Зародившаяся жизнь — что с ней делать?

Каждая женщина хотя бы раз в жизни спросила себя об этом. Многие были вынуждены ответить на этот вопрос — так или иначе. Многие оказались с ним один на один, без всякой поддержки — моральной или материальной.

В прошлом году в Украине было сделано около 180 тыс. абортов. Это официальная статистика, которую даже чиновники в неофициальной обстановке признают существенно заниженной. Этот показатель, хоть и не такой высокий, как в советское время, примерно втрое выше, чем в среднем в Европе. На фоне ухудшающейся демографической ситуации (ради справедливости надо заметить, ухудшение это связано не только и не столько с падением рождаемости, сколько с повышением смертности) аборты становятся серьезной темой для размышления уже не только морально-этического, но и политического толка.

Проблеме абортов был посвящен симпозиум «Морально-этические аспекты искусственного прерывания беременности», прошедший в рамках Четвертого конгресса по биоэтике. Само название симпозиума говорит о том, что в целом проблема из социально-политического поля полностью была переведена в нравственную плоскость. Медики, представители общественных и религиозных организаций говорили об ответственности — женщин и врачей, о Божьей воле и священном даре жизни, о роли и предназначении женщины, защите прав нерожденного ребенка, вреде аборта для физического и психического здоровья и т.п.

Как было отмечено сразу, «в зале собрались единомышленники». Но то, что сделало тон разговора доброжелательным, оказалось не слишком продуктивным для полноценной дискуссии, ведь дискуссия предполагает существенную разность мнений. О диапазоне мнений напоминали стенды при входе в зал заседаний — отстаивающие право женщины на решение об аборте, защиту приватности, гендерного равенства и т.д. Однако здесь, еще до всякой дискуссии, был принят тезис о том, что «аборт — это зло». Что сделало обсуждение каких-то аспектов выбора женщины почти бессмысленным: кто станет всерьез говорить об «аспектах зла»?

Участие церкви, которое так приветствовали участники симпозиума, с одной стороны, явление действительно положительное — поскольку церковь, в отличие от большинства других задействованных институтов, имеет четкий ответ на вопрос о репродуктивной функции. Кроме того, церковь у большинства (согласно соцопросам) населения нашей страны пользуется доверием, остается моральным авторитетом. Но, с другой стороны, ответы церкви на вопросы репродуктивного и полового поведения крайне категоричны. И эта категоричность не идет на пользу разрешению проблемы абортов в светском обществе — каким является общество украинское в своем подавляющем большинстве.

Проблема абортов (и шире — технологий, связанных с использованием эмбрионов) — сложнейший этический и правовой вопрос, на который еще ни одна страна мира не дала внятного ответа. На эмбрионы посягают не только эмансипированные женщины, уверенные в своих «репродуктивных правах». На них посягают ученые, которые видят в своих экспериментах путь развития науки, а возможно, и дальнейшее развитие человека как биологического вида. На них посягают медики, которые видят в манипуляциях с эмбрионами возможность помочь людям. В этом вопросе заинтересованы также люди в дорогих деловых костюмах, которые понимают, какие выгоды сулят технологии, основанные на использовании эмбриональных клеток.

Клерикализация проблемы в нашем случае — попытка дать четкий, исчерпывающий ответ на довольно сложный вопрос. Но любой подобный ответ только загоняет проблему в еще более глухой угол. «Запретить», «признать злом», «не совать нос в Божий замысел» — возможно, подобный рецепт удовлетворит истовых верующих. Но вряд ли он окажется убедительным для людей, мыслящих светски.

Но точка зрения церковников и богословов на разные аспекты репродуктивного поведения тоже не так однозначна. Даже касательно абортов. Например, если аборт — это всегда убийство, то почему церковь допускает аборт в том случае, если беременность и роды угрожают жизни матери? Убийство есть убийство, если мы признаем его допустимость в одном случае, мы можем признать и в другом. И тогда нам придется согласиться с допустимостью эвтаназии. Или если церковь отрицает контрацепцию как вмешательство в Божий замысел, то почему она одобряет так называемые натуральные методы предохранения (календарный, температурный и т.п.) — это не вмешательство?

