ЖАТВА НА ОЛЬГОВОМ ПОЛЕ В ХОДЕ АГРАРНОЙ РЕФОРМЫ 25 ПРОЦЕНТОВ КСП ПРЕОБРАЗОВАНЫ В СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЕ КООПЕРАТИВЫ

Фермер Михаил Сотник так же, как и писатель Юрий Сотник и журналист Леонид Сотник, мне не родственник. Просто в последние годы его имя нет-нет да и всплывало то на страницах областной прессы, то в случайных разговорах. Не скажу, что очень большой, но определенный интерес оно у меня вызывало. Но когда нынешней весной, поинтересовавшись, как в Черниговской области идут реформы на селе, я услышала: «А знаешь, твоему однофамильцу земляки дружно отдали свои земельные паи и доверили судьбу бывшего колхоза», то окончательно поняла — не познакомиться с ним я просто не могу.

…Впервые Михаил Сотник стал возмутителем общественного покоя в 1988 году, когда написал заявление о выходе из КПСC. 28 лет человек исправно платил взносы, как передовик социалистического соревнования принимал положенные грамоты и медали, и вдруг заявление. Потому и заклеймили на партсобрании в колхозе:

— Полова отсеется, зерно останется.

Михаил Федосович крепко обиделся. Это он-то полова? 40 лет — чуть ли не с малолетства — пахал, сеял, молотил, сначала за палочки, потом за нищенскую, по сравнению с произведенной продукцией, оплату. Ближе к пенсии занялся пасекой — и тут получил отличные результаты. Так бы и остался идиллическим дедом-пасечником, но грянула независимость, вышло постановление Верховной Рады о земельной реформе. Тогда же, в декабре 1991 года, отправился в райсельхозуправление: дайте, мол, землю, буду хозяйствовать.

Ох, и много же времени потратили и начальник сельхозуправления, и председатель райсовета на бунтаря, и все без толку. Нет, напрямую Сотнику никто не отказывал, просто объясняли, какие чудовищные трудности подстерегают его на избранном пути.

В конце концов, землю дали, десять гектаров. К тому времени энтузиаст купил «тракторця», кой- какой инвентарь — можно было начинать самостоятельную жизнь.

Зачем? За пару лет до пенсии бросаться на амбразуру чиновничьего противодействия, взваливать на себя тяжелейший физический труд, борьбу с сюрпризами погоды и непониманием окружающих, — когда можно спокойно наслаждаться собственноручно созданной идиллией на пасеке?

— Да я всю жизнь об этом мечтал! — неожиданно признается Михаил Федосович. — В армии служил в Польше, в Германии, посмотрел, как у них организовано аграрное производство.

В начале семидесятых поставили Сотника бригадиром.. До сих пор вспоминает, как уговаривал доярок …выдоить свою группу коров, назначал колхозниц на ферму по наряду. Тогда, в расцвет застоя, и понял, что этот строй обречен. А сейчас, когда люди недобрым словом вспоминают Горбачева, дескать, развалил все, он не может не возразить:

— Само оно развалилось. И слава Богу. Где бы ваши дети сейчас воевали?

Впрочем, времени участвовать в политических дискуссиях у него нет и тогда не было. Получал высокие урожаи, зерно сдавал в государственные закрома, и снова просил землю. Участки нарезали по всему колхозу, в отдаленных местах, но выбирать не приходилось.

Радовался тому, что выделили-таки 50 га — максимум того, что положено было фермеру. Однако что такое 50 гектаров для настоящего хозяина? Поэтому после публикации декабрьского Указа Президента Федосович загорелся: а нельзя ли увеличить арендованные площади? Услышав, что фермеры могут обрабатывать также земельные паи крестьян, которые этого пожелают, задумал он присоединить к своему хозяйству наделы жителей своих родных Левковичей, хутора Круглое, маленького села Льговки. Тем более что предложения такие поступали.

Однако по КСП поползли какие-то слухи, появились сомнения… Михаил Федосович понял: идет агитация против его затеи. Недоброжелателей можно было вычислить легко. И так несколько лет колхозники посмеивались над своим руководством:

— Что-то наука не помогает нашему начальству — опять рожь не взошла (ячмень вымок, поля бурьяном поросли и т.д). Другое дело у Сотника! Правда, он академий не кончал…

В общем, то ли кому-то не хотелось видеть торжество рачительного хозяйствования на фоне коллективной безалаберности, то ли нежелательным казалось разделение КСП на две части, но от осуществления идеи пришлось отказаться. Однако два дня накануне собрания дверь к фермеру не закрывалась. Земляки просили, убеждали, требовали:

— Мы больше так жить не хотим. Ничего не поделаешь, Федосович, придется тебе возглавить кооператив.

Почему именно кооператив — никто не задумывался. Так начальство рекомендует, а ему виднее. Главное — с председателем не прогадать. Но фермер ставил свои условия:

— Если сто процентов проголосуют — так тому и быть.

За него отдали голоса 54 процента членов КСП, за прежнего председателя — 14%.

— Ладно, — сам удивился своему решению Сотник. — Если люди доверяют — попробуем.

