Сергей Поярков: «Если б меня интересовало, как побольше заработать, я давным-давно бросил бы искусство»

О картинах Сергея Пояркова можно писать долго, красиво и философски. Впрочем, он и сам это умеет, что и продемонстрировал в альбоме «Безукоризненное несовершенство», разошедшемся уже повторным 2,5-тысячным тиражом.

Он выставляется в крупнейших музеях и галереях мира, продает картины отечественным олигархам и голливудским звездам, ездит на навороченном джипе, строит особняк и возбуждает самые разные, но всегда сильные чувства коллег и зрителей.

По мнению Сергея Пояркова, некоммерческих художников не бывает. Бывают коммерчески успешные и… не очень. Он — успешный. И это главное.

— По вашим многочисленным заявлениям в прессе создается впечатление, что вы отстаиваете абсолютную ценность успеха: победителей не судят. По-вашему, успех всегда приходит заслуженно?

— Любой творческий бизнес — «бизнес» по-английски означает «дело, занятие», в этом слове нет ничего зазорного, — самый высококонкурентный. И главное качество художника, писателя, манекенщицы — это характер. Если мы вспомним всех художников, чьи работы висят по мировым музеям, мы с удивлением обнаружим, что 99% из них были богатыми и успешными при жизни.

Меня ничто так не вдохновляет, как критика моих неуспешных коллег. Здоровый художник никогда не будет публично ругать своего коллегу. Он может поругать направление, тенденцию, но поименно — никогда.

— А вы сами за что не любите модернистов?

— Я не люблю жуликов. Я считаю, художников, которые, не написав ни одной строчки, говорят, что они философы, развелось до фига. Есть жулики лучше маркетированные, есть хуже. Люди подвержены рекламе. Была рекламная кампания «коммунизм» — какое количество людей в это искренне верили!

Точно так же современное искусство: четыре мазюки и восемь миллионов долларов — это разводка в чистом виде. Но не простая, как МММ, а эшелонированная. Об этом я подробно написал в своей новой книге. Желающие могут ознакомиться с ней на сайте www.poyarkov.com

— Модернист, не умеющий рисовать, но обладающий талантом менеджера, добьется успеха. А талантливый художник с классной академической школой и оригинальным стилем, но без коммерческой жилки?

— Если он гиперпрофессионал — да! Есть гениальный иллюстратор, наш с вами современник — Слава Ерко. Он интроверт, не нахрапист, вообще скромняга. И он востребован, заказчики его просто «рвут на части»!

Я сам очень долго занимался иллюстрацией, выиграл кучу международных призов. Я давным-давно этот бизнес бросил, но до сих пор отбиваюсь от предложений что-нибудь проиллюстрировать. Не бывает невостребованных профессионалов. Потому что они всегда в дефиците.

— Как долго вы жили в Америке?

— Сложно посчитать. Иногда девять месяцев в году, иногда шесть, иногда восемь, иногда два. Думаю, в общем и целом в нормальных странах я прожил лет пять-шесть.

— И у вас сформировалось мировоззрение человека из «нормальной страны»?

— Скорее, человека, который одинаково комфортно чувствует себя и в нормальной стране, и в ненормальной. Я ловлю кайф от смены мест: по-прежнему понимаю, что происходит здесь, и уже понимаю, что происходит там.

Я общался с Траволтой, Крузом, Спилбергом, Гором, Соросом, Сильвербергом. Со всеми великими американскими писателями-фантастами, кого я читал в детстве. Все это мои друзья, они пишут отзывы на мои книжки. Гораздо проще, чем обогнать американцев работой, сказать: они тупые. Не пытаться понять, почему 65% мировой экономики находится в одной стране. Почему весь бомонд мирового интеллекта живет в США, мало того — идет колоссальная эмиграция из Европы в Америку.

— Лично у вас не возникает желания уехать?

— А мне незачем. Потому что я и так официально житель США, я плачу там налоги. Я получил от американского правительства грин-кард «за экстраординарные способности в области искусства» — там такая политика. В Украине и в России такой политики нет.

— Говорят, что в Украине нет ни нормального шоу-бизнеса, ни издательского дела. А есть ли у нас рынок изобразительного искусства?

— У нас есть базар изобразительного искусства, есть лавки. Галерей, в том смысле, который в это понятие вкладывают в Нью-Йорке, у нас нет. Галерея — это сложносочиненный бизнес. Там начинаются такие материи, которые нам в нынешней ситуации просто не нужны. Потому что искусство — это последний из высокоприбыльных бизнесов, который статуируется в любом государстве после того, как оно структурно оформляется. У нас еще поделили не все «Криворожстали», не все глиноземные комбинаты и облэнерго. И пока это все не поделят, даже мечтать о рынке искусств нечего.

А когда он у нас появится, я спешу разочаровать романтических коллег: серьезные менеджеры, которые занимаются промоутингом арта и делают на этом большие деньги, никогда не имеют дело с котами в мешках. Они, как правило, берут на борт людей, чей годовой доход и без их усилий уже перевалил за сто тысяч долларов. Как сказал один мой знакомый — в свете последних событий в политическом бомонде я не говорю слово «бандит», я говорю «человек трудной судьбы» — так вот, он сказал: «Я никогда не помогаю тем, кто не может сам себе помочь».

— А как позиционируются относительно арт-рынка украинские олигархи?