К сожалению, дискуссия на симпозиуме не представила всей широты мнений касательно абортов. Организаторы так дорожили своим хрупким консенсусом, что радикальная разность мнений, существующая в обществе, оказалась нивелирована в диалоге. Также никто не захотел говорить о социальных и экономических подоплеках абортов — они сразу были признаны «не главными». В результате проблема в конце концов оказалась сведена к «низкой общественной морали», «непониманию Божьей воли» и т.п.

Тон, заданный на симпозиуме, полностью сохранен в проекте резолюции: проблема абортов здесь ассоциируется главным образом с «половой распущенностью», либеральными идеями «планирования семьи», недостаточной информированностью. Вывод очевиден и также отражен в предложениях резолюции: пересмотреть образовательные и медицинские программы, касающиеся полового воспитания и планирования семьи при участии общественных и религиозных организаций. Причем, судя по составу участников симпозиума, можно предположить, что организации, занимающие «либеральные» позиции в данных вопросах, вряд ли будут приглашены к этой работе.

Зато проект резолюции предлагает усилить роль Национальной экспертной комиссии по вопросам защиты общественной морали «касательно контроля за организациями и СМИ, которые пропагандируют позитивный взгляд на сексуальную распущенность». Проще говоря, подвести приличную базу под цензуру. А уж как выглядит эта «сексуальная распущенность» по версии НЭК, известно достаточно — хотя бы по недавнему запрету на рекламу презервативов.

Кстати о презервативах (интересно, употребляя это слово, я не выступаю против общественной морали по версии НЭК?). Проект резолюции избегает слова «контрацепция» в принципе. Что легко понять: церковь не одобряет контрацептивы, идеи планирования семьи и т.п. Поэтому наши «моральные ориентиры», по версии участников симпозиума, также должны быть от них чисты.

Надо сказать, что продвижение в массы информации о безопасном сексе и контрацепции встречает сопротивление не только у церковников. Действительно, если реклама товара — это реклама образа жизни, то пропаганда контрацепции — это пропаганда свободного сексуального поведения. Распущенности, поправят меня защитники морали. Но какой смысл бороться с «пропагандой распущенности» путем отказа от рекламы презервативов, если «свободный секс» стал фактически нормой для современного общества? Является ли эта «распущенность» социальной девиацией или нет, как с этим бороться и нужно ли — можно спорить. Но каков бы ни был ответ, сегодня контрацепция остается основной реальной альтернативой аборту (как в браке, так и вне его), «защищенный секс» — основной реальной альтернативой распространению заболеваний, передающихся половым путем. Если кто-то видит единственный путь противодействия тому и другому в «моральном поведении», воздержании, возрождении «идеала невинности девушки», ему придется здорово потрудиться над изменением общественного сознания. Лично я готова пожелать ему успеха. Но пока он не преуспел, бороться с рекламой презервативов несколько преждевременно.

Очень симптоматично упоминание в резолюции о «многовековых традициях украинского народа, которые основаны на религиозном мировоззрении, глубоком уважении к человеческой жизни, уважении к семье и женщине именно как к матери…». Конечно, к пустым словам официальных документов нам не привыкать. Но в данном случае именно эта игра словами прикрывает истинные проблемы — и не дает прямо иметь с ними дело. Потому что в основе «многовековой традиции» украинского (и почти любого другого) народа лежит равнодушие к отдельной человеческой жизни и деспотическое отношение к женщине. Уточнение «именно как к матери» также весьма симптоматично, поскольку основная функция женщины традиционно сводилась именно к деторождению. Кстати, рассуждения о том, что «женщину надо вернуть в семью», звучали на симпозиуме.

