Вселенная Хокинга

Большому адронному коллайдеру посвящается

- Профессор Хокинг! Буду­чи ведущим специалистом в этом вопросе, вы пишете: «Результаты, которые мы получили, говорят в пользу идеи, что история Вселенной началась некоторое конечное время тому назад. Однако сам момент возникновения - сингулярность - находится за пределами справедливости известных сейчас законов физики». Но откуда взялась первичная сингулярность? Не была ли она актом творения?

- Вполне возможно. Мой коллега из Стэнфорда Андрей Линде еще в 90-х годах разработал эксперимент, воспроизводящий Большой Взрыв и создание новой Вселенной. Компью­терная модель подтвердила такую возможность. Дело лишь за источником энергии, чтобы можно было сжать вещество до нужной плотности. Со времен Галилея физики склонны к опытам. В этом суть современной науки. Но, судя по тревоге широких масс, из-за брукхейвенского эксперимента, а теперь из-за начала работ на большом адронном коллайдере, мир опасается акта творения, ввиду сопутствующего ему рукотворного конца света.

- К счастью, у нас нет нужного источника энергии!

- Если на планете Земля, обитатели которой едва вступили в технологическую эру, пока нет нужных энергий, то данные космического телескопа «Кеп­лер» говорят о том, что лишь в нашей галактике имеются десятки, если не сотни миллиардов планет. В связи с чем позволю привести уязвимый с физической точки зрения, но наглядный пример.

Возможно, среди этих планет есть и такая - вон ее голубой диск выделяется на черном бархате космоса. Вокруг него оживленно, как в space opera в момент кульминации. Хотя чудовищных бэтл стейшнс и громоздких космических линкоров, окруженных роями стремительных истребителей, пока еще не видно. Вместо них переливаются химическими цветами, как интерференционные пленки на воде, пространства, волнистые световые занавеси, похожие на полярные сияния. Они колышутся, словно под дуновением солнечного ветра, и то ослепительно вспыхивают, гася таинственное мерцание призрачных серебряных паутин, неторопливо скользящих во мраке, то растворяются, пропуская острые уколы звезд. Но еще ярче пульсируют, обдавая наблюдателя водопадами света, медленно вращающиеся зеркала-мельницы, похожие на проблесковые маяки в опасных водах. Или на мигалки галактической полиции.

Камера дает близкий план, и диск планеты превращается в шар, над которым парят старомодные, солидные орбитальные станции. На высоких стационарных орбитах застыли радужные зеркальные поверхности, по вытянутым эллиптическим мчатся трепещущие мерцающие вихри, снова поблескивают серебристые паутинные узоры и среди всего этого призрачного праздника астральной жизни уверенно, по-хозяйски перемещаются вполне материальные летающие тарелки.

Их много, они разные по размерам и цвету, но самая активная из них - розовая. Она часто и резко меняет орбиту, оставляя за собой послесвечение, инфракрасный шлейф, перемигивается разноцветными огнями, постреливает лазерными лучами, гремит, свистит и потрескивает в радиодиапазоне и даже остро колет рентгеном. Похоже, это и есть галактическая полиция! И что-то ее беспокоит…

Вдруг рядом с ней из тьмы возникает еще одна, огромная, как звезда смерти в «Звездных войнах», быстро высыпает - чуть ли не выстреливает, как бое­вые капсулы в «Звездном десанте», - десятки своих миниатюрных подобий и сразу исчезает. Те розовыми мошками мчатся к планете, охватывают ее сетью и вдруг дружно, стайкой испуганных мальков поворачивают назад. Гм, нет, это не полиция, это служба безопасности более высокого уровня! Но, кажется, в этот раз она не успела…

Издалека планета похожа на Землю - такая же переливающаяся влажным блеском капля, летящая во мраке. Но это не Земля. Бросается в глаза отсутствие характерного рисунка материков на синем фоне огромных океанов. Здесь все наоборот: среди сплошной серо-зеленой суши теряются узкие меридиональные бассейны - то ли большие моря, то ли карликовые океаны, - и общей картины не в силах исправить ни ярко-синие цепочки горных озер, ни редкие зеленоватые пятна мелких внутренних морей, разбросанных по единому планетарному континенту. Воды здесь мало. И чего-то еще не хватает, чего-то абсолютно для нас необходимого. Чего?

