ЮРИЙ ХИМИЧ: ПОРТРЕТ НА ФОНЕ КУПОЛОВ

У него был выбор. Мог стать поэтом — талантом Бог не обидел: его первые «вірші» увидели свет, когда он был еще школьником. Любовь к поэзии сохранил до сих пор, но с уточнением: «пишу для себе, коли попросить душа». Имея абсолютный слух, мог стать музыкантом. После окончания института перед ним открывался мир архитектуры...

Все складывалось как в известной сказке: какой путь ни изберешь — что-то потеряешь. И произошло чудо: он как бы возвысился над планкой доступного — стал художником, соединив в одной профессии архитектуру, поэзию, музыку.

В родословной Химичей художников не было. Отец работал инженером-химиком сахарного завода, мать — учительницей. К увлечению сына рисованием родители отнеслись спокойно: особо не содействовали, но и не запрещали. Со временем увлечение превратилось в страсть: Юрко рисовал все, что видел, везде, где только возможно. В его становлении как художника особо отметим Борисоглебск: там, в эвакуации, он встретил Михаила Ильинского — божьей милостью педагога и художника, научившего Юрка не только основам рисовальной грамоты, но и определившего его судьбу — судьбу художника.

Сорок пятый в жизни Химича оказался богатым событиями: Юрко окончил среднюю школу (золотая медаль!), возвратившись из эвакуации, в Киеве неожиданно встретился с отцом, демобилизованным из армии. Семье фронтовика выделили комнатку в коммунальной квартире, где проживало еще 15 семей (уточним: не 15 человек — 15 семей с одной кухней на всех). Утешало одно: появилась крыша над головой, Киев строится — все образуется...

В том же году Юрий Химич стал студентом инженерно-строительного института. Это был не юношеский порыв (в разрушенном Киеве катастрофически не хватало строителей), а совет известного художника Алексея Шовкуненко: «Основательной подготовки для художественного у вас нет. Рисунок — хорош, а живопись — это врожденное. Или есть или нет. Все от Бога! Не теряйте времени, идите на архитектурный — все станет ясно».

Юрий Химич: — Заведующий кафедрой рисунка и живописи, профессор Михаил Аронович Штейнберг был на редкость талантливым педагогом и художником, автором великолепных работ, в которых преобладали архитектурные мотивы. Именно от Штейнберга я частично позаимствовал манеру письма, архитектурные мотивы стали любимой темой моих работ.

Анатолий Игнащенко, академик архитектуры: — Я учился вместе с Химичем. Его студенческие работы чем-то напоминали раннего Рериха, Билибина, но он шел своей дорогой. Видно было: появился новый талант, еще не окрепший, но талант. Однажды я был на этюдах, написал аллею после дождя в Ботаническом саду. Вдруг ко мне подходит Химич. Оказывается, он тоже писал здесь этюды. Посмотрели мы работы: писали в одно время, в одном месте, но его акварели были на голову выше. Так все и определилось: я стал архитектором, Химич — художником.

После вуза Химичу предложили широкий выбор: аспирантуру, проектный институт, творческую работу, но, как оказалось, никакого выбора у него не было — судьба дипломированного специалиста всецело зависела от воли военкома, и эта «воля» вскоре превратилась в «неволю». Лейтенанта-инженера Юрия Химича направили на строительство главной базы Черноморского флота. Трудно представить Химича в погонах, но долгих четыре года он служил в Севастополе, строил и... не расставался с карандашом и красками. Все свободное время рисовал, в выходные часто ездил в Бахчисарай на этюды.

Через два года службы открылась первая персональная выставка Юрия Химича «Севастополь — Бахчисарай» в Доме архитектора (Киев, 1952 г.). Спустя полтора года молодой художник удивил киевлян еще одной выставкой — «Корабельная сторона». В печати появились благожелательные отзывы, искусствоведы особо отмечали его успехи в акварели, которая требовала изощренного зрения, обостренного чувства колорита и виртуозной техники.

