Украинство без «комплексов»?

Недавно мне в руки попала книга «Українська ідея як мірило расового розуму», написанная немного неуравновешенным в своем «патриотизме» человеком. Издали эту книгу тиражом 500 экземпляров казаки совместно с фермерами и МАУП. Автор в совершенно примитивном, местами ксенофобском тексте акцентирует на избранности «украинской расы», спекулируя на давних теоретизированиях Юрия Липы, и конкретно предлагает одно — писать на латыни название нашей столицы именно так: «Kyїv», через «величественное и славное» украинское «Ї».

Мне сразу подумалось о комплексе национальной полноценности — тут речь идет об ущербности, а не избранности. Мои собеседники — украинские философы. Их взгляды на это явление существенно отличаются — возникает подзабытый жанр «контрвью».

«Комплекс полноценности соответствует мании величия»

Мирослав Попович — академик НАНУ, директор Института философии имени Г.Сковороды, философ, культуролог и историк — считает, что комплексы, в том числе и национальные, вредны для украинцев.

— Можно с определенной метафоричностью говорить о комплексах национальной полноценности или неполноценности, поскольку это перенос на сообщество характеристик, принадлежащих к психической структуре личности. Общество не может быть сумасшедшим. Однако оно может пребывать в состоянии психоза, и к тому же если все участники процесса — здоровые люди. Поэтому вообще не удивительно, если мы перенесем названия этих комплексов на состояние здоровых людей, составляющих нацию. Здесь первая аналогия с маниакальными состояниями, ведь комплекс неполноценности может породить манию преследования. А комплекс полноценности соответствует мании величия. Такие больные не опасны для окружения, ведь им кажется, что они на вершине общей любви и уважения. Но с такого состояния они могут легко «перескочить» к мании преследования, поскольку рано или поздно оказывается, что люди не уважают их как императоров, вождей или гениев. Акцентуированных личностей (обладающих яркими особенностями характера, граничащими с патологией) в обществе много, и такие черты, если захотеть, можно найти и в национальном сознании. Маргинальные же настроения происходят «на полях» истории. Во время инфляции
90-х годов прошлого века люди были преисполнены ожиданий перемен к лучшему, а сегодня оптимистических взглядов становится меньше. Поэтому можно сказать, что сегодня наше общество не пребывает в состоянии политического психоза, он характерен для небольшой, незначительной части населения. Но у нас большая перспектива в этом смысле...

Интересно проанализировать состояние национального конгломерата в Германии 30-х годов прошлого века. Мы видим документальные фильмы, в которых люди неистовствуют, кричат «Хайль!» Понятно, что это люди здоровые, но они ввели себя в состояние возбуждения, непонятное нам сегодня. Во-первых, это значит, что в состоянии возбуждения пребывает довольно значительный процент населения, но не больше его трети. Во-вторых, на смену этому подъему приходит время больших разочарований, когда эти люди оказываются где-то в грязных окопах или на марше под обстрелом... Речь идет о том, большой ли процент людей способен перейти к такому состоянию и обладает ли он влиянием в обществе. В Германии во время выборов в 1932—1933 годах нацисты обладали поддержкой едва ли трети населения, но этого было достаточно, поскольку у остальных либо была парализована воля, либо они принадлежали к консервативному, и даже снисходительному большинству. Тогда как за нацистами пошла самая молодая часть населения, неопытная политически, без перспектив, ведь это были годы Великой депрессии...

Видимо, мы должны ответить себе на вопрос, все ли у нас в порядке в этом плане. Сегодня я бы не решился констатировать у общества параноидальные черты. Но грядут времена серьезного возмущения людей, а если дойдет до дефолта — можно ожидать нерегулируемых проявлений протеста, сравнимого с проявлением мании преследования. Поэтому возможны акции вроде «Достали!» или «Геть усіх!» — деструктивные по своему характеру. Тогда нач­нут искать врагов. Мы не видели того, что переживали люди на Кавказе и на Балканах. А общественное спокойствие разрушить очень легко...

— А возможны ли в столь смутное время волнения на национальной почве?

— Они всегда возможны, ведь есть латентное, непубличное ощущение враждебности к определенным национальным группам. Для Украины это всегда были поляки, евреи, татары. Се­годня у нас нет никаких намеков на конфликт. У нас не было украинско-русских конфликтов на этническом уровне. Но сейчас появляются русские националисты, особенно в Крыму, но не только... Недавно я видел по телевизору молодчиков, кричавших: «Мы рус­ские, с нами Бог!» А я помню пряжку немецкого солдата, на которой был отчеканен лозунг «С нами Бог!» Все, кто слепо идет на какую-то резню, думают, что с ними Бог. Так добавляется еще один источник новейших межнациональных столкновений. А русский национализм опаснее в этом смысле, ведь может быть связан с комплексом национальной полноценности.

