Энн ЭППЛБОМ: «Главное место в моей книге о ГУЛАГе занимают не эмоции и политика, а то, что пережили жертвы»

Приезд в Киев американской журналистки, лауреат Пулитцеровской премии, члена редколлегии газеты Washington Post Энн Эпплбом стал воистину событием. Презентация только что вышедшей в украинском переводе ее книги «Історія ГУЛАГу» в Украинском доме, выступления на телеканалах, встречи с президентом Украины Виктором Ющенко, «первой леди» Катериной Ющенко… Госпожа Энн Эпплбом любезно согласилась дать интервью «Зеркалу недели».

Мы все, хотим или не хотим это признать, вышли из ГУЛАГа, вскормлены его отравленными зернами. А с прошлым так и не рассчитались по-настоящему. Вот и 11 июля 2005 года Виктор Ющенко подписал указ «Про додаткові заходи щодо увічнення пам’яті жертв політичних репресій та голодоморів в Україні». Власть поставила ребром и вопрос о создании Украинского института национальной памяти (Кабмин обязан был отчитаться 26 ноября). Но воз и ныне там. Никакие возможные доводы — смена правительства, бензиновые и др. кризисы не оправдывают беззубости «помаранчевой» власти. И как очень точно отметила на презентации в Украинском доме Мыхайлына Коцюбинская, книга Энн Эпплбом — «это ответ на абсолютно практические вопросы сегодняшнего дня». Память о ГУЛАГе, голодоморах в Украине так и не стала частью общественного сознания.

Автор очень аккуратно обращается с цифрами, старается обосновывать их. Возможно, это единственно правильное решение. Чтобы тема ГУЛАГа наконец-то перестала быть дискуссионной в плоскости подсчетов. И все же приведем эти цифры: 18 млн. человек прошли через советские лагеря и колонии в период с 1929 по 1953 г.; вместе с военнопленными, «спецпоселенцами», ссыльными вырисовывается страшная картина — 28,7 миллиона человек прошли «очищение» в ГУЛАГе. Еще с 1934 по 1953 год было проведено до 800 тысяч политических казней. А сколько миллионов умерло во время голодоморов (в Украине, на Кубани, в Поволжье, в Казахстане)?

Исследовательница пишет: «Если бы такая цифра существовала, то я не уверена, что она бы рассказала нам всю историю людских страданий».

— Госпожа Эпплбом, вы говорите в своей книге, что история ГУЛАГа хорошо известна на Западе. Но в то же время «преступления Сталина не вызывают такой же внутренней реакции, что и преступления Гитлера». Как объяснить, что нет такого эффекта в мире, какой оказывает и сегодня летопись, например, Холокоста?

— Есть разные пути объяснения. Сразу же после октябрьской революции на Западе много знали о красном терроре, в том числе левые (социалисты, социал-демократы). Среди первых жертв большевиков — представители различных социалистических партий. А потом уже, в 30-х годах, в оценке ситуации в Советском Союзе преобладали другие точки зрения. Возник экономический кризис — Великая депрессия. И люди стали приезжать в Советский Союз, чтобы «учиться», привносить в капиталистическую систему, как они считали, лучшее из опыта индустриализации. Пятилетки, плановая экономика… Хотели импортировать многие идеи, в основном из области экономики. И Запад прекратил говорить о репрессиях, воспринимать их. 22 июня 1941 года Сталин стал нашим союзником. Для Запада — не только левых, подчеркиваю — это был обыденный выбор.

— Realpolitik, реальная политика в действии, или же ситуативный, не связанный моральными обязательствами, выбор?

— Да, Союз был нашим союзником в войне. И вот в 50-х годах вновь все изменилось — началась холодная война. Вновь начали говорить о ГУЛАГе, терроре, репрессиях. Выбор всегда был связан с западной политикой, и это — наши внутренние аргументы, которые не пересекались с идеологией. Поэтому никогда не была открыта информация; она никогда глубоко не воспринималась.

— Запад заявлял, что в 30-е годы Советский Союз «вступает в конструктивную фазу». Кампания чисток, арестов имела флер респектабельности: ничего страшного, это внутренние проблемы… Для Украины, пережившей Голодомор 1932—1933 гг., унесший жизни от 4,5 до 8 миллионов наших соотечественников, это очень важно понять — западные демократии по сути оправдывали репрессии. Как можно объяснить отношение многих советологов уже на излете XX века (и американских, и западноевропейских) к теме ГУЛАГа и голодоморов в Украине?

— Левые интеллектуалы всегда имели прочные позиции на Западе. Для левых говорить что-то плохое о Советском Союзе означало обвинять самих себя. Марксизм был идеологией и для вас, и для них. Конечно, социализм на Западе был иной, но язык, философия, прародители — общие. Есть очень известная цитата. Французский философ Жан Поль Сартр сказал: «Для меня эти лагеря — вещь нестерпимая, но также нельзя терпеть то, как их каждый день использует буржуазная пресса». Никто и не хотел задумываться, что победили в войне одного массового убийцу — Гитлера — с помощью другого — Сталина.