Работами молодого художника заинтересовался президент Академии архитектуры Владимир Заболотный, и после демобилизации предложил ему работу в Институте монументальной живописи. Через год Юрий Химич стал аспирантом Академии архитектуры и одновременно художником отдела истории украинского искусства.

Юрий Химич: — Меня и медом не корми — дай порисовать, а тут задание: рисуй архитектурные памятники, делай документально-художественные зарисовки интерьеров исторических сооружений, копируй настенные росписи и фрески, собирай материалы по истории украинского искусства. Это была не работа — настоящая благодать, ниспосланная судьбой. Диссертацию я не написал — «промалював»...

Серию архитектурных памятников Украины, начатую Химичем, открыл интерьер Софиевского собора, выполненный художником в излюбленной технике — акварели. Заказчики в восторге! Ученый совет Академии архитектуры принимает решение выпустить альбом памятников зодчества Украины. Составляется перечень особо значимых архитектурных ансамблей, знаменитых храмов, ценных росписей и фресок.

Химича командируют в Крым. На листах художника «оживают» памятники античности — Херсонеса и Боспорского царства. Изучение техники старых мастеров способствует более точному воспроизведению росписей, факсимильной передаче оригиналов. Случалось, работу нельзя было прерывать, тогда художника закрывали в Керченском склепе и он «малював, малював, малював...»

За Крымом пришла очередь фресок, мозаик, интерьеров древнего Киева, Чернигова, Ужгорода, Дрогобыча, польских городов (Краков, Люблин, Вислица), где сохранились работы украинских мастеров. Итогом командировки, растянувшейся на десять лет, стали более ста копий настенной живописи и тысячи авторских работ.

Запечатленные Химичем святыни выставлялись в Киеве, Львове, Москве, США и других странах (ныне хранятся в фондах Софии Киевской). Особо отметим: сделана первая попытка запечатлеть и сохранить для истории работы старых мастеров, показать пути развития древнеукраинского монументального искусства, которое было и малоизвестным и практически неизученным.

Инна Дорофиенко, главный художник-реставратор корпорации «Укрреставрация»:

— Юрий Химич дорог реставраторам уже тем, что один из первых и немногих художников бывшего СССР обратил внимание на национально-культурное наследие Украины и России, которое долгое время оставалось и никому ненужным, и фактически незащищенным. По указке Н.Хрущева началось массовое наступление на «опиум для народа»: по всему Союзу в воздух взлетали храмы и соборы, сжигались памятники деревянного зодчества, уничтожались национальные святыни... Даже в то страшное время Химич продолжал популяризировать архитектуру, духовное наследие нашего народа, запечатлев для потомков выдающиеся творения зодчества, уникальные памятники истории и культуры.

В начале шестидесятых Юрия Химича и Сергея Крыжицкого командировали в Закарпатье с целью выяснить, какие архитектурные сооружения не имеют исторического значения. Причем было дано строгое указание список храмов и церквей сократить, проще говоря, подготовить почву для их «обоснованного» уничтожения.

Ретивые чиновники метали «гром и молнии», когда увидели, что списки не только не сократились, но даже увеличились: Ю.Химич и С.Крыжицкий внесли ранее неизвестные, но, по их мнению, представляющие большую ценность для истории памятники архитектуры.

Особо возмущалась «самовольной выходкой» новоиспеченных «знатоков» заведующая отделом культуры обкома партии... Спустя много лет Ю.Химич вновь побывал в тех краях, теперь уже его возмущению не было предела: бывшая поборница уничтожения национальных святынь возглавляла Общество охраны памятников истории и культуры. Воистину мудро говорят: кадры решают все! Добавим: в том числе и судьбу нашего национального достояния, и судьбу наших реформ...

В обстановке накала борьбы с религией до издания Альбома архитектурных памятников Украины, над которым Юрий Химич работал десять лет, дело не дошло... Академию архитектуры упразднили, издательство Академии закрыли. Даже отпечатанный тираж уникального труда Дмитрия Яблонского «Порталы церквей» пустили под нож...