Луны не хватает! Большой серебряной Селены. Какая же без нее Земля? Уберите Луну с неба - и оно потеряет половину своего очарования! Видимо, она когда-то была, но сейчас вместо королевы ночи вокруг планеты кружится пыльное кольцо раздробленных обломков…

Что же еще раздражает глаз своим отсутствием? Атмосфере не хватает динамики! Нет белоснежных водоворотов мощной облачности, тугих спиралей циклонов и антициклонов, цирростратусов и альтокумулюсов. Лишь над морями, похожими на озера, пасутся мелкие стада захудалых белых овечек, да еще к невысоким зеленым горам приклеились кое-где тонкие полоски и комочки хлопковой ваты. Нет, это не великолепная Земля! Это чужая, довольно симпатичная, но весьма скромная и даже скучноватая планета.

С высоты хорошо видны особенности ее строения, но как раз ими планета не блещет. Ни бескрайних океанов, ни могучих рек, ни заснеженных гор с потоками ледников, ни густых, дремучих лесов. Моря-озера, холмистые равнины, безбрежные саванны, бесконечные прерии, бескрайние степи. Буш, вельд, трава, кустарник. Полоса пустынь, подпоясавшая планету желтым поясом, крошечные полярные шапочки. Да и откуда взяться большим, если воды мало? И главное - нет городов, хотя планета обитаема, лишь редкие поселки под защитными куполами, а вокруг - ни садов, ни полей, ни дорог. Зато много кратеров и взрывных воронок…

Мы пересекаем терминатор и на ночной стороне проявляется сеть тонких светлых линий, напоминающих меридианы на дешевом школьном глобусе, но тянутся они не от полюса до полюса, а из средних широт одного полушария до противоположной точки в другом. Рисунок становится все ярче, как будто линии накаляются, и розовая тарелка тут же занимает стационарную орбиту над узловой точкой. Остальные бросаются врассыпную.

Что же так испугало патрульные катера? Тяжелый шар планеты дрогнул и замедлил вращение. Четкий ободок атмосферы размывается, облака вспухают, их выносят мощные вертикальные потоки, затем облачная шуба тускнеет и подергивается серым - воздух теряет прозрачность. Густеющий облачно-пылевой покров нервно вспыхивает грозовыми разрядами, вот и розовая тарелка полыхнула огнями, пытаясь удержаться на орбите, а точка, в которой сходились линии светящихся меридианов, замерцала жемчужным светом.

Эсхатологические кадры гибели планеты сменяются другими - видим помещение, похожее на огромный заводской цех. Бетонная многогранная пирамида камеры коллайдера уходит вершиной в небо, порой исчезая в облаках. Вблизи линии меридианов оказались колоссальными светящимися полупрозрачными трубами. Они входили в каждую грань на километровой высоте, делая камеру похожей на огромного паука, охватившего лапами целую планету. Вид уходящей за облака рукотворной горы впечатлял, но даже планетарные технологии подразумевают иные масштабы, не говоря уже о технологиях сидерических. Наука давно переросла такие размеры, они не обеспечивали нужных энергий и точности.

Вот камера взлетает над плос­костью эклиптики и все становится ясно! Тяжелые внутренние планеты разрушены полностью, по их орбитам несутся дымные, пыльные, грохочущие столкновениями потоки астероидов, а внешние газовые гиганты худеют, они окружены спиральными струями истекающих атмосфер. Это полигон. Нет, даже не так, вместе со странной планетой, единственной уцелевшей на этом празднике науки, система больше всего напоминает университетскую лабораторию, где студенты годами и десятилетиями повторяют классические опыты.

Камера ведет нас движущимися дорожками бесконечных коридоров и ближе к ядру конструкции начинают попадаться люди в зеленых халатах, инженеры и техники, а в центральном зале храма науки, где замыкались меридиональные трубопроводы, священнодействовали жрецы в белых халатах. Очевидно, на всех планетах всех миров принята стандартная иерархическая цветовая дифференциация. Студен­тов не видно, у них каникулы. Идет обычный регламентный прогон системы перед началом учебного года.

За пультом (на привычные земные пульты управления он походил очень мало) сидит зав­лаб, высокий, мощный муж в длинном белом халате, похожем скорее на бурнус или хламиду, и с дистанционным контроллером в руке, длинной тростью, напоминающей пастырский посох. Судя по всему, пастыря окружает защитное силовое поле, и порой преломленные им лучи света вспыхивают подобием нимба над его головой. Вот он поворачивается и смотрит вам в глаза. Да, Он видит вас, причем видит насквозь, но смотрит в даль такую дальнюю, что лучше об этом не задумываться…

Он улыбается ассистентам, но глаза его остаются задумчивыми и печальными, как будто он что-то знает о прошлом или предвидит нечто в будущем, если это не одно и то же, - забавно, если время в циклической Вселенной замкнуто само на себя. Вот синие вводы меридианов накалились добела, они гудят от напряжения, и завлаб нажимает кнопку. Пульт отвечает ему сигналами и картинками на экранах, и вдруг все гаснет, даже главное освещение.

