Витаутас ЛАНДСБЕРГИС: «В 1990 году наше общество дозрело до желания более искренней и чистой жизни»

Двадцать один год назад, 11 марта 1990 года в Вильнюсе Верховный совет Литвы принял акт «О восстановлении независимости Литовского государства», отменив действие советской Конституции. Литва стала первой из советских республик, предпринявших такой шаг. Это стало возможным потому, что месяцем ранее на выборах в Верховный совет республики победило движение «Саюдис», председателем сейма которого являлся Витаутас Ландсбергис. Основными целями движения были культурное возрождение, демократизация, экономическая независимость республики. В «Саюдисе» деятели культуры, представители интеллигенции играли первую скрипку; общая численность движения достигала 180 тыс. человек. Как признавались позже сами участники движения, они были идеалистами с оттенком утопии.

11 марта 1990 г. была также принята временная конституция страны, чуть позже - законы о реституции собственности, экспроприированной Советами в 1940-е годы. Кремль отказался признать независимость Литвы, начав экономическую блокаду республики, оказавшейся неэффективной и отмененной в июле 1990-го. М.Горбачев в январе 1991 года пошел ва-банк, и советские войска захватили несколько зданий в Вильнюсе, включая телецентр (спецназом убиты 13 человек и ранены сотни людей). Брутальная военная акция нанесла непоправимый урон имиджу СССР. На референдуме, проведенном уже в феврале 1991 года, более 90% граждан республики проголосовали за независимость Литвы. Это было началом конца империи зла…

Об общественных настроениях, царивших в Литве накануне восстановления независимости, о том, как создавался «Саюдис», какие цели ставили перед собой его участники и чего хотели добиться - в интервью с почетным председателем «Саюдиса», экс-главой Верховного совета Литвы, сейма Литовской Республики, депутатом Европарламента Витаутасом ЛАНДСБЕРГИСОМ.

- Как случилось, что ученый возглавил политическое движение «Саюдис», при этом став знаковым политиком для Восточной Европы?

- Когда в Литве формировалось движение в поддержку перестройки и «Саюдис», я не был кабинетным ученым, скорее, человеком искусства, причем искусства публичного. Окончил консерваторию как исполнитель и, хотя у меня не было особенно больших турне, я все время где-нибудь играл. Это явилось дополнением к педагогическим, а позже музыковедческим занятиям. На фортепиано играю до сих пор, и не прекращал играть даже тогда, когда занимался политикой. Я говорю об этом, чтобы не сложилось мнение, что якобы человек сидел-сидел в кабинете, а потом вдруг встал и пошел к людям. Исполнительская деятельность это, в первую очередь, обращение - к человеку, слушателям, пускай даже и к воображаемым, к Богу. Можно провести определенные параллели: когда исполнитель готовится к выступлению, планирует, что его будут слушать, и готовится донести до слушателей определенную информацию, чувства, идеи, мироощущение, заложенные в музыке. Это очень публично. А выйти и преподнести вместо музыки какое-то политическое видение жизни или ситуации - не такая уж большая разница. Точно так же: играя, ты или убеждаешь слушателя, или нет. Если ты говоришь, и тебя слушают - значит, возникает связь с аудиторией.

Трудно назвать тот день, когда бы меня кто-то взял и «выдвинул» или уполномочил куда-то идти и что-то говорить. Просто многие десятилетия до создания «Саюдиса» общество дозревало до желания более искренней и более чистой жизни, решения проблем, которые власть, Система и режим не решали. Какая-то часть людей (и я был в их числе) не могли спокойно смотреть на происходящее, считая, что наш долг хотя бы стучаться наверх, доносить до власти информацию о том, что есть такая необходимость. Именно так возник «Саюдис».

- Изначально идеей, желанием, миссией было достучаться до власти или вы ставили перед собой максимальные задачи, - такие как независимость Литвы, выход из СССР?

- Мы хотели достучаться до сознания людей у власти. Были конкретные примеры и ситуации, которые мы хотели решить. Например, искусство и наследие Чюрлениса. Надо ли объяснять, кто этот человек? Его искусство своеобразно и глубоко. А поскольку оно своеобразно, примитивная прослойка власть имущих не понимала, не чувствовала этого. Наследие не ценили, и это становилось даже физически губительным. Его картины не показывали, не спасали. Забвение таких шедевров - ограбление общества. Такая же ситуация была и с его музыкой, ее не играли, она лежала в рукописях. А ведь для того, чтобы она жила, музыку надо играть. И я играл опубликованную и неопубликованную музыку, напоминая тем самым, сколько есть прекрасных произведений. Но этого было мало. Чтобы музыку могли играть другие музыканты, нести людям, ее нужно издавать.