Получившая зловещую окраску, «хрущевская эпоха» отмечена и усилением борьбы с национальными идеями, излишествами в архитектуре и теми, кто не прославлял партию как организатора и вдохновителя всех побед.

Юрий Химич: — Еще будучи студентом, я дал на выставку два этюда: рассвет и березки. Приходит парторг института, остановился возле моих акварелей: «Что за есенинщина?! Что за пессимизм?! Снять!» Костя Сидоров сделал интересный рисунок с натуры: дорога, над которой необыкновенной красоты сосны. Подходит Тутевич, спрашивает: «Почему одна сосна свалилась на дорогу? Может, эта дорога в коммунизм ведет, а художник перекрыл ее сосной. Убрать!» Это были «цветочки»...

Работал в институте профессор Михаил Аронович Штейнберг, его я боготворил — прекрасный педагог и художник. Когда началась борьба с космополитизмом, первым решили убрать Штейнберга. Нашлась и «весомая» причина: плохо знает труды классиков марксизма-ленинизма. Политика его мало интересовала, он всецело был поглощен творчеством. По художественному таланту Штейнберг был на уровне Рериха и Богаевского. Необыкновенный художник. Недооцененный! Его серия «Руины Крещатика» — эпохальная работа. Где сейчас эта серия — никто не знает... Вслед за Штейнбергом уволили из института и архитектора мирового класса И.Каракиса...

Не раз сгущались тучи и над Юрием Химичем, воспевавшим в своих работах архитектуру старинных городов, памятники зодчества, красоту и духовность соборов, мечетей, костелов... Чиновники возмущались: картины художника не способствуют идейному воспитанию молодежи, они далеки от принципов «социалистического реализма», не отражают современность...

В Союзе архитекторов интересовались: «Какой вы архитектор, если работаете художником?» В Союзе художников спрашивали: «Какой вы художник, если у вас диплом архитектора?»

Вместо этих глупых ярлыков и вопросов чиновникам никогда не приходила в голову простая мысль: это счастье, когда человек разносторонне талантлив, когда мастер остается мастером и самим собой.

Увидев, как художник достает из чемодана банки с красками, ребята удивились: «Дядя, вы что, будете заборы красить?» Химич улыбнулся: он привык к таким вопросам. Собираясь в отпуск, художник набивал картонный чемодан красками, а поскольку замки не работали, стягивал чемодан тесемками и ремнями. Приходилось брать и огромный рулон бумаги. Вес получался неподъемным: банки с гуашью — это не акварель.

Фактически все работы Химич написал на пленэре. Рабочий день начинался с восходом солнца и завершался в сумерках. Невероятно, но факт: из каждого отпуска Химич возвращался с увесистой папкой новых работ и... мозолями на руках. Это не преувеличение: у настоящих художников каторжный труд.

Обычно художники годами готовятся к написанию картины: собирают материалы, ищут натуру, делают десятки, сотни подготовительных этюдов. У Химича сразу все идет на формат, на лист. Работает он невероятно быстро, смело, безошибочно нанося каждый тон, каждый штрих, каждую линию. Работу не прекращает, пока картина не приобретет законченность. Многие архитектурные ансамбли запечатлены разными художниками, но если их отображал Химич, они получали и новую эмоциональную окраску, и возвышенное звучание, и подлинное художественное воплощение.

В какой-то момент происходит перелом: репродукции картин Ю.Химича начинают печатать журналы, их охотно публикуют в альбомах и книгах по истории архитектуры и искусства. Каждая публикация работ Ю.Химича становится событием для поклонников его таланта, число которых неизменно растет.

Однажды в адрес Союза художников СССР пришло письмо из Финляндии. Известный предприниматель, президент фирмы пишущих машин господин Онни Йоганес Нииникоски, увидев работы мастера в журнале «Советский Союз», пригласил Химича посетить Финляндию: он в восторге от работ художника, ему будет приятно, если такой талант запечатлеет архитектуру его страны.

У министерских чиновников наступил шок: пригласили за рубеж художника, который рисует какие-то церквушки. Пока сочинялись характеристики, утверждались рекомендации, согласовывались по инстанциям разрешения, срок визы практически истек, — в общем, было сделано все, чтобы поездка не состоялась...