Для любителей ссылаться на наши «кришталеві джерела» напомню: «традиции украинского народа» — это хорошо известное и описанное в литературе женоненавистничество запорожского казачества, насилие в семье, преследование «ведьм» (пускай не такое масштабное, как в Западной Европе), изуверская жестокость в отношении женщины, забеременевшей вне брака. Почетная функция женщины-матери — рожать, пока не исчерпается ресурс организма. Это теперь женщины живут дольше мужчин, а в прежние времена из-за многочисленных беременностей, родов, вскармливаний к 30—35 годам женщины превращались в старух. И действительно, многие из этих «традиций» были закреплены также в религиозном мировоззрении. Это не только беды блудниц-покрыток — в целом положение «женщины-матери» в церковной традиции далеко не такое «уважаемое», как пытаются нам внушить сейчас. Существует ряд серьезных ограничений на участие в церковной жизни для женщины в период менструации и в послеродовой период, когда женщина «пребывает в нечистоте». Любопытно, что эта «нечистота» связана именно с детородной функцией. Такое вот «традиционное уважение». И, кстати, искусственное прерывание беременности — это тоже традиция. Глубокая, многовековая традиция.

Разумеется, это все касается не только Украины — это традиция почти любого народа. А что до религиозных ограничений и преследований, бывает и похуже. Проблема современной Украины в том, что все сказанное выше по-прежнему укоренено в нашем сознании. А значит, сама традиция нуждается в ревизии, если мы хотим преодолеть «проблему абортов». Которая не существует сама по себе. Это лишь один из аспектов более широкой проблемы репродуктивного поведения.

На симпозиуме как-то сразу речь зашла о том, что причины абортов именно моральные, а не экономические или социальные. То есть во главу угла снова была поставлена женщина и ее вина. Это как раз «традиционный» путь: в «этическом» измерении проблема аборта — это всегда проблема женщины. Об ответственности мужчины и/или врача, делающего аборт, говорится не так часто и с гораздо меньшей уверенностью, чем об ответственности женщины, решившейся на аборт. Действительно, основной груз моральной ответственности на ней. Но имеем ли мы право не принимать во внимание весь комплекс обстоятельств, подталкивающих ее к такому решению?

Можно сказать — времена изменились. Теперь никто не преследует за внебрачную беременность. Во всяком случае, в больших городах. О том, что происходит в селах, мы предпочитаем не думать, а когда это выходит на большие экраны, спешим назвать «чернухой». Но любой женщине — даже связанной узами брака, — прошедшей через беременность и роды, приходилось хоть раз столкнуться с пренебрежением и досадой окружающих.

Это дополняется нашей традиционной же уверенностью в том, что дети — это обуза. И — шире — нашей бытовой нелюбовью к детям. Они шумят в общественных местах, путаются под ногами в супермаркетах, выскакивают на дорогу — пешком, на велосипедах, на роликах. Мы злимся на мамочек, которые загораживают дорогу в парке, чтобы их малышам не мешали играть те, кто ездит на велосипедах, роликах и автомобилях. И на тех, которые огораживают детские площадки и не дают нам ставить на них машины. Если какая-то мамаша с коляской недостаточно резво уступает дорогу, мы во всю дурь давим на клаксон — чихать, что младенец только что заснул, что он может испугаться. Не наша проблема. Нарожали, понимаешь... Им теперь еще и деньги за это дают.

Это помимо того, что женщина и сама знает, что ребенок для нее может оказаться серьезной помехой. Не секрет, что работодатели не любят брать на работу молодых мам. Научные руководители в большинстве своем не в восторге от перспектив беременной аспирантки. Да и просто маленький ребенок — это добровольное затворничество. И состояние общественного сознания в этом плане куда более инертное, чем поступь цивилизации. Подгузники, стиральная машина и Интернет решают множество проблем, которые раньше превращали молодую маму в непривлекательный предмет домашней обстановки.

В либеральной секуляризованной Европе, которую постоянно критикуют за низкую мораль и прочую «бездуховность», уровень абортов втрое ниже, чем в «традиционно духовной» Украине. Думаю, не в последнюю очередь потому, что там иное отношение к детям и женщинам. Это отношение проявляется как в мелочах — наличии пеленального столика в общественном туалете, удобного для «колясочников» транспорта, в общем доброжелательном настрое, позволяющем мамам с младенцами посещать музеи, концерты, кафе, путешествовать, работать, так и в общей уверенности женщин в своих правах и положении в обществе.