— В «схему истории союзников» на тот момент не вписывались какие-то там репрессии. В 1938 году западные демократии отдали на съедение Гитлеру респектабельную демократическую страну — Чехо-Словакию. Как они могли вести переговоры с — Гитлером?

— Сейчас мы ведем переговоры с Саудовской Аравией. Это тоже тоталитарная страна. И до сегодняшнего дня на Западе продолжаются споры: а надо ли это делать? Есть немало людей в США, которые считают, что мы не должны иметь дело с тоталитарными режимами. Так же, как в случае с Гитлером и Сталиным.

— Признание Голодомора в Украине 1932—1933 годов геноцидом на международном уровне так и не состоялось. Такова же ситуация и с резней армян в Османской имерии в 1915 году, когда погибло до 1,5 миллиона человек. Налицо политика двойных стандартов: если Европа, США признают этот факт, то отношения с Турцией — членом НАТО, будут испорчены?

— Я не скажу, что о Голодоморе и о событиях в Армении не знают на Западе. Об этом говорят. Но на глубинном уровне, в обществе, об этом не очень хорошо известно. И поэтому мне показалась важной такая книга о ГУЛАГе. Но книгу я писала прежде всего для западного читателя.

— Если на Западе человек говорит о Холокосте как мифе, это будет означать как минимум конец его научной или же иной карьеры. С ГУЛАГом и Голодомором — ситуация другая. У нас, к сожалению, также. И в Украине, и во всем мире для распространения правды о голодоморах на нашей земле (1921—1922, 1932—1933 и 1946—1947 годов) очень много сделал американец с украинской душой Джеймс Мэйс, ныне покойный.

— А первым серьезным исследователем стал Роберт Конквест, известный ученый, потому к его голосу прислушивались. Он написал знаменитые книги «Большой террор» и «Жатва скорби»…

— Вы пишете, что репрессии, ГУЛАГ возникли не на пустом месте. Что они есть продолжение истории всего человечества, но в немалой мере — Российской империи. Ее репрессивную систему (каторги, ссылки) коммунисты переняли и модифицировали, немыслимо ужесточив. Вам удалось в книге показать эту «преемственность»…

— Да, коммунизм, тоталитаризм появились не на пустом месте. Я хотела показать в книге, что ГУЛАГ — часть и мировой, и российской истории. Начиная с античной Греции, Рима, инквизиции. В вопросах строительства последователем Петра I был и Сталин, использовавший дармовую рабочую силу в невиданных масштабах. История концентрационных лагерей началась на Кубе в 1895 году, когда испанские колониальные власти отселяли («reconcentrasion») мирных жителей, чтобы лишить повстанцев поддержки. Потом англичане в ходе войны с бурами в Южной Африке также «концентрировали» с 1900 года гражданских лиц (женщин, детей, стариков), чтобы вынудить противника прекратить вооруженную борьбу. Чуть позже немцы в Юго-Западной Африке аналогично поступали с племенами аборигенов — герреро и готтентотами. Позже — думаю, благодаря Троцкому — слово «концлагерь» (уже в переводе с английского) появилось в русском языке. Идея отселения, отделения части общества от большинства, придания этим людям другого статуса — это длинная история и на Западе. Большевики об этом знали и развили эту систему далее. ГУЛАГ рос, развивался: уже миллионы, а не десятки тысяч заключенных, как в царской России.

— Вы говорите о сравнительной характеристике сталинских и нацистских лагерей. Многие говорят об их абсолютном тождестве. Как вы сумели ответить на этот непростой вопрос?

— Важно сравнивать: если мы сравним, то поймем, почему Холокост был уникальным и ГУЛАГ также. И можем оценить масштабы. Но важны и два различия. Во-первых, если заключенный оказался в немецком лагере, он не мог изменить свой статус. У еврея не было никаких шансов подняться выше в иерархии, чтобы остаться живым. Он еврей — и это уже смерть. А в ГУЛАГе люди сидели многие годы, можно было менять статус, хорошо работая, сотрудничая с администрацией, и… таки остаться в живых. Многие не умерли — погибли, но для заключенных это было важно; заключенные нашли способы выживать в этих страшных условиях. В ГУЛАГе была иерархия, и Сталин все же не использовал лагеря для массового уничтожения. У Гитлера часть лагерей предназначалась исключительно для уничтожения людей. Да, были в Германии трудовые лагеря, но лагеря смерти играли громадную роль.

— Но ведь наступала смерть от голода, холода; сотни тысяч людей были расстреляны, зачастую без суда и следствия, так и не оказавшись в ГУЛАГе?

— Это была отдельная система, на стадии следствия, если таковое проводилось, и в этом большая разница.

— Наиболее радикальный член Политбюро времен перестройки Александр Яковлев сказал вам, что лишь «через 20—30 лет, когда мы, свидетели эпохи, все умрем, тогда поставят памятник жертвам ГУЛАГа». Он говорил о живучести феномена сталинизма?

— Он также имел в виду, что в советском обществе почти всех людей принуждали сотрудничать с Системой, разными путями, методами.

— Чтоб не стать изгоем?

