Тамара Гвердцители: красное и черное

Грузино-российская звезда нашла отличную работу в Украине. Тамара Гвердцители исполняет Кармен (Ж.Бизе) в составе международной компании (есть даже один солист из La Skala), и центр дислокации этой команды — Днепропетровск (постановщик Юрий Чайка). Не так давно, кстати, Гвердцители отмечала свой день рождения в Испании: вроде как тамошней аурой накануне «Кармен» подпиталась.

…Перед киевской гастролью (по жанру этот спектакль как микс, ревю, представление-фантазия: объединены «в одном флаконе» вокал, балет, даже художественное слово) в гостиничном номере «Украины» Гвердцители, на удивление, взволнована. Говорит: каждый раз как в первый класс — выход на сцену.

В Киев к ней приехала мама, Инна Владимировна. Мать и дочь обмениваются мягкими лучезарными взглядами: так и ловишь — мгновенно — эту душевную связь. А когда (ну естественно!) закручивается предсказуемая тема о «наболевшем», — о России—Грузии, обе притихают, даже съеживаются. Как бы втягивают голову в плечи.

— Везде спрашивают об этом, — говорит певица. — По-прежнему это волнует людей. Да и не может быть иначе. Тема — больная…

— Но вроде на спад пошло противостояние? Должно быть, и кульминация пройдена? Или мне кажется?

— Вам кажется. Вообще, давно тревожит мысль: неспроста… Это четкий и жестко расписанный сценарий. Иначе быть не может. Я уверена.

* * *

А после мягко уходит от этой «главы» из жизни двух стран и своей жизни (в частности). Ну и что ж, в душу лезть человеку, допрашивая «а как вы относитесь к Путину и Саакашвили?» Очевидно, грустно ей углубляться в подробности того, как сын Сандро оберегал ее от потока грязи, когда все это завертелось... Когда на родине некоторые стали называть ее «предательницей». Эти провокации стали появляться в тамошних СМИ. В Интернете. В Грузии у нее концерт, а не могут попасть на него ни отец, ни брат — времена…

Что нужно было сделать тогда? Выйти на площадь посреди Тбилиси, артистично порвать на себе концертное платье, закричав: «Я хорошая! Я своя!»? И так — хорошая, и так — «своя». Чья еще? Никогда не отрекалась, любя. В отличие от других.

* * *

— Почему живу в Москве? Судьба. Разве мы всегда сами выбираем? Порою, кажется, за нас кто-то все решает. Известность ко мне пришла еще в Советском Союзе. Только-только распался Союз, я вернулась из Франции… И нужно срочно лететь в Грузию. А там — конфликт, противостояние.

Потом в России в начале 90-х путч… Завертелось! Меня затянуло и в жизненный «омут», и в творческий. И потом, Москва никогда не была мне чужим городом. Я и сына сюда впоследствии перевезла. Он учился в школе при грузинском посольстве. И мама моя (кстати, в Одессе родившаяся) стала жить в Белокаменной. Сначала в гостиницах обитали. Потом свое жилье появилось. Жизнь есть жизнь. Как предугадаешь дальнейшие зигзаги?

* * *

— Ваш сын Сандро уже давно и не в Москве, и не в Тбилиси…

— Он в Англии. Обучается в University of the Arts London. Факультет Mass Media and Culture. Я вижу, как он увлечен учебным процессом. Часто рассуждает и о моем творчестве, высказывает некоторые пожелания, даже замечания. Он очень серьезный, практически состоявшийся человек.

— Должно быть, скучаете по сыну — далеко ведь Лондон?

— О чем вы говорите… Ну конечно! Пока сама не убедилась, что все у него там хорошо, не могла успокоиться. Когда приезжаю к нему, посещаем разные выставки, премьеры. Вижу, как тамошнее воспитание, образование помогает молодым людям становиться толерантнее по отношению к представителям разных национальностей.

Сандро, между прочим, не так мало стран повидал. Грузия, Россия, Америка. Он человек широких современных взглядов.

— А на «Кармен» — «свою» — когда ждете этого строгого ценителя?