Действительно, чтобы принять решение о рождении ребенка, надо быть очень уверенной в себе. Сознательно взять на себя обязательство по уходу, обеспечению, воспитанию и любви — это ответственный подход к деторождению, и здесь во главе угла стоит личное решение женщины.

Поэтому проблему абортов не решить путем отмены рекламы презервативов или возрождением идеала добрачной девственности. Нужно менять отношение в обществе к ребенку и к женщине. Не прикрываться общими и бессмысленными фразами о «традиционном уважении», а проявлять уважение в реальных действиях. Призыв «вернуть женщину в семью» сродни печально известному «киндер, кирхе, кюхе» — это как раз образчик неуважения. И он закономерно вызывает обратную реакцию — опасение и отторжение, которое проявляется, в частности, в нежелании иметь детей. Противоабортная пропаганда как раз должна была бы строиться на совсем другой основе — демонстрации того, что женщина, рожая детей, ничего не теряет в плане карьеры, творческой самореализации, полноты жизни. Знаменитая статья Барта «Романы и дети» должна быть прочитана наоборот: то, что женщина рожает и растит детей, не мешает ей писать и издавать книги. Это вообще ничему не мешает.

Конечно, наша страна многого не может себе позволить. Не только в плане серьезных экономических решений — платить маме достойное пособие в период ухода за ребенком, например, как это делают в некоторых европейских странах. Наша страна, как выясняется, не хочет даже включать в общий рабочий стаж то время, которое женщина проводит в декрете (напомню, совсем недавно соответствующее решение приняла Верховная Рада), тем самым стимулируя женщину не слишком заботиться о собственных детях или вообще отказаться от такой тяжелой для экономики страны причуды, как деторождение. Не менее «привлекательно» выглядит инициатива министра образования об «укрупнении» в сети учебных заведений, которое приведет к закрытию дошкольных заведений в малых населенных пунктах. Что вынудит молодых мам сидеть таки в декрете, отодвигая таким образом время наступления пенсии. Или отдавать ребенка в интернат. Но эта альтернатива вряд ли окажется привлекательной для любящего материнского сердца. Но чего еще ждать от правительства, которое возглавляет человек, с первых же дней премьерства указавший женщинам, где их место? Зато теперь он призывает нас к «пятилетке любви». Очень хочется отказать. Из моральных соображений.

Для власти, не способной не только обеспечить нормальную социальную и экономическую атмосферу для деторождения, удобно признавать проблемы репродуктивного толка «чисто моральными». И отдать их на откуп «моральным» ведомствам — в данном случае, церквям и НЭКу по вопросам морали. Конечно, моральная составляющая в проблеме аборта чрезвычайно велика. Но мы пока не поняли даже того, что само слово «мораль» надо употреблять крайне осторожно. Ведь именно мораль всегда была удобным репрессивным инструментом, порождала стигматизацию, нетерпимость, психологические и социальные уродства, а в отдельных случаях становилась рычагом политических гонений.

Но в нашем случае скорее окажется удобным способ всем сестрицам получить по серьгам: НЭК усилит свои позиции, религиозные организации получат доступ к программам государственных школ и вузов (к чему они давно стремятся), Минздрав, возможно, получит бюджетные средства «на организацию информационной работы про профилактике абортов», «гендерные» организации выступят с протестами, большинство населения не заметит этих титанических усилий, а те, кто заметит, обвинит одних, других и третьих в ханжестве. Общественные организации, занимавшиеся «консультациями и информированием», т.е. спасением жизней нерожденных детей, по-прежнему будут делать свое благородное дело на чистом энтузиазме и, в лучшем случае, на благотворительные средства. Так же, как усердные приходские священники.

А может, все-таки повезет. И проблема абортов выйдет из тени ложной стыдливости. Беременность, рождение детей, многодетность станут модными и нестрашными. Стало же модным усыновление, благодаря «звездам» сцены и экрана! И это будет куда более вероятный путь к успеху антиабортной кампании, чем цензура от НЭК и «пропаганда добрачного воздержания».