ЯНВАРЬ. МЮНХЕН

31 декабря 1991-го, за несколько часов до нового года, я сошел с поезда на мюнхенском вокзале. Это было мое первое пребывание на Западе, в этот день я впервые путешествовал самостоятельно, без коллег и переводчиков. 1 января 1992-го я гулял по почти пустым — праздники! — коридорам радио «Свобода», ожидая своего выхода в эфир...

Сегодня, спустя девять лет, я снова тут. Прогуливаюсь по полупустым — праздники! — коридорам комплекса, переданного ныне Мюнхенскому университету, пытаюсь вспомнить, где что было... Это более чем странное посещение административного здания: радио «Свобода» не ликвидировано, оно просто переехало в другой город и сейчас изумляет туристов из бывшего СССР циклопическими масштабами своего пражского офиса в бывшей резиденции Федерального собрания Чехословакии... Я никогда долго не работал в Мюнхене, поэтому не могу сказать, что меня привела сюда ностальгия. Тогда что же? Кроме юношеских воспоминаний, в этих стенах неплохо думается о временах, считавшихся тогда последними годами в истории радио «Свобода». Тогда, в 1991—1992 годах, казалось, что цель, с которой создавалась радиостанция — построение на «одной шестой» общества свободных людей, —уже достигнута или вот-вот будет достигнута... Можно закрываться.

Что же произошло на самом деле? Некоторые редакции, как, скажем, польская или венгерская службы радио «Свободная Европа», соседки «Свободы», действительно прекратили свое существование. Однако остались важной частью истории стран, для которых они работали. Поляки осознавали, что «Свободная Европа» — это их радио. А коммунистическая «Трибуна люду» — чужая газета. И для огромной части польского общества это очевидно. Мы же до сих пор считаем, что радио «Свобода» — по ту сторону баррикад. Мы и сами хотели бы быть по ту, попытались уже на них царапаться, но путь оказался труден, а обратно уже тоже было нельзя. Вот мы и остались сидеть на заборе со странным выражением лица... Радио также оказалось в непредвиденной ситуации. С одной стороны, гражданское общество, к которому оно призывало, у нас так и не возникло. Но и режима, с которым радиостанция боролась во времена Хрущева, Брежнева или Андропова, — больше не существует. Эту проблему мюнхенской радиостанции пришлось решать уже пражской, строить отношения с обществом и властями буквально с нуля. Впрочем, загадочное исчезновение в Чечне корреспондента российской службы Андрея Бабицкого убедило, что отношение к радио со стороны властей не очень изменилось с советских времен: просто в данное время они вынуждены терпеть его существование...

Так что для меня мюнхенский комплекс радио «Свобода» — это памятник утраченным надеждам... Оказалось, что нам не очень-то нужна была вся эта правда, что для нас Запад — это не «человек имеет право», а «человек имеет авто»... Голос мюнхенской радиостанции так и остался гласом вопиющего в пустыне. Ее ветераны едва ли будут героями в обществе, в котором государственниками становятся офицеры госбезопасности и службу тоталитарному режиму объясняют патриотизмом, а не обычным отсутствием порядочности и желанием быть лучшим учеником дракона. «Свобода» никогда не была просто интеллигентной службой новостей, как Би-би-си или «Радио Швеции», она была прежде всего фронтовой радиостанцией. Войну с несвободой в масштабе страны она выиграла, но выиграть войну против рабства в душе отдельного человека оказалось почти невозможно...