Трансгрессия личности

…Попробуйте отъехать от мегаполиса в обыкновенную украинскую глубинку, и вашим глазам откроется фантастическое зрелище дикого постиндустриального пейзажа: опустевшие села, неприкаянные поля, одинокие фигуры странных людей.

Эти картины, увиденные из окон машины по дороге в Кировоград, удивительным образом ассоциируются с пригородом Киева, именуемым Ирпень. (Кстати, «Ирпень» впервые упоминается в древнеегипетских свитках как страна (город) поклоняющихся деревянным идолам, священным пням — «иер-пень» в переводе с греческого).

Ажурные столбы высоковольтных линий, ржавые каркасы мостов, по которым грохочут электрички, мутная лента реки и бескрайние поля — есть в этом что-то мистическое, напоминающее «Сталкера» А. Тарковского…

В этом удивительном мире живет выходец из Компанеевки на Кировоградщине, ныне — обитатель дачного городка Ирпень фотохудожник Юрий Косин.

Потомок древнего рода Хмельницких необычен, как все, что его окружает. Собранные по-язычески седые волосы и густая борода удивительным образом гармонируют с его причудливым домом, где русская печь соседствует с камином. Необъяснимая магия привлекает творческих людей — литераторов, режиссеров, музыкантов —сюда приезжают не только из соседнего Киева, но и со всех уголков Украины и дальнего зарубежья.

Оставив на стене в прихожей автографы (такое я видела только в Московском доме литераторов), гости рассаживаются на массивных деревянных лавках за старинным столом. Именно здесь, в кухне, которая и является «сердцем» этого дома, заезжий люд засиживается при свечах до рассвета, удивляясь необыкновенному дару хозяина слушать и говорить. Спорят об искусстве, философии и политике, ощущая себя единственными людьми на Земле, затерянными в океане безграничной ночи…

— Юрий Александрович, вы живете здесь уже около двадцати лет. Откуда в вашем творчестве столько кировоградских мотивов?

— Я бываю у мамы по десять раз в году, если не больше, а в дороге никогда не скучаю, скорее, мучаюсь оттого, что не могу выйти из автобуса и сфотографировать. Мне необходимо снимать землю — не пшеницу или подсолнухи, а именно землю, которая все это родила. Земля у меня ассоциируется с Украиной. Люблю Кировоградщину, хотя никогда не говорю об этом вслух. Главное, что люди ощущают это, глядя на мои фотографии.

И постоянно чувствую внутреннюю боль, потому что сегодня практически невозможно снять село. Там сейчас нет самобытной культуры — все как всегда, люди одеты как все, т.е. неотличимы от других народов мира. И несмотря на то, что у этих людей огромное чувство собственного достоинства, которое рождает труд на земле, они не востребованы — миру нужна экзотика, его уже ничем не удивишь. У нас нет самобытности, которая бы могла поразить общество, разве что какие-то вещи сохранились в Карпатах…

— Профессию фотографа многие отождествляют с работой репортеров, папарацци, а вы — фотохудожник. Выделяется ли это направление как определенный вид искусства? Есть ли сегодня у таких людей объединения, творческие союзы?

— Ремеслом фотографа может заниматься даже человек без наличия способностей — просто выполнять заказы. Бывает, что таким людям везет: вовремя оказались в нужном месте (например, извержение вулкана!) сняли уникальные кадры, которые обошли весь мир. Но может ли такой фотограф при этом высказать свои взгляды, свое отношение к жизни?

Что касается творческих союзов, есть мнение, что любое объединение для художника — это как бы убийство гения. Точное наблюдение. Не боюсь сказать: наш Союз фотохудожников не приносит пользы украинской фотографии. Когда к нам приезжает какая-то знаменитость и интересуется фотографией, ее сразу же адресуют в Союз, а там все неорганизованно, сделано кое-как. Хотя есть достаточно места, чтобы устраивать выставки как минимум раз в две недели.

В нашем Министерстве иностранных дел мне показали коллекцию «Чернобыль» — тридцать фотографий, за которые было заплачено 30 тысяч гривен и которые были отосланы в 30 посольств. Я уверен, что ни одно из этих дипломатических представительств не устроило выставку.