В принципе, он представлял, на что шел. Но действительность оказалась совсем беспросветной. Помимо долгов перед государством, у КСП оказалось 800 тысяч гривен кредиторской задолженности. Кооператив как правопреемник должен эти деньги предпринимательским структурам. Да еще по зарплате КСП задолжал 137 тысяч. Эта сумма начала потихоньку уменьшаться: председатель в счет погашения долга выделяет зерно, желающих обеспечивает навозом и трактором для вспашки приусадебного участка.

490 млн. гривен выделило государство для кредитования новых сельхозобразований. Кооперативу имени Аркадия Комка (земляка, Героя Советского Союза, пулемет которого хранится в Центральном музее Вооруженных сил в Москве) с кредитом не повезло.

— Рады были бы помочь. Но с такими долгами не можем рисковать, — качали головой финансисты не одного банка.

Просил председатель сумму совсем небольшую: 10 — 12 тысяч гривен. Но когда оказалось, что за оформление кредита нужно заплатить около трех тысяч гривен, он даже обрадовался отказу: отдать три тысячи за здорово живешь, в то время как каждая копейка на счету? Придется выискивать немыслимые резервы.

— Эх, эту бы реорганизацию да хотя бы год назад, — как один сокрушались бывшие колхозники,— пока наш КСП не добили до ручки.

— Так что же вы давно себе не выбрали председателя, какого хотели?

— Да мы их никогда не выбирали! Нам их просто привозили и представляли. Последним нашим КСП руководил участковый милиционер, — рассказывает ветеран войны и труда И.Палей.

Иван Иванович очень горд тем, что хозяйство возглавил его коллега-механизатор.

— За наведение порядка Федосович сразу взялся и в кооперативе. На зерновом складе поменял коморника, который проворовался, доверил своему родственнику. А тот возьми и прихвати домой пару мешков зерна. Ясное дело, пришлось с ключами от коморы расстаться, — радуется он принципиальности своего товарища. — А на ферме — разве что не ночует.

Почему такое внимание молочному стаду, вернее, жалким его остаткам? Как ни странно, но на буренок председатель делает ставку. На какие средства приобретал солярку, будучи фермером? От реализации молочной продукции. Держал дома двух коров, которые ежедневно давали по 30 — 35 литров молока, телочек. Вырученных денег хватало на горюче-смазочные материалы, отходы от зерновых использовал как фураж. А на доходы от производства зерновых каждый год покупал технику. Так рассчитывал и кооператив поднять. Однако изучил отчетность и ужаснулся: в то время как у него на гектар пашни уходило 30 — 37кг ГСМ, в колхозе — целых 80!

Потому и рентабельность у фермера превышала 40%, а то и 60% достигала, а КСП к концу года приходил с минусом. Впрочем, как и 95% его собратьев по стране.

Потому на заре спешит председатель на животноводческую ферму. Молоко, которое у коровы на языке, у доярок оказывается в пластиковых бутылках по всему телу. Детям на кашу, поросенку, чтобы быстрее рос, покупателям на базар — применение этому продукту всегда найдется.

— Умоляю, не воруйте! Не колхозное это добро, а наше с вами, —убеждает председатель доярок и трактористов.

Молоко можно приобрести по льготным ценам, но рецидивы колхозной психологии пока изжить не удалось. Где это видано, чтобы от буренки надаивали в день по 4 кг молока — средний показатель по КСП за прошлый год.

— Ни мама, ни бабушка не держали бы корову, если бы она давала меньше ведра молока, — сказал несколько месяцев назад замминистра, а ныне начальник департамента Петр Шейко, обозначая одну из целей реформирования АПК.

Разумеется, если это корова собственная. Вот и добивается Михаил Сотник, чтобы к каждой скотинке в хозяйстве относились как к своей. Достаточно того, что в прошлом году 600 голов вырезали. Хотя и заявляет иногда сгоряча: «Не будет нормальных удоев, заведем голштинскую породу, тогда всего две доярки останутся на ферме». Но пока ни одной головы не реализовал, только в случае выбраковки.

Одним словом, хозяин. И дед у него был хозяином, имел 20 десятин земли, трех лошадей, пять коров, овечек. Все пошло прахом в тридцатые, то есть было принесено на алтарь коллективизации.

Когда в колхозе праздновали то пасху, то октябрьские, фермер Сотник ночами пахал, сеял, обрабатывал всходы. Потом пшеница на его поле стояла стеной, создавая разительный контраст чахлым и редким колхозным кустикам. Почему вообще такое было возможно?

Александр Ковалив из департамента реформирования сельского хозяйства Минагрополитики ситуацию в сельском хозяйстве комментирует так:

— Сегодня мы имеем начальника над агрономом, над механизатором, над животноводом, чего нет ни в одной стране мира. Это и есть неработающий товаропроизводитель. У нас ни один председатель не сядет за трактор. Так какой же у него интерес? Необходимо ориентироваться именно на работающего товаропроизводителя, заинтересованного в результатах своего труда, и соответствующим образом отобразить это в законодательных актах.

