ТАМ, ГДЕ ЖИВУТ ЛЮДИ, ЕСТЬ КЛАДБИЩА…

Они, эти кладбища, тоже живут, как живет город, селение, общество, народ. Когда в период исторических потрясений традиционный уклад рушится, меняется общественное сознание, жизненная память ослабевает, потомки перестают посещать могилы, кладбища умирают. Но виноваты ли усопшие в нашем беспамятстве?

Почти два года назад произошел беспрецедентный в истории преступности области акт вандализма: неизвестные (виновные так и не найдены) изуродовали, разбили более 160 надгробных памятников. Такими их обнаружили старушки, приехавшие
6 мая утром проведать могилы своих родных и близких в канун поминальной недели. Пока они оплакивали случившееся, в городской мэрии срочно заседала комиссия по возмещению материальных убытков пострадавшим — еще живым родственникам. Сумма оказалась немалой — 355 тысяч гривен. Городская казна возместила лишь 26 тысяч. О моральных убытках речь не шла. Через несколько недель такой же акт вандализма был совершен в соседнем областном центре — Ривном: с тем же «почерком» и количеством уничтоженных надгробий и, конечно, тоже без раскрытия преступления.

Кладбища есть в каждом городе. Они — не собрание памятников, не просто свободная территория. Давняя традиция запрещает застраивать кладбищенское место. Не подлежащие пересмотру давние этические принципы дают основания рассматривать старые некрополи как заповедные зоны города. Ведь во все времена отношение к умершим служило мерилом духовности и нравственности людей. Почитание живущих до нас, сохранение связи времен — необходимая часть духовной культуры общества.

Во второй половине девяностых годов в Луцке, под кручей, на которой располагалось старое городское кладбище, стоял ветхий дом. Когда по решению местных властей он был снесен, грунтовый разрез горизонта земли оголился и оттуда долго «выглядывали» человеческие кости, а внизу, на месте стоявшего дома, валялись людские черепа. И долгое время до этого никому не было дела. Через несколько месяцев останки загребли бульдозером.

Практика переноса захоронений, существовавшая в 60—70 годах, возникла как одно из проявлений общего падения культуры. «Будь проклят тот, кто поднимет эту плиту», написано на могильной плите Шекспира. Мэр Луцка начала семидесятых не читал Шекспира и слепо выполнял приказы партийных чиновников. Срочно сносилось старое, но ухоженное кладбище в центре города — по улице «вождя мирового пролетариата». По просьбе небольшого числа родственников усопших кости покойников выгребались и переносились на новое загородное кладбище. На этом месте возвели высотный жилой дом и сквер с лавочками, на которых в любую пору дня можно увидеть целующихся влюбленных, а в ранние и вечерние часы здесь удобно выгуливать собак…

Немногими годами раньше на улице Кременецкой тоже сносилось кладбище — еврейское. Негде было строить проектный институт — Гипроград — и здание облисполкома (нынешняя облгосадминистрация). Кости усопших из котлованов тоже вывозились в срочном порядке, но уже подальше от людских глаз — к месту строительства городской объездной дороги в селе Рованцы. Местные водители боятся ездить по этой дороге — дабы не отвечать перед мертвыми за злодеяния своих соотечественников…

Перенос ценных могил и уничтожение остальных — такая позиция небезупречна в нравственном отношении и, кроме того, дает основания ставить вопрос о полной или частичной ликвидации кладбищ под предлогом отсутствия на них памятников, представляющих художественную ценность. Думается, наилучшее решение все-таки — сохранение кладбищ именно как кладбищ, хотя бы и закрытых для захоронения, хотя бы и с самым малым числом посещаемых могил. Расходы на их содержание и на присмотр не так уж и велики. Разрушений, приносимых временем, гораздо меньше, чем тех, которые совершают люди.

Ведя речь об изучении исторических кладбищ и разрабатывая оптимальное законодательство их статуса, мы не должны забывать, что бесполезно анализировать проблемы кладбищ изолированно от духовного состояния общества в целом. И если еще можно волевым административным усилием отказаться от разорительного изменения русел рек, остановить строительство вредной мелиоративной системы, то совсем иного подхода требует восстановление тончайшей материи некрополей наших предков.

Кладбищам необходимо вернуть традиционно религиозный статус. Ведь среди богатств, которыми природа одарила человека, есть самый драгоценный дар — это дар прочной памяти. Те, кто там покоится, для нас живы и сейчас, ибо умирают навеки только те, кто не оставил своего следа на земле. Память — это любовь, а над истинной любовью время не властно.

Пласт за пластом откладывается на кладбищах история нашего народа, отмеченная, как вехами, могильными крестами и плитами. Становится грустно, когда уходит из нашей жизни святое отношение к могилам отцов и дедов. Путь, пройденный нами, увел нас в другую сторону — в сторону забвения и небрежения. Кладбища постепенно угасают, хиреют. В чем вина наших предков, что не храним мы их могил, предаем забвению их муки и смерть?

…Я иду мимо снесенного в центре города кладбища, на месте которого стоит высотный дом со сквером, и думаю: а не изготовить ли мемориальную доску и прикрепить на этом доме, чтобы живые знали, что под асфальтом и тротуарной плиткой, по которым они ходят, покоятся те, чьи могилы нарушены нашим невежеством, нашим беспамятством, нашим небрежением. Пусть станет это предупреждением — не совершать никогда подобного кощунства и святотатства. А для того чтобы не было безымянных братских могил, погребенных под грудой строительного камня и асфальта, нужно воспитать в себе уважение к любому, самому неприметному холмику, под которым покоится человеческий прах…