— Как только — так сразу же. Я не случайно вошла в этот оперный проект, инициированный в Днепропетровске Юрием Викторовичем… Возможно, не все знают, что еще в начале
90-х мне предлагали во Франции поступить в оперу «Бастилия»… В то время подобный шаг казался мне рискованным. А что, если ничего не получится и все перечеркну и в Грузии, и в России, и в тех странах, где меня знают как эстрадную артистку? Поэтому и отказалась. Жалела ли впоследствии? Возможно. В то же время, очевидно, не было бы в моей жизни и новых интересных открытий в песенном жанре. Казалось бы, так много для меня здесь уже открыто! Столько песен спето… Иногда действительно тесновато в этих песенных рамках. То-то и оперное искусство сейчас так увлекло… Но начинаю разучивать для нового концерта, например, одну из песен Окуджавы — и все… Кажется, еще так много не исчерпано в песенном жанре!

— Трудный автор для вас — Булат Окуджава. Там ведь не обязателен сильный вокал. Там нужен особый душевный настрой, философская интонация.

— Согласна с вами. Так и подхожу к его произведениям. Не представляете, что творится в душе, когда исполняю «Молитву Франсуа Вийона». Как будто и вправду — разговор с Богом.

— Тамара Михайловна, а что ж нынешние композиторы-хитмейкеры для вас так редко пишут? Тот же Константин Меладзе? Земляк, казалось бы.

— Мне трудно что-либо сказать… У каждого композитора свои проекты. Тем более — и это не секрет для вас — шоу-бизнес как шахматная доска: поделен на квадратики. И «чужие» в определенных клеточках не появляются… Вот так.

Хотя у меня продолжается интересное творческое сотрудничество с модным композитором Кимом Брейтбургом. В моем репертуаре появились его песни «Маленькое сердце», «Воздушный поцелуй», «Кармен». Этот композитор много работает для так называемых «фабрикантов», но помнит и о других исполнителях. Нас когда-то познакомил мой директор Геннадий Руссу (раньше он работал с Аллой Борисовной, с Киркоровым).

— А в одиозной «Песне года» Крутого почему никогда не участвуете? Кто виноват? Опять Алла, что ли?

— Понимаете, у двух центральных российских каналов, у Первого и «России», странное отношение к артистам. Одних они видят — как «свои лица». Других — не видят вообще.

После программы «Две звезды» на Первом, должно быть, кто-то на канале «Россия» воспринял меня как лицо конкурирующей фирмы? Очевидно… Иначе объяснить не могу. Что касается Аллы, то здесь нет подводных течений. В моем репертуаре две ее песни — «Ленинград» на стихи Осипа Мандельштама и «Сто часов счастья» на стихи Вероники Тушновой. Первую песню, помню, впервые исполнила на Красной площади во время празднования 60-летия Победы. А во время «Двух звезд» Алла с Максимом довольно радушно — без притворства — отнеслись к нашему с Димой Дюжевым дуэту...

— Этот дуэт, судя по всему, стал новым витком в вашей карьере? Опять заговорили, в очередной раз восхитились.

— Вообразите: еженедельно в лучшее эфирное время тебя слушают миллионы… О таком шансе артист может лишь мечтать. Мы с Димой пытались показать новые грани некоторых старых прекрасных песен. И приятно, что телезрители впоследствии и писали, и звонили. Говорили: после некоторых песен плакали всей семьей…

Поначалу я не представляла, как смогу на несколько месяцев включиться в эту бешеную телевизионную гонку. Репетиции, записи, съемки! Но, слава Богу, выдержали — и… победили.

А вот следующий сезон проекта, как мне кажется, проиграл предыдущему… И по уровню ведущих, и по исполнительскому мастерству…

— С Дюжевым продолжаете общение? В МХТ хоть на одном его спектакле побывали — он там в «Примадоннах» играет смешного мужика, переодетого в тетку?..

— Мне неловко! Сколько раз приглашал — и никак не получается совпасть во времени с его постановками. Но, разумеется, продолжаем развивать наш тандем. У нас есть программа «Зимний вальс», где выступаем вместе. Помимо этого концерта, у меня еще несколько оригинальных программ…

— Вот вспоминаю-вспоминаю… Когда же вы впервые появились на той самой «Песне года», еще советской, когда одно участие в этой телепрограмме уже определяло судьбу артиста? Это был…
1981-й, кажется?