— Тот же Виктор Пинчук — человек очень грамотный. Он начал работать в гипотетически гиперправильном направлении! Он помогает статуировать в мозгах людей, что современное искусство стоит денег, его нужно поощрять, собирать. Мне совершенно не нравятся художники, которые были представлены на его выставке «Прощай, оружие!», но каждое подобное мероприятие продвигает рыночную ситуацию в искусстве вперед.

На этой выставке было представлено одно из направлений, а позиционировалась она как «современное украинское искусство» вообще. Там не было самодостаточных фигур: Олега Пинчука, Ивана Марчука, Славы Брейша, Игоря Горина, Славы Ерко… можно перечислять дальше. Но это нормально. Ведь, я думаю, Пинчуку никто не отдаст монополию в этом деле. Это ведь в перспективе попрестижнее, чем конкуренция футбольных клубов! И вот на этой конкуренции наше современное украинское искусство пойдет в гору.

— По-вашему, государство должно участвовать в этом процессе?

— Я глубоко убежден, что ни одна здоровая культура мира не может вырастать на государственной сиське. Государственная поддержка искусство убивает. Она никогда не помогала искусству, она его деструктуризировала, начиналось дармоедство. Не помогало государство ни Шекспиру, ни Пушкину, ни Шевченко — и ничего, пацаны смогли!

Я видел выступление одной дамы из СПУ, которая говорила: отдайте нам Дом творчества в Крыму, мы будем сдавать его в аренду, а на вырученные деньги издавать книги и «таким чином достукаємося до читача». Она врет: нет у нее «читача». Максимум, что нужно таким, как она, — это ксерокс. Их «читач» будет удовлетворен десятью экземплярами. Писатель — не тот, кто пишет, а кого читают.

Моя последняя книга разошлась тиражом две с половиной тысячи, второй такой же тираж тоже раскупился. Ее цена — за 50 долларов. Я ее продаю на самом высококонкурентном рынке мира — рынке подарочных изданий в США, куда хотят пробиться все, только не получается почти ни у кого.

— В этой книге, «Безукоризненное несовершенство», вы иллюстрируете картины словесными эссе. Дрейфуете в сторону писательства или боитесь остаться непонятым?

— Мне это нравится, вот я этим и занимаюсь. За двадцать лет профессиональной работы я достиг того, что могу делать то, что считаю нужным. Могу менять вектор, направление, все, что пожелаю менять. Если б меня интересовало, как заработать побольше денег, я давным-давно бросил бы искусство и занялся бы недвижимостью: у меня здорово получается, между прочим. Но меня интересует качество моей жизни. Я должен получать кайф от того, что делаю. Это счастливая судьба немногих людей: сначала они получают кайф, а потом за это же — еще и вознаграждение.

Это нормально, когда вас спрашивают: что ваша работа означает? И вы должны сами, не прибегая к помощи искусствоведа или дилера, это объяснить. Очень люблю Курта Воннегута: «Если ученый не может в течение пяти минут объяснить пятилетнему ребенку, чем занимается, это не ученый, а шарлатан».

— А что вы объясняете молодым ребятам, участникам хаббардовского конкурса «Иллюстраторы будущего», где являетесь членом жюри?

— Я им читаю семинар на тему «Как стать успешным». Молодым и начинающим художникам гораздо легче, если им растолковать какие-то азбучные истины. Я привожу хороший пример: у меня есть друг Кевин Андерсон, который пишет сейчас сериалы «Х-файлы», «Дюна», «Звездные войны». Когда он начинал, то получил 800 отказов. Я говорю этим ребятам: один из вас получит приз. Остальные одиннадцать — свой первый отказ. Если вы собираетесь обломаться после двадцати или ста отказов, может, вам вообще не стоит лезть в наш бизнес?

Один из моих советов — никогда не пытайтесь метать бисер перед свиньями. Когда-то, во времена перестройки, я принес свои работы в один киевский журнал со сказочно мизерным тиражом и очень понтовой редколлегией. И мне, выпятив губу, сказали: «Понимаете, молодой человек, ваши работы еще не соответствуют уровню республиканского комсомольского органа». Ровно через две недели мои работы стали выходить в пятимиллионном «Огоньке», в «Юности», в «Собеседнике», в том числе и обложками! Не тратьте время на тех, кто этого недостоин.

— На ярмарку «Книжный мир-2004» вы пришли с ворохом оранжевой символики. Когда выйдет это интервью, выборы (возможно) уже будут позади. Как вы, художник, оцениваете ситуацию в нашей политике, раз уж вы решили иметь к ней отношение?

— Меня очень интересовало, что у нас случится на выборах, и, бывая в ВР, я спрашивал об этом у людей из штабов. Приватно, не на публику, они говорили: а фиг его знает. Вообще неопределенность на выборах — это здорово. Но у нас-то ее вносил не выбор избирателей, а выбор политических раскладов, степени фальсификации в пользу власти.

Многие говорили: если б остался «оранжевый», это был бы лучший вариант. Но подавляющее большинство видели себя и в случае победы другого кандидата. Я неоднократно говорил до выборов, а после выборов это будет суперактуально: в команде обоих кандидатов есть по десятку светлых голов, умниц, менеджеров экстракласса! Это именно то, что стране нужно прежде всего. После выборов, несмотря на то что они боролись друг с другом, они должны хотя бы несколько лет, до следующих выборов, погрести в одной лодке и поработать на страну.