Украина должна была сделать к 20-летию этой катастрофы серьезную выставку, собрать всех фотографов, которые это снимали, найти куратора, который бы все честно организовал, и — создать национальную коллекцию. Нужно показать эту трагедию в полном масштабе (а также постчернобыльское время), чтобы активизировать мировое сообщество. Украина до сих пор нуждается в помощи, эта тема не должна становиться все холодней и холодней…

А эту выставку собрали за три дня с помощью Союза фотохудожников.

— Вы очень категоричны. Может быть, это личная предвзятость?

— Это не только мое мнение, около двадцати киевских фотохудожников в свое время поднимали эту тему. Я готов даже провести такой социальный «смотр»: что сделали Марущенко, Островская, Бранчуков, Гляделов и другие бывшие члены киевской секции этого Союза, оценить их весомый вклад. Все эти люди ушли из Союза фотохудожников, как и я.

Во всем мире есть конкурсы любительской фотографии с привлекательными каталогами, потому что такие мероприятия хорошо финансируются. Туда попадают удачные снимки даже самых посредственных любителей. Но ни один профессионал в этом участвовать не будет, есть же чувство собственного достоинства. Это все равно что покупать одежду в дешевом магазине — ни один богатый человек на Западе так не делает. Но некоторые наши «деятели» именно так и поступают — посылают на десять конкурсов одну и ту же фотографию. Если ты называешь себя художником, нужно хоть раз в год делать выставку, и не просто «коктейль», а проект. Это же новое мышление! К сожалению, чаще всего подобные экспозиции — это бесконечные украинские подсолнухи и цветы, а не размышления над проблемами мира…

…Юрий Косин пришел в фотоискусство с дипломом кибернетика. «Это было так давно, что вроде бы и не со мной» — отшучивается он, хотя с тайной гордостью признается: «Но и задних я не пас».

Занимался наукой тринадцать лет, но наступило смутное время, когда в стране фактически уничтожили математическую школу, разогнали сильных отечественных программистов. В то время наши ученые создавали блестящие программы, но в результате непонятной политики началось заимствование западной системы. Много друзей и коллег Юрия уехали в США и Европу, работают там до сих пор.

Молодым ученым в те годы невозможно было защититься, постоянно переключали на новые работы — за 13 лет Юрию пришлось заниматься более чем десятком направлений.

Поэтому, когда в 1986 году произошла авария на ЧАЭС, он без размышлений о каких-либо последствиях уехал туда, где была собрана вся научная элита СССР. Именно там, в Чернобыле, он и начал всерьез снимать…

— У вас большая коллекция фотографий о Чернобыле?

— Недавно я показывал эту выставку в Конгрессе США и Гарвардском университете (параллельно читая лекции), что было связано с 20-летием глобальной катастрофы.

Это совпало с моей поездкой в США по совершенно другим делам: я презентовал там фильм «Становление» о молодой демократии в Украине. В фильме использовано интервью со мной и мои работы. И вдруг оказалось, что тема Чернобыля в США и сейчас актуальна! Я показывал ее и в других странах.

Коллекция «Трансгрессия» родилась у меня как постчернобыльское явление, настроение, переживание народа. («Трансгрессия» — это направление философии, которое ищет обоснование для жизни человека, переход к какой-либо границе, нарушение законов. Оно расшифровывается, как пограничье между двумя мирами, лезвие ножа. — Ю.К.).

Для создания эффекта «трансгрессий» фотохудожник синтезировал три известных способа лабораторной обработки фотографий. Визуально на фотографиях размываются либо стираются второстепенные детали, которые кажутся автору лишними. А взамен — высвечиваются и усиливаются первостепенные (возможно, в подсознательном восприятии) фрагменты.

Каждый народ воспринимает эту коллекцию по-разному. Например, немцы принимают очень хорошо, по их выражению, так им легче представить, как мы живем. Они чувствуют этот стиль, потому что пережили, как нация, свою трагедию.

Когда у меня была выставка в Англии, профессор Ланкастерского университета, которая покупала для этого вуза мои фотографии, сказала: «Эти фотографии не для нашей страны, у нас королева собирает собачек»…

…Постчернобыльские выставки Юрия Косина «Земля, которую мы потеряли» и «Первое мгновенье чумы» получили широкий резонанс во многих странах. Это стало первым шагом к созданию коллекции «Трансгрессия».