Как ни странно, Михаил Федосович, который в отличие от Александра Ивановича ни ученой степени не имеет, ни стажировку в Швеции, Америке и Канаде не проходил, идеальную организацию сельского хозяйства видит так же. Знакомый ему канадский фермер с семьей из трех человек обрабатывает 650 гектаров земли. Причем по совместительству занимает должность на уровне нашего руководителя облсельхозуправления.

Потому так скептически относится к навязанному сверху кооперативу, в котором 60 работающих и 200 пенсионеров. Неэффективно это, с какой стороны ни посмотри. Высокие урожаи и большие привесы достигаются вовсе не за счет массовости. А вот техника необходима. Однако по оценкам специалистов, состояние отечественного машинно-тракторного парка находится на уровне тридцатых годов. В прошлом сезоне нагрузка на один украинский комбайн достигала 300 га при нормативных 100.

Все, что могли, в Левковичах отреставрировали, но надолго ли этого хватит?

— Государство должно срочно уделить внимание сельскохозяйственному машиностроению, — ставит глобальную задачу бывший механизатор.

Так вроде бы и уделяет. Месяца два назад Верховная Рада приняла решение о льготах для сельскохозяйственного машиностроения. Другое дело, дойдут ли они до реального производителя. То же самое и с биржами.

По словам заместителя министра агрополитики Романа Шмидта, наконец-то удалось запустить механизм заключения форвардных контрактов на аграрной бирже:

— Цены по этим контрактам в марте составляли 720 — 800 гривен за тонну пшеницы. Это очень выгодные условия под встречные поставки материально-технических ресурсов, и в первую очередь для весенней посевной кампании.

Должна разочаровать Романа Михайловича, герой нашего очерка продал зерно по 160 гривен за тонну, то есть по 16 копеек килограмм. А солярку покупал по 2 гривни, иначе поля оказались бы незасеянными.

В провинции аграрная биржа пока еще сродни синей птице. А реальный партнер — комбинат хлебопродуктов. Какую цену он установит — на такую приходится и соглашаться. Мне это напоминает анекдот о кораблекрушении, после которого на необитаемом острове оказалось двое, но не с пустыми руками. Представитель одной хитрой национальности захватил с собой мешок с золотом, а представитель еще более хитрой национальности — мешок с консервами. «Продай мне банку тушенки», — говорит первый. «Мешок золота, и тушенка твоя, — отвечает второй. — Не хочешь? Поищи дешевле!»

Приблизительно на таком уровне пока еще находится у нас инфраструктура.

— Из района по-прежнему требуют сводки, вместо того чтобы оказывать квалифицированную помощь. Например, сделать анализ почвы и дать рекомендации о перспективе выращивания интересующих меня культур — вот что нужно хлеборобу-практику.

Это совпадает с мнением теоретиков.

— Новые сельхозпредприятия не могут стать конкурентоспособными, если не будет сформирована соответствующая среда. Прежде всего, необходим конкурентный рынок оказания услуг. Как он формируется во всем мире? Существует два решения. Первое — создание прибыльных обслуживающих кооперативов для сельского хозяйства, а второе — введение госрегулирования или установление границ прибыльности этих структур.

С таким утверждением заместителя завотделом Института аграрной экономики Лидии Романовой нельзя не согласиться. Если хлебороб продал зерно по 160 гривен за тонну, а Госкомрезерв отпустил его ЗАО «Київмлин» уже по 900 гривен, то без ограничения прибыли посредников никак не обойтись. И от этого тоже зависит, сможет ли украинская семья не экономить хотя бы на хлебе.

Сейчас среди специалистов продолжаются дискуссии о реформировании аграрного сектора. Мнения порой высказываются самые неожиданные, от«толку пока нет, только вывески поменяли» до «реформу придумали, чтобы вытрясти из села деньги». И рефреном — стон об отсутствии настоящего хозяина. Полноте, господа! В каждом хозяйстве найдется такой фермер или специалист, у которого душа болит за землю. Главное, чтобы на государственном уровне отладили механизм реальной помощи хлеборобам-кормильцам.

Не соберет урожай Михаил Сотник на Ольговом поле (по предположениям краеведов, легендарное поле, упоминаемое в «Слове о полку Игореве», находится на территории его кооператива у села Льгов, и подтверждением тому служит курган, поселение и найденный клад украшений IХ — ХIII веков), не поставит на ноги хозяйство, пойдет на давно заслуженный отдых, (передаст фермерство внуку Игорю, который заканчивает аграрный колледж). Но если такая же участь постигнет и других энтузиастов преобразований на селе, тогда всем нам придется несладко.

* * *

Пока материал готовился к печати, руководство в сельскохозяйственном кооперативе поменялось. Поскольку Игорю Сотнику еще не исполнилось восемнадцать лет, официально фермером он считаться не может, а, значит, Михаил Федосович не может возглавлять кооператив. В отличие, разумеется, от предыдущего председателя. В кооперативе имени Аркадия Комка все вернулось на круги своя. Реформы закончились, не успев начаться.