ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ КОМИССАРА

Н е успел бывший нар-

ком внутренних дел

УССР В.А.Балицкий выбыть из Киева (см.статью «Еху «сдают» властелина» за 28 июня с.г.), как в стольный град пожаловал новый хозяин карательных органов. Им стал с 14 июня 1937 г. Израиль Моисеевич Леплевский.

Кто он и чем заслужил такую честь? Родился в типичной местечковой еврейской семье. Отец - рабочий-табачник, законченный атеист. Мать - крайне религиозная, но весьма энергичная и предприимчивая женщина. В перерывах между родами - послал ей Иегова 9 детей! - добывала средства к существованию вечно голодного и шумного кагала мелкой торговлей. В империалистическую войну из Брест-Литовска выслали все гражданское население. Семья Леплевских, полностью разорившись, добралась до Ростова-на-Дону, где отцу удалось устроиться на табачную фабрику. Мать по-прежнему сновала «челноком». Старший сын Григорий сумел закончить Киевский коммерческий институт по экономическому отделению.

Остальные рано начали прокладывать дороги в жизнь, помогая друг другу. Особо прочные нити связывали двух братьев: Григория (р. в 1889 г.) и Израиля (1894 г. рожд.). Оба брата избрали службу в советских силовых структурах, дослужившись до званий комиссаров госбезопасности 2-го ранга. В ряды РСДРП (б) вступили в 1917 году. Григорий в первые месяцы революции вел агитационную работу в Могилевской губернии Белоруссии. Израиль, солдат царской армии, стал членом военной организации большевиков на Екатеринославщине, обретался в чекистских структурах Саратовской и Самарской областей (кстати, Григорий в то время назначен зам.председателя самарских губисполкома и горсовета).

Григория отозвали в Москву на должность заместителя наркома внутренних дел. Израилю довелось выехать снова на Екатеринославщину. Пока старший брат делал карьеру в высших структурах государственной власти, младшему пришлось довольно долго потоптаться по ухабистым провинциальным дорогам, пока попал в краснозвездную столицу. Здесь расстрельные пули и оборвали их жизни: Израиля в 1938-м, Григория - 1939-м годах.

Служебные перипетии Израиля похожи на листы кардиограммы. Екатеринославщина - начальник ряда отделов, затем председатель губернской ЧК. С 1923 г. И.Леплевский начальник Подольского губернского отдела ГПУ, секретарь Подольского губкома партии, снова начальник ГПУ этого края. А там Одесса (начальник окружного ГПУ), Харьков - руководящая работа в ГПУ УССР.

Впоследствии журнал «Радянська Україна» (№ 8 за 1937 г.) опубликует о кандидате в депутаты Верховного Совета СССР Израиле Моисеевиче Леплевском восторженный панегирик. Куда бы ни посылала его партия, он неизменно руководил и вдохновлял, громил и побеждал, бдил и разоблачал.

Фимиама много, правды - не очень. Но что поделаешь: о наркоме внутренних дел иначе писать не полагалось, хотя кое-что он-таки успел сделать. Еще в молодости Израиль Моисеевич, благодаря изворотливости, напористости, огромному трудолюбию, жестокости, стал незаменимым работником карательной системы. Несмотря на кажущуюся классовую однородность РККА, за ней нужен был глаз да глаз. На посту начальника особого отдела Леплевский сумел насадить в частях, дислоцирующихся на Екатеринославщине, в партизанских отрядах сотни осведомителей, доносящих о малейших отклонениях от предписаний политического и военного руководства Страны Советов, о любых намерениях супротивной стороны.

Вкус к доносителям Леплевский не потерял и в последующие годы. Имел дело с сотнями, тысячами людей. Запоминающих компьютерных устройств тогда не было. Многое, очень многое приходилось держать в памяти. Позже его обвинят, что кое-что он утаивал от партии, в том числе о троцкистских взглядах своих сослуживцев и родного брата.