Комплекс национальной полноценности способен стать сегодня одной из крупных угроз для мирного существования Украины. Мы переживаем период упадка украинской национал-демократии. Я сам не национал-демократ и никогда им не был. Но признаю, что национал-демократия представляет собой своеобразный национализм без негативных коннотаций к этому слову. Это либеральный, демократический национализм, не агрессивный и готовый идти на мирное и доброжелательное сосуществование с другими общинами. Я не сторонник того, чтобы люди себе находили кружки именно на этнической почве, у меня среди друзей есть кто угодно, в том числе и евреи, и поляки, и татары.

Сегодня мы видим, как падает престиж таких национально-демократических группировок как Рух, «Наша Украина» и возрастает престиж агрессивных националистических течений, таких как «Свобода». Я не думаю, что у них есть большие предвыборные шансы, но то, что так падает престиж национал-демократии, страдающей разве что комплексом национальной полноценности, вызывает тревогу. На ее место может прийти агрессивное националистическое движение, и тогда гражданскому спокойствию в Украине, которым мы так гордимся, придет конец. И найдется достаточно много сил, которых это очень порадует. Поэтому, если сейчас идет предвыборная борьба, мне страшно и больно, что ломаются определенные основы гражданского мира в стране. Это процесс необратимый.

Национал-демократия по своей природе — романтическая, преисполненная уверенности, что достаточно провозгласить первые шаги, а дальше все пойдет само. Социальные проекты разного рода — социал-демократические, либеральные — отличаются от нее тем, что ставят перед собой прежде всего социальные цели, сводя все национальные проблемы к одному: мол, накормим людей — и все уляжется. Но это не так, ведь есть проблемы, которые решаются в историко-культурном процессе. Национал-демократия имеет свой недостаток — сводит все к национальной проблематике. Но есть проблемы чисто социально-экономического характера.

Мы видим процесс потери президентом Виктором Ющенко личного престижа и поддержки в Украине. Он — весьма типичный представитель именно романтического украинского национализма. А сегодня национальные лозунги крайне непопулярны, на них выехать невозможно. И это опасно, ведь у национал-демократии имеется здоровое зерно.

— Стоит ли «национально полноценным» лицам избавляться именно от «комплекса» как признака некой ущербности?

— Безусловно. Он только внешне кажется присущим добрым людям, пока не начинаются обиды на мир. А обиды на мир приходят обязательно, даже на государственном уровне: какое-то государство не так поняло, не такой взгляд бросило и т.п. И это приводит к небольшим конфликтам, но за этим начинается пустыня, разрушение, месть за обиды, которые есть или нет — еще неизвестно. Политики с комплексом национальной полноценности держат правый фланг открытым, а справа от них — политики с комплексом национальной неполноценности: они агрессивны, они будут предпринимать такие шаги, которые приведут к радикальным осложнениям. И это вина и тех доброжелательных националистов, которые сначала хотели все проблемы решать мирно.

— Когда-то перед выборами я увидела газету радикального националистического движения — и все четыре ее страницы были посвящены... истории вышиванки.

— Открыто декларировать свою идеологию сегодня радикальный нацио­нализм не решается. Я видел призывы: «Национализм — это любовь». Но какой тут круг «своих»? К тому же есть «настоящие» и «ненастоящие» украинцы, и первым может быть только политически агрессивный. А о вышиванке тома написаны, но ведь не политиками. Когда нам дают «политику вышиванок» — это уже для втирания очков.

У некоторых политиков я видел «списки скрытых евреев в Верховной Раде». Это из репертуара мании преследования, доказательство того, что политическая психика может быть параноидальной.

Нужно хоть время от времени отмежевываться от этих «комплексов», чтобы человечество видело, что, кроме идиотов и людей с психикой радикального ксенофобского толка, в этой стране есть нормальные люди. В конце концов «закомплексованных» ксенофобией людей примерно равное количество во всех странах — и это маргинес. И нет ничего странного, что они порой даже собирают определенный электоральный урожай...

«Великой нации нужны великие идеи и великие свершения»

— Как этот комплекс связан с нацио­нализмом?