И все же Химич попал в Финляндию — визу ему продлили не чиновники МИДа, а в посольстве Финляндии, причем сделали это в течение одной минуты...

Любопытная деталь: выезжая за рубеж, советские художники давали подписку, что ни одной картины, рисунка или этюда там не продадут, не подарят, не оставят... Все, что создано художником, автоматически становилось достоянием государства, только государство имело право дарить или продавать. Узнав о таком законе, господин Нииникоски сильно огорчился и попросил оставить ему на память хотя бы чемодан художника: «Буду беречь его как реликвию и вспоминать, что у меня гостил Великий Маэстро». Так чемодан нашего мастера стал достоянием Финляндии...

С триумфом прошла выставка работ Юрия Химича в Венгрии (1970 г.) несмотря на события 1956 года и, если не считать, что картины долго не выпускали из Союза и с большим опозданием доставили в Будапешт. Верный своим творческим принципам, Химич не стал еще одним экспонатом выставки, не важничал перед телекамерами, не вел светских бесед с титулованными посетителями — целый месяц он писал столицу Венгрии. «Буда — этот у-у-у! — восторженно гудит художник. — Там великолепная архитектура!»

На выставке в Киеве судьба свела Юрия Ивановича с Вильямом Миллером — послом США в Украине (1993—1998 гг.). «За более чем четыре с половиной года, — вспоминает Миллер, — я много раз бывал в гостях у Юрия Химича в его квартире возле Университетского ботанического сада, и за чашкой чая с гороховой бабкой или тарелкой вкусного борща, вместе с женой Валентиной и в окружении их любимых котов, я с большим наслаждением рассматривал сотни и сотни его картин».

Миллер восхищенно говорит о многих работах Химича, особо выделяя изображения Софиевского собора в Киеве, который художник рисовал сотни раз и ни разу не повторился. «Каждая картинка с изображением Софиевского собора, — подчеркивает дипломат, — имеет дополнительные черты, которые, вбирая в себя предыдущие, придают ей новый, свежий взгляд».

В книге об Украине, которую Миллер готовит к печати, он называет Юрия Химича великим художником Украины, картины которого становятся известными всему миру: «Удивительно, но сюжетом тысяч картин, созданных Химичем в течение жизни, отображающих бесчисленное множество городов России, Украины, Центральной Азии и северных регионов, есть церкви, памятники и пейзажи, которые имеют свою внутреннюю духовность и вдохновенную энергию. Эти черты приобретают удивительный характер, если учесть, что большинство картин было создано за годы советской власти. В творчестве Химича нет ничего «советского». Нет никакой связи с так называемым «социалистическим реализмом» или какой-либо иной школой советского искусства. Так или иначе, Химич был и есть свободен духом. ...С одной стороны, картины Химича далеки от политики. Однако, с другой — они чрезвычайно украинские. Например, триптих «День незалежності» — наилучшее, ярчайшее изображение бурного, радостного дня 1991 года...»

Приятно, когда о нашем мастере с таким восторгом пишет американский дипломат, и уж совсем необъяснимо, почему его творчество, фактически, неизвестно в Украине...

Несколько штрихов к портрету художника добавил украинский архитектор с мировым именем, академик архитектуры Анатолий Игнащенко. Приехал к нему в мастерскую главный архитектор Тулузы маэстро Тессара, увлекающийся монументальным искусством и живописью. Игнащенко рассказал французскому мэтру о своем «побратиме» Юрии Химиче. Тессара зажегся: «Где можно увидеть картины архитектора?»

Вскоре Игнащенко и Тессара уже сидели в уютной квартире Химичей. Больше трех часов художник показывал работы. Тессара был в восторге: «Это лучший музей архитектуры, который я видел!»