Первый раз расстаться с Украиной Леплевского вынудила отнюдь не охота к перемене мест. В ГПУ УССР, возглавляемом В.Балицким, образовалось две группировки. Одни шли в фарватере шефа, другие, в частности шурин Израиля Моисеевича Джирин, секретарь Инсаров и ряд других, нашептывали, что председатель - слабак, что все достижения в оперативной работе - плоды неусыпных бдений его заместителя Леплевского. Долго такое двоевластие не могло продолжаться. «Лукавый царедворец» постарался опорочить своего заместителя и отделаться от него. Сначала И.Леплевский обретался на должностях полпреда ОГПУ, затем начальника УНКВД в Саратовском крае, затем получил назначение на пост наркома внутренних дел Белорусской ССР. И тут из кожи лез, чтобы оправдать высокое доверие партии. Наконец, стал начальником Особого отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Должность весьма специфическая и ответственная, ибо речь шла о лояльности командных кадров Красной Армии лично Сталину и существующему режиму.

Даже с чисто формальной, анкетной точки зрения Сталин и Ежов выбрали для Украины нужного человека. Кавалер двух орденов Красного Знамени, ордена Красной Звезды. Орден Ленина Израиль Моисеевич «зарабатывал» уже в Украине, как и депутатство в высшем государственном органе страны. Знака «Почетный чекист» в карательных органах удостаивались немногие (такое звание, между прочим, предоставляло ряд финансово-коммунальных благ), а он их имел аж два и с гордостью носил вместе с орденами.

Буквально с первых же минут по приезде в Киев И.Леплевский, имея точные директивы Сталина и Ежова и не забыв прежних обид, набросился на сторонников Балицкого со свирепостью цунами. Пошли «под нож» заместители прежнего наркома - Бачинский, Иванов, Карлсон, Кацнельсон, начальники ведущих отделов. По самым скромным подсчетам, жертвами свирепого наркома стали более 20 руководящих работников центрального аппарата НКВД УССР, не считая пограничников и милицию. Волны репрессий накатились и на периферийные аппараты НКВД, как на начальников, так и на рядовых сотрудников. Всем им инкриминировали участие в подготовке военно-фашистского заговора против советской власти, шпионаж, вредительство. Они обрушились на города и села Украины, на партийных, советских работников, представителей интеллигенции, рядовых тружеников.

В СССР из центра на места спускались разнарядки, лимиты, планы не только на производство и сдачу сельскохозяйственной продукции, металлолома, учебников, игрушек и т.п. Летом 1937 г. по указаниям Н.Ежова репрессии в стране шли «планово», по спущенным на места лимитам-разнарядкам. Причем лица, попавшие под аресты, делились на две категории: 1) подлежащих немедленному расстрелу; 2) заключению в лагеря сроком от 8 до 10 лет и больше. Для ускорения и упрощения этого процесса повсеместно создавались так называемые «тройки».

Первоначально для Украины был установлен лимит на 28800 человек. Из них 8 тысяч - на лиц первой категории. Какая людоедская «точность», «прозорливость», «ясновидение»!

Что же на местах? Эти планы начали усиленно выполнять и перевыполнять. Лимиты на лиц 1-й категории незамедлительно исчерпались, и по просьбам ЦК партий союзных республик, обкомов партии и органов НКВД многих политзаключенных переводили из

2-й в 1-ю категорию, а также увеличивали заявки на число подлежащих расстрелу.

Чего только стоит такой факт? За время своего пребывания в Украине Леплевский четырежды выдвигал перед Москвой просьбы об увеличении лимитов, и каждый раз заявки милостиво удовлетворялись. Такое случалось в сентябре, октябре и декабре 1937 г., в феврале 1938 г.

Волосы дыбом встают, когда знакомишься с данными, приводимыми историками. В конце 1936 - первой половине 1937 гг. в Украине расстреляли 264 человека. В этом свете Балицкий выглядит просто ангелом по сравнению с сатаной Леплевским. Со второй половины 1937-го и в 1938 году украинская нация потеряла более ста двадцати тысяч человек! Причем многие историки считают эту цифру заниженной.