— Попросту выжить, потому надо было все время сотрудничать. И Яковлев подчеркивал, что в бывших советских странах трудно четко артикулировать эту тему: почти все, кто жил в Союзе, помнят, что они что-то плохо сделали, сотрудничали с Системой со школьной скамьи, в университете…

— Вы коснулись в книге вопроса, кто же «герои нашего времени». Украина до сих пор в поисках своих героев. Совсем недавно, при режиме Кучмы, на государственном уровне отмечали годовщину неосталиниста Щербицкого. Это амнезия, попытка реставрации? На большей части постсоветского пространства идет возврат к героизации советского прошлого в стиле брежневских, а то и сталинских времен. Особенно это видно, если просмотреть программы российского телевидения. Но все ли были героями, так ли однозначно в черно-белых тонах надо воспринимать ту эпоху? Почему в сонм героев так и не вошли люди, сопротивлявшиеся преступному режиму?

— Очень жаль, что это так. Хочу отметить, что международное движение за права человека родилось в СССР. Ваши диссиденты, и украинские в том числе, стали первыми, кто понял, осмыслил это «на своей шкуре». Они организовали самиздат, поняли, что можно найти поддержку на Западе. И использовать (это важно) международные конвенции, договоры и документы о правах человека ООН, Международной амнистии, Хельсинкских соглашений. Диссиденты говорили: вы подписали здесь то-то, а что мы имеем в результате? И сейчас диссиденты (в Иране, Китае, например) используют этот метод, привнесенный из СССР. Вот ваши герои. Не все они просты, судьба у большинства из них выдалась тяжелая.

— У нас часто из уст, в основном пожилых людей, слышится слоган: «Нет на них Сталина!». Наверное, это рецидивы страха, рабского почитания Системы? ГУЛАГ — настолько долгое по времени явление, что многие хотят почувствовать на себе «сильную руку». Как бы мы ни обольщались, но Беларусь таки поддержала на выборах диктатора?

— Люди не знают истории. Зачастую и не хотят, так легче. Чтобы понимать, надо жить в открытом обществе, где можно говорить то, что думаешь, и не бояться быть раздавленным этой самой государственной машиной. И надо понимать, почему так было. Всегда быть на страже, думать, как сделать общество более открытым. Мы на Западе все время оказываемся перед дилеммой: как предотвратить ситуацию, когда наши лидеры много власти перетягивают на себя. Надо понимать, какие будут последствия, если мы это не делаем. Мне кажется, в той же Беларуси очень мало говорят о ГУЛАГе, о его последствиях.

— В России дозволена дозированная правда, но немало сделано честными учеными. И… открывают мемориальную доску Андропову — всесильному главе КГБ, генеральному секретарю КПСС, а президент России Владимир Путин бравирует своим гэбистским происхождением.

— Это государственная политика. И сейчас в России начинают закрывать архивы. Доступ к ним уже серьезно ограничен. Это печально. Сворачивается тот процесс, который был начат перестройкой. Именно архивные материалы помогают показать историю ГУЛАГа в самом широком спектре.

* * *

«Эмоции и политика, которые на протяжении долгого времени «окутывали» историографию советских концентрационных лагерей, не занимают центральное место в этой книге. Это место тут занимает то, что пережили жертвы», — пишет в предисловии Энн Эпплбом. Тем, кто прочитал «Історію ГУЛАГу» (нелегкое это занятие, порой трудно совладать и с эмоциями), нельзя с этим не согласиться. Вне зависимости от убеждений и предубеждений конкретного человека.

Мы имеем дело с трудом, затронувшим практически все аспекты истории и функционирования ГУЛАГа, прекрасно структурированным, не имеющим аналогов в привлечении источников, партийных документов, закрытых докладов, воспоминаний переживших ГУЛАГ — как жертв, так и их палачей. Роберт Конквест так откликнулся на выход исследования в 2003 году: «Книга Энн Эпплбом очень человечна, очень хорошо написана, это одновременно богатое фактическим материалом и очень волнующее исследование громадного и страшного явления — ГУЛАГа. История здесь оживает наново, глубина чувств объединена с глубиной понимания».

На презентации в Украинском доме прозвучал мягкий упрек автору в том, что в «Історії ГУЛАГу» слабо разработан «украинский пласт» темы. Это правда о тех событиях, которые волнуют украинцев (Сандармох, Соловки, наши земляки-диссиденты в брежневскую эпоху…), зачастую написано одной строкой. Но мне кажется, что по большей части в этом виноваты отечественные исследователи, ученые, журналисты. Мы так и не научились представлять самих себя в мире. Защищать свою позицию. Уж в политике государства Украина таких примеров и не счесть.

…Поражает блестящий публицистический стиль Энн Эпплбом, гуманистический стержень книги, неизбывное чувство сострадания к жертвам ГУЛАГа. Поблагодарим за прекрасный перевод Андрея Ищенко и за многотрудную работу по подготовке книги ИД «Киево-Могилянская академия».

Енн Епплбом. Історія ГУЛАГу. Переклад з англійської Андрія Іщенка. К., Видавничий дім «Києво-Могилянська академія», 2006.