Троянский конь государственного двуязычия

О языках, двуязычии, языковом конфликте и языковой терпимости в Украине с конца 1980-х годов опубликовано немало книг и великое множество статей — и компетентных, и дилетантских, и сознательно манипулятивных. Не прекращается этот поток до сих пор. Одна из последних публикаций — статья Игоря Манко «Непросвещенное» двуязычие» в 32-м номере «Зеркала недели». Главный тезис, который отстаивает автор, довольно парадоксален. Украинский язык, считает он, нужно защищать от... его защитников.

И.Манко приводит ряд цитат с сайта Виталия Радчука, из публикаций в печати, авторы которых требуют более активного внедрения украинского языка, и обвиняет их в попытках «насильственной» или «принудительной» украинизации. По его мнению, такие выступления не содействуют украинскому языку, а вредят ему.

Хотя некоторые соображения И.Манко не лишены здравого смысла, все-таки в общем его статья не столько «высвечивает» проблему двуязычия в Украине, сколько затемняет и запутывает ее. Обвинения в «принудительной» украинизации можно было бы считать справедливыми только в том случае, если бы цитируемые И.Манко авторы требовали от государства вмешательства в частную жизнь граждан и приказывали им разговаривать на государственном языке в сфере частных отношений — в семье, в кругу друзей и т.д., как это было, например, во франкистской Испании. Ни в одной из приведенных И.Манко цитат подобных требований нет. Поскольку в круг цитированных попала и моя статья, хочу ответить оппоненту от своего имени.

Я бы не была профессиональным лингвистом, если бы считала, что язык общения можно изменить силовыми методами, приказами сверху. Русифицированную среду наших городов можно изменить только постепенно, в следующих поколениях, но для этого с первых же лет независимости власти должны были принять программу государственного языкового планирования и разработать механизмы внедрения государственного языка. Например, информационно-культурная сфера крайне нуждается в политике протежирования украиноязычной продукции. Вспоминая бразильское, мексиканское и прочего происхождения «мыло», то есть сериалы, автор «Непросвещенного» двуязычия» пишет: «Почему это «мыло» не украинское, как и то, почему украиноязычные книги покрываются пылью на книжных полках, вопрос не чисто лингвистический, и далеко не все здесь просто и элегантно объясняется неоколонизаторскими российскими диверсиями».

Почему телевизионное «мыло» переведено на русский, а не украинский, как раз объясняется очень просто, хотя едва ли элегантно. Точнее всего, как по мне, это объяснил главный редактор журнала «Урок української» Сергей Гречанюк в полемической статье, опубликованной еще в 2002 году: «Если бы украинскому языку, — писал он, — противостоял русский язык, то в Донецке, Харькове и Одессе уже было бы реальное двуязычие, а не господствовал русский. Если бы украинской культуре противостояла русская культура, то уже давно на FM-станциях звучало бы по крайней мере 50 процентов украинской музыки и телеканалы демонстрировали бы столько же отечественного продукта. Но украинскому языку и украинской культуре противостоит не язык или культура, а политика — определенно антиукраинская. Это политика не государства (ведь в Конституции совершенно другое!) — ее, эту антигосударственную политику, все активнее проводит антинародная и антиукраинская власть. Против нас и нашего языка — политический режим, и он не считает обязательным для себя Основной Закон государства, которое приватизировал и частично распродает, а частично использует для того, чтобы вытягивать из народа жилы и, в случае чего, загнать его в стойло».

Итак, российским «неоколонизаторам» не надо было прилагать особых усилий — команда Кучмы сдала России львиную долю украинского информационно-культурного пространства, прикрываясь, кстати, пустой риторикой о терпимости и преимуществах двуязычия.

Не внедрив свою культурно-языковую политику, предшествующая власть таким образом успешно реализовала в Украине Программу российской политики, разработанной для государств СНГ еще Б.Ельциным в 1995 году. Одна из главных ее задач была сформулирована следующим образом: «Необходимо гарантировать российскую теле- и радиотрансляцию в ближнем зарубежье, поддерживать распространение российской прессы в регионах, кроме того, Россия должна учить национальные кадры для государств СНГ. Особое внимание следует обращать на восстановление позиции России как основного образовательного очага на территории постсоветского пространства, помня о потребности учить молодое поколение в государствах СНГ в духе дружественных отношений с Россией».

Особенностью культурного империализма является то, что, в отличие от вооруженной интервенции, он менее заметен. Еще менее заметно навязывание другой культуры в стране, население которой пережило период культурно-языковой ассимиляции. Напомню еще раз: слово «ассимиляция» означает «уподобление». Проект «великой русской нации», предполагавший причисление к русским украинцев и белорусов, Российская империя в обеих своих ипостасях — самодержавной и советской — пыталась реализовать прежде всего путем языковой ассимиляции. Лишившись своего языка, соседние славянские народы, согласно этому проекту, культурно и ментально должны были уподобиться русским. Очевидна и цель ассимиляции — окончательное, уже безоружное, овладение территорией соседей.

