Особо опасный государственный преступник

На торжественное, даже помпезное, введение в действие после ремонта железнодорожной станции Помична (Кировоградская обл.) сюда, в глубинку, приехали высшие должностные лица «Укрзалізниці». Вместе с тем открытие памятного знака Петру Черному, бывшему инженеру Помичнянского депо и учителю (работал в Гнатовской и Песчанобродской школах), как-то потерялось, не вызвало общего внимания. Собственно, таким — скромным профессионалом своего дела, не любившим лишнего шума, — Петр Павлович был и при жизни.

Этот человек, не будучи участником ни одной антисоветской организации (с членами Украинской Хельсинкской группы познакомился уже в лагерях), был признан особо опасным государственным преступником в Кировоградском областном суде и осужден на шесть лет лишения свободы в ИТК усиленного режима. Собственно, только за то, что имел смелость анализировать экономический и общественный строй тогдашнего государства, задумываться над тем, что общество должно контролировать власть. За то, что попытался донести эти мысли если не до широкой общественности (в то время это было и невозможно), то по крайней мере до отдельных мыслящих людей. Поражает и то, что случилось это не в кровавых тридцатых, пасмурных пятидесятых, глухих семидесятых, а, кажется, совсем недавно — в начале восьмидесятых, когда большинство из нас уже были взрослыми и сознательными и легко могли оказаться на его месте. А еще: многие его мысли и проблемы, о которых он говорил, остаются не только актуальными, но и не осмысленными и не решенными до сих пор.

«Решить проблему управления экономикой такой большой страны, как СССР, невозможно...»

Петр Черный, анализируя эту книгу, не становится на сторону ни социализма, ни капитализма. Вместо этого выводит свою, парадоксальную как для эпохи развитого социализма, формулу: страны враждуют, конкурируют и противостоят друг другу исходя не из идеологических, а прежде всего из государственных и национальных интересов. Он отмечает, что большинству людей в СССР становится очевидным отставание социалистической экономики от капиталистической, даже когда речь идет не о сильнейших или самых больших государствах.

И вновь, как это ни парадоксально, он иллюстрирует свои мысли цифрами и фактами, взятыми из материалов пленумов ЦК КПСС, данными тогдашнего ЦСУ. Анализируя условия двух различных способов производства, Петр Черный замечает: капиталист-хозяин и мечтать не может о тех преимуществах, которые есть у социалистической экономики, — возможность концентрации финансовых и трудовых ресурсов, свободного маневрирования ими, отсутствие противления, забастовок и демонстраций. Но при этом мяса и молока не хватает нам, а не им. Почему?

Да потому, делает вывод скромный учитель из Песчаного Брода Добровеличковского района, что экономикой СССР руководят из единого центра, а это задание слишком сложное, и это перечеркивает любые преимущества. Эффективное управление такой огромной системой невозможно.

«Когда я читаю, что во Владимирской области за зиму в совхозе сдохло 300 коров, а в колхозе — 500 овец, и это при наличии кормов, только потому, что их своевременно никто не подвез и не положил в кормушки; когда я вижу, как в соседнем колхозе коровы ходят в жидком болоте выше колен, а вымя у них обрастает густой шерстью (в коровниках постоянно собачий холод); когда я вижу, как на стройках затаптывают в болото дефицитные доски, ломают их колесами машин и тракторов; бьют, гнут, уродуют готовые изделия из железобетона, портят инструмент, списывают еще не установленное дорогое оборудование, я прихожу к выводу, что это не частные явления, как об этом говорят и пишут, а закономерность. И при этих условиях иначе и быть не может».

Говоря об экономике, трудно не коснуться социальных вопросов. Петр Павлович констатирует, что рабочего в капиталистической стране к более высокой производительности труда побуждают исключительно экономическими способами — уровнем оплаты. В условиях же социалистической экономики, когда государство является вместе с тем и работодателем, плохого, нестарательного, ленивого работника девать некуда: повсюду «наше». Он пойдет в партком и пожалуется, что ему нечем кормить детей, оттуда же поступит соответствующее указание директору. Без экономического стимулирования труда, утверждал в 1979 году Черный, экономика эффективно работать не сможет.