З а годы сталинского

правления в Украине

практически не осталось семьи, которая не испытала бы горя. Если не от раскулачивания, голодомора, так от политических репрессий. Тем, кто и поныне испытывает ностальгию по временам «вождя народов», напомним, что практически в каждом доме, коммунальной квартире был свой если не фактический, то потенциальный зэк. Арестовывали не воров, бандитов, а цвет и мозг нации. Дрожали от страха Н.Хрущев и Л.Брежнев, через ад пыток прошли бывшие царские политкаторжане П.Постышев, С.Косиор, В.Чубарь. Покончили жизнь самоубийством, предвидя грядущие мучения, Н.Скрыпник, П.Любченко и другие известные в Украине люди. Что же тут говорить о «винтиках?» Причем уничтожали людей самого продуктивного возраста, в основном мужчин.

И при всем том всеукраинский палач фарисейски твердил, что «арестовывать нужно только тех, кто сильно скомпрометирован и спасти их невозможно». А верноподданные подхалимы все время курили фимиам извергу (иного слова не подберешь), славили его, как умели, в органах массовой информации, на митингах и собраниях.

Взять хотя бы Н.Шарова, старшего майора госбезопасности и начальника Управления НКВД по Киевской области. Холуй Балицкого в прошлом, он, приседая от верноподданнических чувств, поведал о Леплевском в журнале «Соціалістичний Київ» (№ 12 за

1937 г.) следующее (даем в переводе лишь один абзац):

«Подлые наймиты иностранных разведок - любченки, порайки, трилисские, хвыли, василенки постарались продать нашу цветущую Украину польским панам и немецким фашистам. Эти планы и вражеская работа буржуазных националистов были сорваны органами Украинской Советской разведки под руководством верного ученика тов. Ежова, преданного большевика Израиля Моисеевича Леплевского».

В этой же статье «20 лет борьбы и побед» он называет своего начальника «железным чекистом», который «железной рукой» выдергивает из благодатного социалистического грунта сорняки. Впрочем, подхалиму славословие не помогло. Н.Шаров вскоре был расстрелян по приказу «верного ученика тов. Ежова».

Новый нарком решительно отбросил «вредительскую» директиву Г.Ягоды, запрещавшую допрашивать заключенных после 12-1 ночи. Если раньше без разрешения начальника отдела комендатуры арестованные на допросы не вызывались, то теперь с подобными церемониями покончили. Хватали людей без соблюдения элементарных юридических формальностей: санкции прокурора, предъявления конкретных обвинений. По прямым указаниям Леплевского заключенных, вымогая нужные признания, били, истязали, изматывали психологически.

Вот один из примеров. Его привел бывший работник НКВД УССР И.Г.Гудзь:

- Мне из одиночной камеры велели перейти в другую. Комендант велел мне собрать вещи и постель. Когда дверь камеры (куда меня перевели) открылась, передо мной предстал б/особоуполномоченный НКВД Украины Рубинштейн Наум Львович. (Он) имел вид умалишенного, без какого-либо человеческого сознания и соображения. Испугавшись вида этого человека, я начал просить коменданта не оставлять меня с ним. Но меня силой втолкнули, и дверь захлопнулась. Я стоял у дверей, боясь сдвинуться с места. На мои вопросы, узнает ли он меня, Рубинштейн отвечал мычанием...

Через несколько дней мне удалось вернуть ему некоторое сознание, и он рассказал мне, что его в течение продолжительного времени пытали и избивали, заставляя признаться в шпионской деятельности, довели его до невменяемого состояния и он подписал все, что от него требовали.

Рубинштейн в течение дня не отходил от дверей камеры, вызывая коменданта, чтобы его вывели и расстреляли».

Для тех, кто превозносит - по причине склероза, невежества или былых привилегий - прелести тоталитаризма, приведем еще один рассказ. На сей раз - работника секретной службы, охранявшей председателя Совета народных комиссаров УССР П.П.Любченко в пути его следования как по городу, так и по республике, в Москву, на даче и дома.