Вместе с тем гость был крайне удивлен обстановкой, ничем не напоминавшей квартиру архитектора и художника: ни картин, ни антиквариата, ни изысканной мебели, в общем, никаких предметов роскоши, а работы мастера вместо музеев хранились в папках... Увидев на полке банку с торчащими из нее какими-то палками, Тессара заинтересовался: «Что это?» «Мои кисти», — ответил художник. «Ваши? Кисти? — не поверил гость. — Розыгрыш?» «Никакого розыгрыша, — заверил Химич. — Этими кистями я работаю».

Сколько продолжалось чаепитие с домашним вареньем, гость все посматривал на банку: французский мэтр не мог представить, как такими дешевыми, стертыми до железа кистями, можно работать...

Игнащенко положил перед гостем акварельные краски, напоминающие шесть разноцветных пуговок, наклеенных на картон: «А этими красками маэстро работает». «Но это же детские краски!» — воскликнул Тессара. «Совершенно верно, — подтвердил Химич. — Хорошие краски. Кроме того, подкупают своей дешевизной...»

Попрощавшись с гостеприимными хозяевами, французский мэтр еще долго не мог прийти в себя. Наконец-то, обращаясь к Игнащенко, сказал: «Мне понравился урок маэстро Химича: в искусстве нет плохих материалов — есть только плохие художники».

Высокий уровень творчества Юрия Химича стал и его моральной высотой. Никто, никакие веяния и течения, колебания политической «погоды» не смогли уничтожить в нем художника — он любил архитектуру и рисовал архитектуру. Его не раз проверяли «на прочность», но он оказался прочнее всех крепостей, которые еще сохранила история. Он с любовью их запечатлел в серии «Крепости Украины». Химич убежден: сломленный художник — уже не художник.

Это трудное дело оставаться самим собой, когда столько соблазнов: звания, награды, слава, деньги, госдачи... Химич не пользовался льготами творческих союзов, вместо санаториев и домов творчества объездил и запечатлел все уголки огромной страны, где еще сохранились памятники архитектуры и истории. И все это на зарплату старшего преподавателя, доцента, профессора.

Химич написал тысячи работ, но никогда не задумывался, куда их «пристроить», в какой музей поместить, кому выгодно продать... Как и Поль Гоген (один из его любимых художников), понимал: картинами семью не прокормишь, а рисовать портреты вождей ему не позволяли нравственные убеждения — не хотел быть заложником политиков, власть имущих, рабом денег и вещей.

Химич вел и ведет исключительно сдержанный, в чем-то даже аскетический образ жизни. Никогда не носил дорогие костюмы, не любил деликатесы, не пил, не курил, не имел дач и машин — сплошное «не»... И все не потому, что не хватало средств — таков стиль его жизни: все вкладывать в творчество. Использует любые пригодные для работы краски, кисти, бумагу — в конечном итоге художника ценят не по затраченным материалам...

Ограничения, какими бы неприятными они ни были, огорчали, но не расстраивали художника. Еще со времен белых ночей, когда Юрий Химич ездил с Сергеем Отрощенко, Владимиром Смирновым и Константином Сидоровым на этюды, он открыл для себя важную закономерность: чем скупее палитра, тем она выразительней. Обычно, к концу путешествия краски заканчивались, а художники как раз «разрисовывались». У Отрощенко остался один ультрамарин: он начал работать одной краской. Картины стали живописнее, выразительней. Со временем Химич, сознательно ограничивая свою палитру, добился поразительных результатов — его работы стали лаконичнее, многозначительнее.

В аскетическом духе профессор Ю.Химич воспитывает и студентов Украинской академии изобразительных искусств и архитектуры: не жалейте себя — «малюйте, малюйте, малюйте» — увидите, как растете. Труд живописца сродни работе каменотеса — отбрасывайте все лишнее. Меньше красок — больше души, меньше красивости — больше выразительности.

Любопытно: сын художника Михаил Химич стал не живописцем — графиком. Младший Химич считает, что черно-белая графика так же выразительна, как самые красочные картины. Возьмите, к примеру, станковые работы и иллюстрации моего учителя Георгия Вячеславовича Якутовича — это подлинное искусство. Если художник освоил секреты графики, считает Михаил, он «легко может дышать» уже в любой технике.