— Здоровый национализм, не направленный на покорение других этносов, является защитной реакцией национального организма. Именно он спас многие народы от исчезновения с исторического поля. Это сторожевой пес нации, предупреждающий об опасности и призывающий сплотиться для коллективного сопротивления. Если народ чувствует себя комфортно, нет нужды в какой-то отдельной, спе­циальной группе националистов. В благополучных странах на национа­лизм уже не обращают внимания, более того — его за собой не замечают, охотно клеймя других за национальные проявления. Во Франции, Германии, Италии подавляющее большинст­во граждан — нормальные стихийные националисты, и зачастую им лично не нужно выступать в этой роли, ведь функции такого политического течения принимает на себя государство, заботясь о языке, о достойном месте страны в мире, о сохранении национальной культуры и истории. А там, где нация чувствует себя чрезвычайно неуютно, необходимы такие группы людей, отдельное идейное сообщество, принимающие на себя это бремя.

— Кто это должен быть?

— Люди, более всего обеспокоенные ситуацией, остро чувствующие угрозу нации, — а это преимущественно лица духовные, живущие не только интересами желудка и повседневности, но и высокими материями. Они остро ощущают связь «і мертвих, і живих, і ненароджених», то есть течение времени, в котором человеческое сообщество должно сохраниться.

Есть люди, просто растворившиеся в повседневности, — эдакая биомасса, равнодушная ко всему, что выходит за пределы ее маленького мира. Я подозреваю, что практически во всех обществах она составляет большинство. Мы же потому и используем такое понятие, как активное меньшинство, в отличие от пассивного большинства. Социально обеспокоенные, нравственные, ответственные люди никогда не будут составлять большинства, и не должны, иначе общество будет лишено стабильности, постоянства. Но донкихотов должно быть ровно столько, сколько требуют ситуация и эпоха. А масса идет за ними тогда, когда видит жертвенность этих людей, героичность, последовательность, идейность, чувствуя силу, в том числе — и духа.

Скажем, в Галичине в 20—30-е годы прошлого века было много украинских политических партий, и поляки этому не препятствовали. Но народ, прежде всего молодежь, пошел за ОУН, поскольку увидел, что эти люди в самом деле готовы умереть за Украину.

— Сегодня не время ярких имен национал-патриотов.

— За эти 17 лет мы зачастую становились жертвами мистификаций и имитаций. Нам подсовывали псевдодемократов, псевдопатриотов, псевдонационалистов. Это был кукольный театр, а не реальные политики. Разве может последовательный националист, заботящийся о добром имидже Украины, вылезать на Говерлу и с нее кричать о массовом избиении «жидов, ляхов и москалей», т.е. выступать в роли кагэбистской карикатуры на национализм, и к тому же делая это очень услужливо? Там не хватало только камер московских телеканалов, очень любящих такие импрезы, когда собирается кучка безумных субъектов и начинает вопить что-то дремучее и дикое.

Недавно в Севастополе какие-то субъекты ночью облили памятник Екатерине II краской — желтой и синей. Будет ли настоящий националист, считающий царицу «вражьей бабой», поливать ее святыми для себя красками? Сегодня таких провокаторов у нас в Украине очень много.

Нация — это явление прежде всего духовное, к нему относятся все люди, ощущающие родство с ней, воспринимающие ее культуру и историю как свои собственные. Многие настоящие националисты не всегда имели безупречное этническое происхождение. Среди петлюровских генералов попадались люди с фамилиями Рябинин, Кудрявцев, Алмазов.

— Нужна ли современной Украине объединительная идея?

— Для объединения всей страны — от запада до востока — и довольно разнообразного нашего народа в самом деле нужна большая украинская идея. Она там, где стране нужно быть великой, — в научно-техническом прогрессе, в инновационных технологиях. Украинская песня едва ли объединит Галичину и Донбасс, а вот лучший в Европе самолет, украинская космическая программа могут объединить. Если все 17 лет независимости сводятся только к выживанию, т.е. чтобы сегодня не было хуже, чем вчера, — то с такими идеалами мы никуда не уйдем. Чтобы обеспечить себе нормальную среднестатистическую жизнь, нужно требовать значительно большего, ставить перед собою большие цели.

— Кого больше в Украине — «нацио­нально полноценных» или «национально неполноценных» людей?

— Полагаю, намного больше неполноценных. Это понятно, ведь человек в нашем государстве не ощущает своей социальной значимости. Зачастую трудно установить, что ты находишься в Украине, — этому способствуют и СМИ, и общественный быт, и засилье иноязычной культуры, и политические влияния. Неполноценность заключается в унынии и пренебрежении к себе, к возможностям и ценностям своего народа, его истории и культуры. «Национально полноценных» даже маловато, но при нынешней системе власти, в условиях современной общественной жизни очень трудно ощущать полноценность.