Коллайдер столкнул пучки стремительно облетающих планету частиц - хиггсонов ли, даймонионов или даже свободных кварков, не столь уж это важно, но столкнул он их в неподходящем месте и не в лучшее время. В эту пикосекунду через камеру проходила микроскопическая область старого вакуума, чудом уцелевшая после предыдущего акта творения. И даже энергии слабенького университетского коллайдера хватило, чтобы выбить реликт из состояния метастабильного равновесия, сбросить вниз по энергетической лестнице, на самое дно - забавно, если и здесь круг замкнется, и дно в итоге окажется вершиной этой лестницы - и энергии выделилось столько, что она полыхнула новой Вселенной!

Кто же ее творец? Не тот ли, нажавший кнопку? Под куполом резко темнеет, мигает аварийное освещение, воцаряется суета, куда-то бегут люди в зеленых комбинезонах и белых халатах, но темнота постепенно рассеивается - начинает светиться сама камера коллайдера. Серый монолит бетона становится жемчужно-дымчатым, начинает дышать, размягчается, плывет, закручивается все убыстряющимся водоворотом и втягивается в мерцающий вихрь, воронку. Похоже, что из ванны, в которой плещется мир, вынули пробку!

Текут стены, полы и потолки, предметы теряют форму, искажаются, вот поплыли, медленно тая в воздухе, пастырский посох, мощные длани творца, вытянулась и изогнулась, как на экспрессивных полотнах критянина Теотокопулоса, его атлетическая фигура, увлекаемая неведомо куда водоворотом континуума. И в этот момент все накалявшаяся и накалявшаяся свирепым, неистовым светом точка прокола в нечто иное - вдруг взорвалась.

Камера снова взлетает в космос. Там все происходит беззвучно, но сейчас мы даже не слышим, а физически ощущаем нарастающий гул, грохот гибели. Там, внизу, творится что-то страшное! Земная кора опадает, и на стыках материковых плит вырастают всплески чудовищных горных хребтов выше Гималаев. Острые гряды вырастающих прямо на наших глазах Эверестов прокалывают атмосферу - и тут же рушатся дымными водопадами, титаническими реками скал и щебня. Миллиарды тонн пыли вздымаются в стратосферу, сметают облака с неба и затягивают поверхность мутной пеленой с багровыми разводами. Но все же видно, как континенты трескаются, разламываются, их обломки кренятся, переворачиваются, словно льдины на большой реке во время ледохода, как они стряхивают с себя почву, реки, поселки и обнажают срезы древних пластов.

Алая от жары подложка пузырится в разломах, освобождаясь от тяжести плит, - и втягивается назад, неизвестно куда. Из-под плит исчезает мантия, по которой они плыли миллиарды лет, вслед за жидким ядром ее всосала дыра в материи мира, пробитая неосторожным исследователем! Материки сходятся, стремительно сжимая океаны, и выталкивают вверх невероятные, чудовищные пенно-зеленые стены гейзеров от полюса до полюса - прощальный салют умирающей планеты. Окутанные паром залпы планетарных фонтанов прорывают завесу пыли и сплошную облачность и выносят изумленных китов и кальмаров в космос, расплескиваются там и образуют вокруг смятой скорлупы планеты ажурную хрустальную сферу. В ледяных зрачках кашалотов застыло изумление…

Искрящаяся на солнце оболочка скрыла остаток тверди, ощетинившийся пиками перемолотых континентов, затем хрустальный шар накалился и -вспыхнул ярче солнца! Спутники суетятся на орбитах, теряя гравитационную узду, они рыскают из стороны в сторону, пока вспышка не поглощает их. Большая розовая тарелка ждет до последней секунды, а затем растворяется в пространстве. Вовремя! Ударная волна новообразованного континуума качнет галактики, и многие лодки сорвет с привязи, у многих земля поплывет под ногами…

Воистину, иногда не стоит нажимать кнопки, особенно если нет самой главной - большой красной кнопки «Стоп».