиков и, кстати, в среде политиков. Между прочим, отметим, что В.Здоровега дважды выступал с парламентской трибуны. Второй раз - с докладом о состоянии и перспективах национального информационного пространства. Как докладчик по вынесенному на слушание вопросу тщательно готовился, потому что должен был максимально сжато и доходчиво изложить основные положения, которые в идеале должны были бы лечь в основу государственной концепции информационной политики. Его удивлению не было границ, когда во время выступления выяснилось, что из народных избранников его мало кто слушает. Они не проникались сутью обсуждаемого вопроса и не реагировали даже на просьбу председателя дать возможность выступить специалисту, признанному в Украине и за ее пределами. Это выступление Владимир Иосифович вспоминать не любил. Иногда лишь констатировал: «В нашем парламенте царит такая атмосфера, что там никто никого не слышит и скоро не услышит…».

В других случаях профессор, как правило, выступал одним из первых. Его внимательно слушали, в обсуждениях ссылались на высказанные тезисы, часто воспринимали их как истинные и справедливые. По результатам обсуждений или острых продолжительных дискуссий профессор добровольно вызывался подготовить итоговые документы - обращения, открытые письма, проекты резолюций и т.п. У него был просто-таки прирожденный дар к написанию таких документов - почти в ста процентах случаев собрания, конференции, съезды сразу принимали их проекты за основу, а с незначительными поправками - в целом. Равных ему в упомянутом жанре не было немало лет. Нередко модератор или председатель, когда дискуссия была принципиальной и высказывались противоположные мнения, предлагал: «Давайте поручим подготовку резолюции по этому вопросу профессору В.Здоровеге, он сумеет учесть все высказанные позиции». Профессор ни разу не отказался. И во время, когда делегаты активно «работали» в окружающих кафе за чашкой кофе, оперативно готовил совершенный итоговый документ.

Было бы неправильно утверждать, что во всех обсуждаемых вопросах Владимир Иосифович был самым компетентным и сразу имел четкое и сформированное мнение. Человеческие возможности и даже самый светлый ум имеют свои пределы. В таких случаях профессор внимательно слушал выступления коллег. Никак не комментировал их. Не произносил даже отдельных одобрительных или отрицательных реплик, а в знак согласия или удивления только покачивал головой. И только когда мероприятие приближалось к логическому завершению, а отдельные его участники уже даже привставали с мест, профессор к удивлению присутствующих произносил: «Прошу учесть еще...». А дальше в течение нескольких минут (он обычно никогда не злоупотреблял временем) очерчивал никем не замеченный, но бесспорно важный аспект. Очень часто в таких случаях дискуссия получала «второе дыхание». Содержательность и эффективность мероприятия часто превосходили ожидания.

Как человек, который под руководством В.Здоровеги успешно защитил одну из курсовых, дипломную и кандидатскую диссертации, не могу не сказать несколько слов о его манере научного руководства. В этом плане самой показательной была дипломная работа. Владимир Иосифович как декан факультета имел несколько неиспользованных отпусков и в период рождественских праздников добровольно-принудительно поехал в живописный поселок Брюховичи, что под Львовом.

Ближе к вечеру не без труда я разыскал там профессора. Не скажу, что мой визит порадовал научного руководителя, но и не очень удивил. Он выдержал небольшую паузу и, еще раз уточнив тему научной работы, неожиданно произнес: «Так я пошел варить кофе».

Я, смутившись, присел на предложенное место. Это же мне, студенту выпускного курса, декан факультета, заведующий кафедрой, доктор наук и признанный профессор варит кофе…

Неспокойные мысли неожиданно прервали слова профессора: «Прошу, ваш кофе, а работа дипломная, думаю, могла бы иметь такую структуру...». И дальше Владимир Иосифович четко, с позиции научных требований, сформулировал названия всех трех разделов, по два параграфа к каждому из них, и, ни на минуту не останавливаясь, очертил ракурс научного поиска в каждом разделе и параграфе. Говорил семь-восемь, максимум - десять минут. Но мне сразу стало все понятно. Без каких-либо вопросов. Осталось, как говорят журналисты, только сесть и написать. Что я и сделал в указанный срок. Со временем эту тему продолжил в немного другой формулировке уже на диссертационном уровне. Больше консультаций не просил - той одной вполне хватило.