— Да-да… И это была песня Алексея Экимяна «Цветет сирень у дома нашего…»

— «Ты не дари мне песен ласковых… Ведь песня самая прекрасная не одинаково всем слышится…» Да?

— Хорошо, что напомнили! Слушатели давно просят включить эту песню в концерты…

— Тамара Михайловна, сегодня на всех каналах, в программах о «трудной жизни» артисты рассказывают, как их мучили партийные функционеры. Вы, кажется, никогда не сетуете на «комсомольское» прошлое. Почему?

— А чего жаловаться? Это же юность… Я не помню, чтобы меня когда-нибудь «запрещали» на ТВ. Скорее, все происходило на уровне вкуса того или иного телевизионного руководителя… Лапин, Кравченко… Нравилась — не нравилась?

Кому-то не нравилась в 90-е. И меня реже можно было увидеть в эфире. А до этого… У меня вообще уникальная карьера в этом смысле. Не с «Песни года» все началось, не с международных фестивалей. А с детского вокально-инструментального ансамбля «Мзиури». Он был организован в Тбилиси при Дворце пионеров. В девять лет меня туда приняли. Мы постоянно гастролировали. О нас знали в Союзе. Я даже играла Пьеро в музыкальном спектакле «Буратино»…

Так что «Мзиури» и подвел меня к эстрадной стезе. Уже потом были «Красная гвоздика», «Золотой Орфей», другие конкурсы. Легко ничто не давалось. За всем, что есть, — труд, терпение…

— Помимо оперной «Кармен» у вас сегодня есть мюзикловая Дульсинея Тобосская — «Человек из Ламанчи» на сцене Театра Армии.

— В этом спектакле у меня необыкновенный партнер — легендарный Владимир Зельдин! Человек-эпоха. Просто невероятно, что выступаю на одной сцене с актером, который играл главную роль еще в старой советской картине «Свинарка и пастух»… Действительно, фантастика! В свои 95 лет он так азартно играет Дон Кихота, что молодые актеры могли бы поучиться у него мастерству.

Я поначалу насторожилась, приняв это предложение… Потом, когда мы ближе познакомились, уже Владимир Михайлович стал меня поддерживать. Подбадривал: «Ничего, Тамара, не волнуйтесь! Я во всем помогу, буду репетировать с вами столько, сколько нужно». В общем, признал во мне свою «даму сердца». А эта дама, то есть я, осознавала: драматическая роль, которую когда-то с большим успехом играла Татьяна Доронина, это серьезнейшее испытание для меня как для актрисы… Или пан — или пропал!

И тогда вместе с Зельдиным и режиссером Юлием Гусманом мы решили: если не дотяну драматические моменты, то «перекрою» их музыкальностью. То есть что-то уравновешу. Судя по ажиотажу вокруг постановки, нам кое-что удалось.

— Меня не поймут, если не спрошу у вас о сотрудничестве с украинскими песенниками — Рыбчинским, Татарченко, Покладом.

— Это приятные воспоминания. Прекрасные музыкальные страницы… Всем им признательна за песни. Недавно Юрий Евгеньевич Рыбчинский пригласил меня на свой мюзикл «Эдит Пиаф» в театре имени Ивана Франко. Я получила истинное наслаждение. На сцене — в образе Пиаф — узнала когда-то робкую, трогательную девочку Вику Васалатий, которой я раньше рассказывала о своем ощущении творчества и личности Пиаф… Теперь, оказывается, она сама написала замечательную музыку к этому спектаклю! Одна из песен, очевидно, вскоре войдет и в мой репертуар…

— И о Параджанове… Так это правда?..

— Встреча с ним — случайность… А может быть, и нет? Сергей Иосифович — человек гениальный. И каждое его слово дорогого стоит… Он подарил мне во время этой встречи армянский крест. При этом сделал напутствие: вижу ваше будущее так — вы должны надевать черное платье, обязательно с красным «пятном»; можно гвоздику, можно розу, потому что красное — символ страсти; а черное — это как пропасть, над которой проносятся времена, это также достоинство… Помню эти слова. Даже в «Кармен» — черный цвет, красная роза…