К ак тогда было заведе-

но, охрана не только

оберегала, но и доносила. До поры, до времени особых коллизий не возникало, поскольку Любченко вел абсолютно нормальный образ жизни. Сложности появились, когда Леплевский приказал установить наружное наблюдение за Панасом Петровичем и его семьей. Сводки регулярно направлялись в 4-й отдел, которому вменили в обязанность «разрабатывать» (иными словами - накапливать компромат) на Любченко. В сводках фигурировали все лица, посещавшие квартиру и дачу предсовнаркома. В их числе - брат Андрей Петрович Любченко - директор Киевского ветеринарного института, сестра жены - Татьяна Николаевна с мужем. Частенько на квартиру захаживали уполномоченный комитета по делам искусств при Совнаркоме УССР Андрей Хвыля. Да мало кто бывал у этого образованного, культурного человека, не подозревая, что подобные визиты вылезут боком.

6 июля 1956 года помощник военного прокурора Киевского военного округа подполковник юстиции Козин имел длительную беседу с агентом по снабжению Киевского геологоразведочного техникума, участником Великой Отечественной войны, беспартийным Дмитрием Васильевичем Коноваловым. В прошлом - членом бригады секретной службы по охране П.П.Любченко.

На августовском (1937 г.) пленуме ЦК КП (б)У, в работе которого участвовали прибывшие из Москвы В.Молотов, Н.Хрущев, Н.Ежов, стоял вопрос о снятии с занимаемых постов С.Косиора, Г.Петровского, П.Любченко. Разгорелся жаркий спор. Выступая на пленуме, И.Леплевский лил грязь на руководство республики, а П.Любченко прямо обвинил в украинском буржуазном национализме, на что тот отреагировал:

- Леплевський, це ваші видумки, це все брехня!

Случилось, однако, непредвиденное. В перерыве П.Любченко уехал домой, застрелил жену и застрелился сам. Естественно, работник охраны Коновалов этого не знал. Но поздно ночью его вызвали в приемную наркома, забрали оружие и отвели в «фанерный ящик» (так именовалась на языке сотрудников НКВД часть коридора, перегороженная фанерным щитом, куда предварительно запихивали заключенных. До вызова на допросы они здесь стояли часами).

Полагая, по-видимому, что арестованный вполне «созрел», его утром ввели в кабинет следователя Сараева. Тот встретил узника весьма агрессивно:

- Стоять у дверей, мать твою перемать! Ты кто такой будешь?

- Из охраны Любченко. За что меня арестовали?

- Я тебя не об этом спрашиваю. Как это тебя Любченко завербовал в подпольную националистическую организацию?

- Этого не было.

- Конвой, - еще более распалился Сараев, - заберите его обратно, ночью мы из него все выбьем!

А поздней ночью Коновалова привели в специально оборудованную комнату в апартаментах отдела кадров. Тут его поджидали Сараев и еще группа профессионалов по истязаниям.

Продолжим цитирование протокола:

- Сараев потребовал от меня показаний, что я был Любченко завербован в подпольную украинскую организацию. И когда я ответил, что не могу давать такие вымышленные показания и клеветать на Любченко, все они, как звери, набросились на меня, сбили с ног, стали крутить руки, задрали на голову гимнастерку, сорвав брюки и кальсоны, свалили на специальный стол, на котором били линейками и бутылками, пока я не стал терять сознание. После этой пытки меня бросили в угол и стали лить воду из плевательницы, смывая кровь, от которой я задыхался. Не добившись признаний, меня на носилках отнесли в камеру во внутренней тюрьме и бросили на голый цементный пол. Через несколько дней, когда я смог подниматься на ноги, снова был доставлен к тому же Сараеву...

Все опять повторилось сначала. Мученику не разрешили сесть, заставили стать лицом к стенке. Следователь применил психологическое давление, угрожая, что запирательство для Коновалова добром не кончится: арестуют мать, жену с малолетним сыном, братьев-коммунистов, служивших на Балтийском фронте. Арестованный стоял на своем. Тогда Сараев пустил в ход еще один коварный прием: напрасно, мол, упрямишься, сам Любченко признался, что он тебя завербовал. В трагических ситуациях случается так, что на человека нисходит спасительное озарение. Коновалов потребовал очной ставки.