Тогда я работал с будущими педагогами, и понимал, насколько важна эта работа для того, чтобы Литва не вырождалась, а народное образование не превращалось в изложение коммунистических доктрин, не сводилось к примитивной классовой борьбе. Мне хотелось, чтобы молодые люди, которые станут педагогами от музыки, имели иные представления, понимание ценностей. Исполнительство - не только музыка, но и работа, честная работа или халтура. Вот это уже имеет моральное значение. Музыкант должен понимать свою ответственность, когда играет произведение. Тут и понятие красоты, и миссия делиться этой красотой, научить любить мир. Сказать своим ученикам что-то важное, достучаться до их душ. И в этом тоже политика.

- Учитывая вашу деятельность, взгляды, к вам проявляли внимание «компетентные органы»?

- Такое внимание, безусловно, было. Это происходило не с самого начала моей деятельности, и такое внимание ко мне проявлялось не все время. Дело в том, что у меня было много друзей моего поколения; среди них не было прихлебателей режима или «придворных художников», которые бы творили политическую пропаганду и жили с этого. Нет, они создавали свое искусство. Даже не будучи богатыми, признанными. С этими людьми было очень интересно дискутировать, мы всегда чувствовали себя свободно и раскованно. И никто не боялся, что среди нас есть шпики.

Однако пришел момент, когда мною заинтересовались «компетентные органы», предлагая «немножко следить» в моем окружении. За это обещали в чем-то «помочь». Я сказал: «спасибо, но мне и так хорошо».

Тогда были разные обстоятельства. Люди помоложе меня хотели выезжать за границу, хотели что-то делать, но для них сразу же возникали соответствующие условия. Мне тоже обещали поездки за границу. Но за границу я поехал 15 годами позже.

- У истоков «Саюдиса» стояло огромное количество деятелей культуры, людей творческих, образованных. Оглядываясь назад и на прошедшие с тех пор годы, что вы можете сказать о роли культуры в формировании государства?

- Не совсем правильно ставить процесс развития культуры в зависимость от количества денег, выделяемых из бюджета. Культуру можно понимать, и я ее понимаю очень широко. То, что мы сейчас с вами беседуем, это, безусловно, явление культурное. То, что пишут журналисты, также культурное явление. Политика - это, безусловно, тоже культура, плохая политическая культура - это тоже культура. Хотя, скорее, халтура и вредительство, которые не делают общество более разумным, вдумчивым, терпимым и находчивым в жизни.

В богатых государствах культура, ее развитие воспринимаются как само собой разумеющиеся вещи. Необязательно должна существовать государственная политика, которая «покупает культуру» и платит за то, что кто-то что-то делает. Нет. Все это творится и делается, потому что это чье-то призвание, потому что у кого-то есть вдохновение. Государство, конечно, может оценить и в чем-то помочь. Но это не должно происходить как в рамках советской системы - вот вам, товарищи-художники, своя организация, а вот вам, товарищи-музыканты, - своя. И, соответственно, крохи из бюджета, и вы там делите их между собой. А если будете себя хорошо вести, получите квартиры, и иногда даже сможете поехать за границу, а будете плохо себя вести, получите из бюджета меньше. Когда культура вынуждена служить, и ей за это платят, - это культура вырождения.

Другой вопрос в том, что если в городе нет, например, концертного зала, нет помещения для выставок, негде ставить спектакли. Именно государство должно строить библиотеки, строить залы и создавать условия для развития культуры.

- Вернемся к событиям 1990-1991 годов. Насколько тяжелой была экономическая блокада Литвы, и удалось ли советскому руководству достичь каких-то результатов с ее помощью?