Автор «Непросвещенного» двуязычия» прав в том, что русскоязычие украинцев, выросших в Советском Союзе, нельзя считать их виной. Бесспорно, население, которое называем русскоязычным, не представляет однородной массы. Языковая ассимиляция всегда опережает этническую, а обретение Украиной государственной независимости остановило этот процесс и способствовало подъему национального сознания и престижа украинского языка. Среди русскоязычных украинцев можно встретить немало украинских патриотов. Однако распространение украинского языка в городах блокирует сформировавшаяся в предшествующий период русскоязычная среда, и необходимой предпосылкой ее постепенного изменения должно стать усиление информационно-культурного потенциала украинского языка, а это полностью зависит от национальной политики властей.

Формирование младшего поколения украинцев в сфере влияния российской массовой культуры и русскоязычных переводов зарубежной кино-, теле- и видеопродукции не только продолжает имперскую политику культурно-языковой ассимиляции, но и, учитывая нынешнее разнообразие и разножанровость массовой культуры, осуществляет ее быстрее и эффективнее.

Характерно, что Л.Кучма в период своего президентства радушно приветствовал интенсивность дальнейшей денационализации украинцев восточных регионов и гордился тем, что ему удалось снизить их «конфликтный потенциал». «Этнографы уже давно отмечают, — читаем в книге Л.Кучмы «Украина — не Россия», — что на востоке Украины появляется все больше людей, которые относят себя в равной степени и к украинцам, и к русским. Может, в этом одна из разгадок того высокого уровня терпимости (стучу по дереву!), который все эти годы устойчиво демонстрирует Украина? У социологов есть свое объяснение, по сути, близкое. Они установили, что у людей, свободно владеющих и русским, и украинским языками, конфликтный потенциал существенно ниже, чем у «моноязычных».

Под влиянием этой идеологии «терпимости», утверждающей государственное двуязычие, двукультурность и двойную национальную идентичность, находится и И.Манко, поскольку он больше всего обеспокоен «конфликтным потенциалом» украинцев, требующих от государственных властей политики защиты украинского языка. Позиция защитников «моноязычия», по мнению И.Манко, представляет опасность для украинского общества, поскольку вносит в него «ненависть и злобу, «густопсовый» национал-патриотизм, разделение на своих и чужих, чистых и нечистых, украинцев и русифицированных хохлов, национально сознательных и духовно убогих».

Уже сама лексика, которую использует уважаемый автор, выдает его ментальную зависимость от российской прессы — именно оттуда позаимствован бессмысленный термин «национал-патриотизм» (как будто бывает ненациональный патриотизм!) и определение «густопсовый», которое происходит из русского охотничьего жаргона. Но наиболее четко о позиции И.Манко свидетельствует тот факт, что, анализируя вопросы двуязычия и отношения к нему, он проводит мониторинг украинской прессы и сайта, но ни единым словом не упоминает об освещении этой же темы в русскоязычной прессе и сайтах, что, учитывая обсуждаемую тему, должен был бы сделать, представив и мнение «моноязычных русских».

В этой связи я бы хотела привести лишь одну цитату из российских публикаций на эту тему. В 1998 году опубликован сборник «Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола» в качестве приложения к журналу «Москва». Во вступительной статье к нему с красноречивым названием «Украинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет» Михаил Смолин пишет:

«Украинство, борющееся с Православной Церковью, с русской государственностью и с единством русского народа, необходимо удалить из русского тела как вредный вирус, избавившись от того идеологического тумана, мешающего многим русским видеть величайший вред «украинского» движения. Необходимо помочь и людям, втянутым в это движение. Ведь они в своей массе лишь жертвы большой политики великих держав и стоящих за ними масоно-еврейских кругов. Этих людей используют как орудие борьбы с единством русской нации. Национально мыслящие русские люди обязаны, ради будущего русского народа, ни под каким видом не признавать прав на существование за государством «Украина», «украинским народом» и «украинским языком». История не знает ни того, ни другого, ни третьего — их нет. Это — фетиши, созданные идеологией наших врагов. Их существование продолжится до тех пор, пока русские в России не добудут себе религиозную, государственную и национальную свободу».

В этом сборнике, как видим, нет разделения на своих и чужих. Украинцев как другой нации вообще не существует. Их нет. Есть только одна «великая русская нация». Такие взгляды, кстати, присущи не только некоторым российским публицистам. Их откровенно высказывает и часть российских политиков, в частности вице-спикер Думы Владимир Жириновский.

Интересно, как оценивает И.Манко такую позицию моноязычия и моноэтничности. Ведь ни в одной из приведенных им цитат украинских авторов русский язык и русский этнос не трактовались как «опасный вирус». Речь шла только о правах украинского языка и его роли в укреплении национального суверенитета. Хочу обратить внимание И.Манко и на то, что в формулировках М.Смолина и других авторов сборника «Украинский сепаратизм в России», продолжающих валуевскую традицию, украинский язык назван рядом с Украиной и украинским народом. Быть может, авторы журнала «Москва» успешнее убедят И.Манко в том, что украинскому языку принадлежит ключевая роль в возникновении государства Украина, если уж не смогли убедить его «густопсовые» украинские националисты.