Сам Михаил увлекается еще и керамикой, эмалями, гончарным искусством, скульптурой малых форм. «Очень интересно пребывать в разных мирах искусства, — поясняет молодой художник. — Расширяется кругозор. Люблю работать, переходя от одной техники к другой, как Пикассо. После скульптуры по-другому рисуешь, после графики по-иному лепишь. Происходят настоящие открытия».

За цикл графических работ Михаил Химич первым в Украине удостоен премии имени М.Дерегуса. В Софии Киевской готовится к открытию первая совместная выставка старшего и младшего Химичей — надеюсь, мы станем свидетелями еще одного открытия в искусстве. Но сами художники выставок не любят: много, очень много хлопот...

Персональных выставок у Химича-старшего было много, его работы есть в музеях Киева, Львова, Чернигова, Переяслава-Хмельницкого, но кто сейчас ходит на выставки, в музеи? Творчество Юрия Химича стало широко известно в Украине и за рубежом благодаря публикациям его работ в популярных журналах, альбомах, изданию тематических открыток тысячными тиражами. Причем, «достать Химича» в те годы было всегда проблематично. Увы! Юрия Химича и сейчас нет...

В какой-то мере «снял напряжение» новый альбом «Пам’ятки архітектури України у творчості Юрія Химича» (1999), увидевший свет благодаря спонсорской деятельности четы американских граждан Наталии Яресько и Игоря Фиглюса. Они собрали изумительную коллекцию работ художника на страницах этого альбома, но фактически весь тираж «уплыл» за рубеж... Тут не огорчаться — радоваться нужно: с творчеством нашего земляка познакомится многотысячная украинская диаспора за рубежом и все, кто ценит настоящее искусство.

Еще одна немаловажная «деталь»: в альбоме представлено всего сто работ художника, тысячи — не менее интересных и значительных остались «за кадром»... Только по памятникам Украины Ю.Химичем созданы огромные сотни работ: «Из варяг в греки», «Днепр — славянская река», «Деревянное зодчество Украины», «Крепости Украины», циклы, посвященные Киеву, Львову, Закарпатью, Крыму... Нет в альбоме и серий работ о Севере и Золотом кольце России, Прибалтике, Грузии, Армении, Средней Азии, Финляндии, Венгрии, Польше...

О чем думают наши издатели, предприниматели, фирмы, если не издают работы весьма популярных и высокочтимых в мире искусства художников? Или мы еще «не проснулись» в отличие от наших братьев-славян, где во всю мощь заработала книгоиндустрия, или еще не научились честно зарабатывать большие деньги, или мешают законы, которые торчат как палка в колесах национального искусства? Буксуем во всем, даже там, где, казалось, не должны буксовать...

Собственно, Юрий Химич ни раньше, ни сейчас не надеялся и не надеется на поддержку. Украина не в состоянии подарить своему Мастеру мирового уровня мастерскую-музей, как это сделала Армения Мартиросу Сарьяну. Сам художник не настолько богат, чтобы подобно Н.Рериху, И.Айвазовскому или С.Дали возвести свою галерею. У него нет персонального менеджера, как у Пикассо, который устраивал выставки и продавал работы мастера по всему миру. Сам художник никогда не пойдет на Андреевский спуск торговать своими работами...

Сложилась уникальная постсоветская ситуация в искусстве. Может так случиться, что работы мастера разойдутся по всему миру, как в свое время были проданы за бесценок полотна П.Гогена, В.Ван-Гога, О.Ренуара и других великих художников.

Наш мастер принципиально далек от всех этих коллизий. Он по-прежнему ведет рисунок и живопись в Украинской академии изобразительных искусств и архитектуры, работает в тиши лаврской мастерской, обогащая свой колоссальный опыт общения с архитектурой, природой, искусством.

...Из мастерской Химича открывается необыкновенный вид на Днепр, Киев, Лавру... На фоне этой непреходящей красоты, всего созданного художником и сам мастер предстает перед нами храмом, наполненным светом, поэзией, музыкой и искусством.