- Будет тебе очная ставка. Вечером ты ее получишь. А пока постой в кабинете, может, поумнеешь.

Сараев ушел, а жертву поставили лицом к стенке и по очереди стали допрашивать разные следователи. Длилось это не час и не два. Но и здесь помог случай. В числе допрашивающих оказался бывший стажер Дмитрия Васильевича Семен Шницер. Под большим секретом он поведал правду. Сообщил также, что Андрей Любченко, не стерпев издевательств следователя, убил его стулом, а сам выбросился из окна и разбился насмерть. Все родственники Любченко были арестованы.

Теперь все стало на свои места. Коновалов решил держаться до последнего. А страшный конвейер не останавливался. Поздно ночью явился Сараев. И опять - осечка. Тогда страдальца поволокли в комнату пыток. Били, истязали, истошно орали:

- Ты долго будешь покрывать Любченко? Ты что, не знаешь, что Сталин дал указание убивать всех, кто был на руководящей работе в первой пятилетке? Все они оказались врагами народа. Лучше пиши, что Любченко тебя завербовал. Тогда жив останешься, поработаешь пару лет в лагерях и домой вернешься. Иначе все равно прибьем!

Узник пошел на крайнюю, казалось бы, безрассудную меру. «Я решил не даваться больше в руки террористам и объявил голодовку, которая продолжалась 13 дней. В тяжелом состоянии на носилках и под усиленной охраной я был занесен в арестантский вагон и доставлен в Москву. Под наблюдением врачей был приведен к жизни и переведен в Бутырскую тюрьму. Здесь следователь в вежливой форме предложил мне написать заявление на имя наркома СССР Ежова Н.И. о причинах моего ареста. Я изложил полную свою невиновность и указал на преступную деятельность работников следственного аппарата НКВД УССР».

Наивная простота! Жаловаться злобному карлику, которого Сталин, расчувствовавшись, величал «наш маленький Марат». Пьянея от алкоголя и вида страдающей жертвы, он набрасывался на нее зверем, бил, топтал. Но в данный момент нелишне было получить кое-какой компромат и на Израиля Моисеевича: создавался «задел» на будущее.

Коновалов - мелкая сошка в кровавых играх - сравнительно легко отделался. Особым совещанием приговорен как социально опасный элемент к трем годам исправительных работ в трудовых лагерях и остался благодарен Ежову за проявленную милость.

Даже мертвому П.Любченко не давали покоя. Немедленно арестовали как «врагов народа» заместителей предсовнаркома, большинство наркомов. Отыгрались на Андрее Ананьевиче Хвыле - уполномоченном комитета по делам искусств при Совнаркоме УССР.

Интеллигент, с тонкой нервной организацией, он оказался, не в пример Коновалову, «слабаком». Его костоломы-следователи сломили физически и нравственно в течение пяти суток. Уже 18 августа в письмах И.Сталину, Н.Ежову, С.Косиору, И.Леплевскому он каялся, что «...арестован как враг народа, исключен из партии большевиков.., я пришел к выводу, что ЦК ВКП(б), органы Нарковнудела трижды правы, поступив со мной таким образом... Верю, что партия Ленина - Сталина, вышвырнув меня из своих рядов как врага народа, поможет мне снова выйти на путь честной работы». Те заключенные, которым удалось выжить, вспоминали впоследствии: Хвыля горько стенал на свою малодушность, вынужденную клевету на П.Любченко.

Следствие над Хвылей началось в Киеве. Затем он был препровожден в Москву. И только в канун расстрела, 8 февраля 1938 г., у него хватило мужества отказаться от прежних показаний и вины своей не признать.

Н ад Украиной опусти-

лась мрачная ночь.

Но Израиль Леплевский показался или недостаточно жестоким, или его заранее намечали калифом на час, через каких-то полгода незадачливого наркома отозвали из Киева и назначили начальником 6-го (транспортного) отдела НКВД СССР. Еще через четыре месяца с ним сделали то, что он делал с другими: 26 апреля 1938 г. без санкции прокурора (напомним: его брат Григорий тогда занимал пост заместителя прокурора СССР), постановления о возбуждении уголовного дела его отправили в тюрьму.