- Она была вредной для наших людей, для нашей страны. Но одновременно - и для Советского Союза. Сама идея абсурдна. Мы говорили тогда с руководителями СССР, что, начиная блокаду, они признавали, что Литва - это уже и не часть той страны. Если кто-то бьет, скажем, собственную ногу, то он сумасшедший. Зачем же вы бьете часть собственного тела, за то, что она решает делать что-то по-своему? Тут надо договориться и выяснить, в чем проблема. Или признать, что это уже не мое тело, и оно живет своей жизнью. Другое дело, что, в соответствии с имперским мышлением, тогда начинается месть за самостоятельность, как отшельнику, который отошел в сторону и там строит свой домик. Вот тут был похожий вариант. Но тот, кто пытается применить силу, автоматически признает, что отшельник строит свой дом, и он уже не крепостной, которому можно просто дать розги…

Руководители СССР поступали как сумасшедшие: объявляли, что Литва это часть Союза, и одновременно били, мучили нас. Это имперская психология. Мы должны были это вытерпеть, не нервничать, не начать ответные шаги мщения. И такая политика принесла результат. Конечно, на ситуацию повлияла критика международного сообщества, международных организаций. Вот только тогда они поняли, что не смогут переломить нас. И что надо идти на диалог. Хотя до этого было сказано, что никогда не будет переговоров с нами. Глубокий реформист и демократ Михаил Сергеевич Горбачев говорил тогда: «Я не буду вести переговоры с частью моего государства». Ну что ж, тогда приходилось просто сожалеть, пытаться что-то пояснять.

Позже власти все же пошли на переговоры, но на самом деле нам заговаривали зубы, а сами готовили агрессию. Спокойно отпустить нас они не могли. И Кремль собирался давить не только какими-то блокадами, а просто ударил физически. Показали кулак, и полностью проиграли. Просто из-за непонимания, что сейчас другие времена, что есть другие ценности и что в мире на события в Литве смотрят не так, как хотелось руководителям СССР, не в соответствии с их философией. Хотя иногда, возможно, Запад и потакал и опускал глаза на некоторые вещи, поскольку надо было как-то сосуществовать с СССР. Но никто тогда не смог бы им сказать: какие вы молодцы, что пошли с танками давить людей. А руководство СССР думало, что это возможно, и это в очередной раз - как с Венгрией, Чехословакией, Польшей - сойдет с рук.

- А как Горбачев реагировал на ваши требования в личных беседах?

- В какой-то мере он был терпим в том, что не проявлял открытой ненависти и неприязни, хотя она чувствовалась. При других обстоятельствах, в присутствии других людей он отзывался злобно обо мне и о «Саюдисе». Но в глаза он пытался нас убедить, что мы глупцы, блуждающие в тумане. И его великая страна нам ничего не позволит сделать, а мировое сообщество нас не признает.

- Уже после того как Литва стала независимым государством, при вашем активном участии был принят «Закон о возмещении ущерба, нанесенного советской оккупацией». Чего удалось добиться этим шагом, ведь Россия так и не признала его и ваши требования?

- Да, мы действительно приняли этот закон, и, несмотря на то что его не признает Российская Федерация (официальный правопреемник СССР), мы посчитали нужным принять документ. Дело в том, что таким образом мы обязали наше собственное правительство добиваться компенсации без учета временных рамок. Я считаю, что это было правильное решение, ведь с его помощью мы обязали наши правительства бороться за эти цели, несмотря ни на что.

Справка ZN.UA

Витаутас Ландсбергис родился 18 октября 1932 г. в Каунасе в семье литовского архитектора Витаутаса Ландсбергиса-Жямкальниса и врача окулиста Оны Яблонските-Ландсбергене. В 1969 году защитил кандидатскую диссертацию о композиторском творчестве Микалоюса Чюрлёниса. В 1994-м защитил докторскую диссертацию.

В июне 1988 года был избран в инициативную группу «Саюдиса». На учредительном съезде «Саюдиса» в октябре 1988 г. избран в сейм и совет сейма «Саюдиса». С ноября 1988-го по апрель 1990 года - председатель совета сейма «Саюдиса», с декабря 1991 года - почетный председатель. 11 марта 1990 г. при его активном участии Верховный совет принял декларацию о восстановлении независимости Литвы. В тот же день он был избран председателем Верховного совета Литвы.

Председатель Верховного совета Литвы (1990-1992), сейма Литовской Республики (1996-2000). Один из создателей (1993) и лидер правой партии «Союз Отечества» («Консерваторы Литвы»). Председателем партии избирался (1993) и переизбирался (1995, 1998, 2000); с 2003 года - председатель ее политического комитета и член президиума.

С июня 2004 года является членом Европейского парламента и входит в крупнейшую фракцию Европейской народной партии («Христианские демократы»).