О трех формах контроля общества над властью

Сегодня мы много говорим о гражданском обществе, о том, что только небезразличные, активные граждане могут создать действительно сильное государство. Но все эти разговоры словно зависают в воздухе, не воспринимаются всерьез, хотя проблема, бесспорно, существует.

В КГБ же серьезно восприняли открытое письмо об инакомыслии и диссидентстве в СССР, которое Петр Черный писал в далеком 1977-м, обращаясь к Сергею Бондарчуку. Кроме рассуждений о том, что диссиденты по сути не являются врагами советской власти, поскольку не призывают к смене правительства или свержению существующего строя. А преследуют и поносят их только за то, что они требуют для каждого гражданина права быть активным членом общества. В этом письме очень интересными для нас могут оказаться рассуждения о потребности контроля общества над властью.

«Для того чтобы государство нормально функционировало, чтобы ритмично работала экономика, чтобы руководители своими неумелыми ошибочными действиями не довели его до катастрофы, народ страны должен осуществлять контроль за действиями руководителей, в том числе и наивысших. Этот контроль может присутствовать всегда, ибо когда он слабеет, теряется, такое государство нивелируется, теряет свою независимость. И если общество не находит в себе силы коренным образом укрепить свой контроль за администрацией, может погибнуть совсем».

Петр Черный называет три формы контроля и влияния общества на жизнь: производственная, политическая и гражданская. Собственно, о первой форме, производственной, у нас вообще мало говорят и практически не берут ее во внимание, между тем мысли сельского учителя, высказанные тридцать лет назад, могут быть полезными и сегодня. Следовательно, производители, недовольные теми или иными действиями своего руководства или системой распределения материальных благ, снижают трудовые усилия. Такой явный и неявный саботаж действует очень медленно, но сильно и неумолимо, что делает его довольно опасным. Эта форма, по мнению Петра Черного, очень эффективна, но горе тому государству, где она будет единственной. Именно к таким государствам причислял Петр Павлович и тогдашний СССР, в котором политическая и гражданская формы контроля практически отсутствовали.

По-своему трактует он и политическую форму контроля. Она существует, по его убеждению, тогда, когда граждане через своих представителей в выборных или каких-то других органах контролируют администрацию и правительство. Эта форма, считает Петр Черный, динамичнее, но она может быть эффективной только при условии высокоразвитого чувства обязанности как у руководителей, так и у представителей общества. Петр Павлович приводит пример из тогдашней политической жизни: ближневосточный провал внешней политики СССР. Он делает вывод: люди, сделавшие такую ошибку, должны ощущать, что у них нет морального права и далее руководить государством.

К гражданской форме контроля Черный причислял демонстрации, СМИ, деятельность партий и общественных организаций. Главным условием эффективности этой формы он считал публичность, подчеркивая, что она зависит от уровня развития общественного мнения, от наличия политических свобод и традиций.

Одним из лейтмотивов письма стало утверждение: мы (по-видимому, Петр Павлович имел в виду небезразличных, мыслящих людей) понимаем, как все происходит на самом деле, несмотря на уверения официальной пропаганды.

«Вот за право осуществлять контроль общества за действиями администрации от председателя колхоза и председателя сельсовета до председателя Верховного Совета и Совета Министров и секретарей ЦК и продолжается борьба между властями и инакомыслящими. Это движение у нас в зачаточном состоянии, в нем много стихийности, оно слабо организовано. Но это дело будет жить и крепнуть», — писал в 1977 году Петр Черный.

«Денационализация — это в первую очередь деморализация...»

В системе философских взглядов Петра Черного, разумеется, не мог не отразиться очень острый в то время национальный вопрос. Ведь внешний межнациональный мир и покой 70-х на самом деле скрывал пик денационализации и вытеснения украинства из всех сфер жизни.

Петр Павлович, инженер и математик, бесспорно, замечал эти тенденции и четко видел, что за денационализацией стоит намного более грозное и страшное явление — деморализация. Сегодня мы опасаемся ее, ищем причины цинизма, пренебрежения к любым человеческим ценностям, духовной и даже душевной пустоты. Как свидетельствует известный психиатр, правозащитник, эксперт Министерства труда и социальной политики Семен Глузман, народные депутаты от Донетчины удивляются, когда с цифрами и фактами в руках им доказывают, что именно на Востоке, где русификация достигла самых крупных в стране масштабов, наивысшие показатели психических заболеваний, алкоголизма, неврозов, наркомании. Ведь моральное нездоровье не ходит отдельно от физического.