Гармоничным было соединение научного и публицистического стиля автора с него довольно неординарным и часто поучительным поведением в повседневной жизни. Не революционер по образу мышления и действий, он часто в самых нестандартных ситуациях находил толерантное решение, которое в первые минуты воспринималось как не совсем логичное. Позже оно только усиливало его величие, доброту и высокую нравственность.

К лекционным занятиям профессор относился с особой ответственностью. По факультету ходили легенды, что он за несколько десятков лет преподавания ни разу не отказался прочитать лекцию даже одному студенту, который пришел на пару. Или такой случай: продолжается довольно важное и ответственное заседание кафедры - обсуждают докторскую диссертацию. Через какое-то время профессор В.Здоровега просит продолжить дискуссию и, извиняясь, сообщает, что присоединится к обсуждению через полтора часа, потому что у него лекция у студентов-заочников, а «лекция - это святое».

Неожиданно для всех участников обсуждения минут через тридцать профессор возвращается и молча занимает свое место. Воцарилась тишина: все поняли, что случилось что-то невероятное. Нарушить затяжную паузу отважился Игорь Лубкович - впоследствии декан факультета массовой коммуникации Ривненского университета, а в то время один из руководителей факультета в университете им. И.Франко. Профессор несколько нервно объяснил: двое студентов пришли на лекцию со значительным опозданием и сильно под хмельком. Каждую фразу лектора они, сев на заднюю парту, начали живо обсуждать и комментировать. Первый все одобрял, второй категорически отрицал.

- И что? - спросил Игорь Лубкович.

- Сорвали мне лекцию, - ответил профессор тоном, из которого стало понятно, что никаких дисциплинарных или административных мер он даже не думает применять. Преподаватели старшего поколения тем временем мысленно проводили параллель - восемнадцать лет подряд факультет возглавлял другой уважаемый профессор: подобная затея студентов-заочников на его лекции означала бы немедленное отчисление без права возобновления по меньшей мере до окончания его деканской каденции.

Следует вспомнить и об отношениях профессора с коллегами, в частности о тесных и продуктивных взаимоотношениях с лидером киевской школы журналистики профессором Анатолием Москаленко. Анатолий Захарович на завершающем этапе жизни достиг в сфере журналистской науки едва ли не всех возможных регалий. В течение ряда лет он возглавлял сначала факультет, а позже - Институт журналистики Киевского университета. Его организаторские возможности на научной журналистской ниве были почти неограниченные. Но авторитет Владимира Иосифовича был для него неопровержимым. Они никогда не выясняли отношений. Научными достижениями не щеголяли. А, наоборот, еще больше уважали и всячески поддерживали друг друга. В их взаимоотношениях не было конкуренции и состязательности. Были лишь искренность и доброжелательность.

На корпоративных мероприятиях В.Здоровега иногда по-отцовски доброжелательно упрекал журналистов. Но как решительно он защищал их от нападений извне, как отстаивал их право на свою позицию, свежую мысль, свободное слово и раскованность мышления!

Он не искал похвалы и нечасто получал ее от тех, кто выше рангом, хотя среди коллег по ремеслу заслуживал этого едва ли не больше всех. Авторитетом не щеголял и не спекулировал. Благодаря чему только приумножал его.

Владимир Здоровега был и еще долго будет оставаться для нас моральным авторитетом и образцом профессионализма в журналистике. Вот и недавно первый главный редактор газеты «Високий Замок», а сейчас народный депутат Украины Степан Курпиль цитировал совет «незабываемого профессора»: «Журналисты должны продавать свою работу, но не совесть», рекомендуя творческим работникам редакционных коллективов расценивать ее как руководство к действию, как условие их успеха, а главное - авторитета в государстве и обществе.

Поделиться
Заметили ошибку?

Пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter или Отправить ошибку

Добавить комментарий
Всего комментариев: 0
Текст содержит недопустимые символы
Осталось символов: 2000
Пожалуйста выберите один или несколько пунктов (до 3 шт.) которые по Вашему мнению определяет этот комментарий.
Пожалуйста выберите один или больше пунктов
Нецензурная лексика, ругань Флуд Нарушение действующего законодательства Украины Оскорбление участников дискуссии Реклама Разжигание розни Признаки троллинга и провокации Другая причина Отмена Отправить жалобу ОК
Оставайтесь в курсе последних событий!
Подписывайтесь на наш канал в Telegram
Следить в Телеграмме