Непосредственной причиной ареста стал почти анекдотический повод. Непродолжительное время одним из наркомов СССР был Маршак. Вот и встретились за рюмкой алкоголя два неудачника. По пьянке языки развязались. Поделились сомнениями: действительно ли был врагом народа и шпионом Тухачевский?

А поутру они проснулись... Маршак успел позвонить Ежову первым. Леплевского немедленно арестовали. Но и доносчик не засиделся в своем кабинете.

Леплевский в тюрьме написал собственноручные признания, подписал протоколы следствия. Суть его обвинений свелась к следующему. Сам Леплевский открыто взглядов Троцкого не разделял. Но он знал очень многих, кто это делал, и укрывал таких людей от возмездия. Стал непосредственным участником организации правых, которую возглавляли Рыков, Бухарин и Томский с 1932 года. Вовлек его туда брат Григорий (вспомнили о родственных узах!). Но и в этом случае Израиль вел себя двурушнически, о вражеских происках брата куда следует не сообщил. Инструкции получал от Рыкова, Рудзутака и Шмидта. Они сводились к тому, чтобы предотвратить разгром кадров правой организации сначала в Белоруссии, затем - Украине, а честных людей массово репрессировать, настраивая народ против советской власти, гасить его веру в справедливость и гуманизм этой власти. Аресты троцкистов из окружения Балицкого - фиговый листок, ибо особого различия между людьми Балицкого и своими он не делал: все они оставались троцкистами, разногласия не носили принципиального характера.

Нелишне обратить внимание и на такую часть показаний Леплевского. То ли по требованию следствия, то ли из желания переложить часть собственной вины на других, но от скрытности он на этот раз отказался. По приезде в Киев, показал бывший нарком, он установил, что вся работа в Украине в пользу Польши концентрируется у Косиора, который являлся политическим агентом польского правительства. От него он узнал, что, несмотря на потери, заговорщики сохранили значительный потенциал, но для осуществления государственного переворота необходима внешнеполитическая ориентация на немцев и поляков. Всю работу по прикрытию заговорщеской деятельности в Украине Израиль Моисеевич проводил исходя из прямых указаний и советов Косиора.

Леплевский, стоя одной ногой в могиле, дал аргументы против члена политбюро ЦК ВКП(б), первого секретаря ЦК Компартии Украины, весьма авторитетного в партийных кругах Украины.

На закрытом судебном заседании военной коллегии Верховного суда СССР 28 июля 1938 г. И.М.Леплевский признал себя виновным, полностью подтвердил показания, данные им на предварительном следствии. Посетовал, что ему тяжело просить о снисхождении, но если высокий суд примет во внимание его положительную (?) работу, то пусть сохранит ему жизнь. С таким же успехом можно апеллировать к крокодилу. Председательствующий армвоенюрист Ульрих всегда был запрограммирован на ВМН - высшую меру наказания, терпеть не мог судебных формальностей и волокиты. 20 минут хватило, чтобы огласить приговор: разжаловать и расстрелять. В тот же день приговор был исполнен.

П рошли годы. Подо-

шла пора реабилита-

ции жертв тоталитаризма. 29 мая 1957 года Главная военная прокуратура изучила криминальное дело по обвинению И.М.Леплевского и установила, что он был осужден без достаточных к тому оснований. Однако, принимая во внимание, что Леплевский широко допускал необоснованные массовые аресты советских граждан и фальсифицирование на них уголовных дел, оснований для его реабилитации прокуратура не нашла.

В 1938 году Леплевского убрали, обвинив в троцкизме, шпионаже в пользу вражеских разведок и избиении преданных партии и народу кадров. От того легче не стало. На черном от горя и слез небе Украины разгоралась новая кроваво-красная комета - комиссара госбезопасности 3-го ранга А.Успенского. О нем мы, может быть, еще расскажем на страницах газеты.