На протяжении последнего десятилетия выставки этих уникальных работ активно демонстрируются не только в Украине, но и России, Израиле, Англии, Германии, Латвии и других странах.

— Юрий, как удается нашим фотохудожникам устраивать выставки за рубежом?

— Думаю, что в большинстве своем — самостоятельно. С начала 90-х я начал ездить с выставками в дальнее зарубежье, иногда удавалось устраивать по шесть выставок за год. Каждый раз приходилось делать новую экспозицию, иначе я не могу, а это большой труд и напряжение. Организую все, как степной волк, в одиночку. Если в зарубежной галерее коллекция получает одобрение, в работу включается целая структура.

Некоторые фотографы делают выставки с помощью посольств, но для этого нужно поддерживать дружеские контакты с дипломатами, что отнимает много времени. В зарубежных арт-кругах у меня нет друзей, а уехавшие за рубеж кибернетики, с которыми дружу много лет, могут устроить разве что выставку в школе или церкви.

Организация выставки в другой стране сопряжена со сложностями. Например, я должен каждый раз послать не менее двадцати приглашений коллекционерам и искусствоведам, поскольку есть определенная процедура. И представьте, они приезжают на выставку со всех концов той или иной страны!

— Как обстоит дело с профессиональным фотоискусством в других странах?

— В одном только Нью-Йорке шесть университетов фотографии, ее изучают буквально в каждом учебном заведении. Хорошо она развивается в Польше — три академии работают в Варшаве, одна — в Кракове.

У нас в Украине художественная фотография, как вид искусства не имеет никакой поддержки. Ни в одном учебном заведении нет программы курса теоретических или практических основ фотографии, не разработан даже лексикон для описания этого явления. Но самое страшное — у нас нет музея истории фотографии! Это — одна из моих задач, я все время говорю об этом с молодежью, пытаюсь что-то организовать.

После Чернобыльской катастрофы Юрий оказался в Ирпене: киевские чиновники поторопились вычеркнуть молодого специалиста из очереди на столичное жилье за время его работы на ЧАЭС.

Но и тут не сломался — заработал на недостроенный дом, который оборудовал необычным образом. Теперь уже не он ездит к друзьям в столицу, а они — к нему. В гостях у Юрия бывал Олег Скрипка и мастер русской поэзии Виктор Кривулин, часто гостит близкий друг поэт Иван Жданов, приезжают киевские поэты Зарахович, Лапинский, Бураго и многие другие.

Каждую весну фотохудожник организует у речки Ирпень большую культурную акцию, на которую охотно приезжают киевские артисты и молодежные музыкальные группы. Это феерическое празднество на воде сопровождается выдумками, экспромтами, поэтическими и бардовскими конкурсами около костра. Во время праздника Юрий дает мастер-классы для фотографов и фотографирует сам…

— Фотография не единственное ваше увлечение?

— Это дело всей моей жизни, а увлечение — туризм, я прошел все категории — горные, пешие, водные, зимние походы. Имею даже самую высокую «квалификацию» — это походы на плотах. Плавал на суровых реках Алтая и в Саянах, путешествовал по Уралу, в Забайкалье, Средней Азии, на Кавказе, в Якутии…

— Не так давно вы опубликовали фотоальбом о помаранчевой революции?

— События на Майдане я снимал ежедневно и еженощно — таких лиц, такой «натуры» я не видел ни до, ни после этого. Некоторые из моих работ демонстрировались на тематической выставке в Украинском доме, а вскоре после этого поехали в числе других с Виктором Ющенко в Страсбург. Возможно, они бы так и не были изданы в альбоме, если бы не счастливый случай и мой друг Игорь Савченко, благодаря которому был осуществлен новый коммерческий проект.

Мы сделали этот фотоальбом за 12 дней к открытию Евровидения. В Украине такие форматные издания вообще не делают, это невыгодно. Печатали в одном месте, переплетали — в другом, поскольку в украинском книгоиздании нет ориентации на альбомы — народ еще недостаточно богат. А вот в Гарварде у меня мгновенно все раскупили.

К моменту издания альбома в Украине уже вышла масса книг о помаранчевой революции с обычными фотографиями. Я же понимал, что в Европе трудно кого-то удивить — там каждый день на улицах демонстрации и люди машут флагами. Поэтому сделал акцент на внутреннем мире человека…