Свои мысли по этому поводу Петр Черный изложил в письмах к украинскому народу и к историкам-интернационалистам. В последнем он, в частности, писал: «И когда говорят, что украинцы — плохой народ, недружеский, подлый, бесхарактерный, то это не его вина, а его беда. Ведь каким он должен быть после нескольких веков колониального рабства? Колонизаторы — монгольские, литовские, польские, московские — только тем и занимались, что развращали, деморализовали наш народ. Так им легче было держать нас в покорности. И не сетовать на это нужно, а работать над развитием украинского национального самосознания как рычагом, которым можно спастись».

«В мире, где солнце низко, а мысли были высоко...»

Арестовали его летом 1979-го, на Ивана Купала. Позже жена Мария Васильевна в разговоре с Василием Бондарем, заведующим научно-редакционным отделом издания «Реабілітовані історією. Кіровоградська область», будет вспоминать: «Постучали в дверь. Отворила я. Заходит мужчина в гражданском и сразу к Петру: «Вы письма писали?» «Писал», — холодно и просто ответил Петр. — «И долго еще будете писать?» Молчит мой муж. … После этого вошли в дом еще семь-восемь человек. «Начинайте обыск!» Письма нашли сразу же. Но продолжали искать повсюду — четыре часа продолжался обыск. … Потом оформили акт, посадили в машину. Он еще на прощание сказал мне: «Прости меня, что я с тобой не делился...»

Ровно шесть лет отбыл Петр Павлович в заключении. О его лагерных годах по просьбе Василия Бондаря подготовил короткое воспоминание известный правозащитник и общественный деятель, а когда-то сосед Черного по лагерному бараку Мирослав Маринович: «В 80-е годы лагерь для политических ВС-389/36, расположенный в с.Кучино, на Пермщине, жил теми же надеждами, что и в годах 70-х. Меня лично содержали в этом лагере с 1978 года как «особо опасного государственного преступника», преступление которого состояло в членстве в Украинской Хельсинкской группе, которую в 1976 году организовал и возглавил писатель Николай Руденко и которая взяла на себя исключительно правозащитные функции. Естественно, что я с удвоенной надеждой ждал вестей из Украины.

Однажды появляется в нашем лагере новый пленник украинского КГБ — Петр Павлович Черный. Расспрашиваем, кто и откуда. И уже после первой короткой информации хватаемся за головы: это же до какого абсурда нужно государству дойти, чтобы такого человека осудить как «особо опасного»!.. Не политический деятель, и не член подполья, не враг государству, и не враг народа. Если вообще можно это слово применить к Петру Черному, то был он врагом только вранья. Ибо любил правду, точные слова и определения, ведь был инженером по специальности и привык к лаконичности формул. Но именно в поиске точного диагноза недуга общества и видели страшный криминал тогдашние власть имущие.

Никакой организации вокруг себя не образовывал, никого никуда не втягивал. Просто жил себе в селе с поэтическим названием Песчаный Брод честный человек, достаточно мужественный, чтобы иметь свою собственную жизненную позицию. И слишком порядочный, чтобы смотреть на общественное зло и молчать.

После суда над Петром Павловичем какой-то прыткий чекист, наверное, прицепил себе еще одну звездочку на погоны «за революционную бдительность», а сам арестант, страдающий сердечным недугом, начал свой нелегкий лагерный путь. Для него это тоже была борьба, но не с лагерной администрацией и не с системой, а за собственное выживание. Наши кровати стояли в бараке рядом, и я могу засвидетельствовать, какими изнурительными усилиями давался ему каждый лагерный день. Не всегда находились нужные лекарства, что моментально ставило его на грань смерти. А о том, соответствовал ли суровый лагерный режим потребностям его здоровья, нечего и говорить.

Конечно, принимать участие в наших голодовках, забастовках и других акциях протеста Петр Черный не мог просто физически. Но свой фронт противостояния он все-таки держал. В нашей зоне не было ни единого случая, чтобы лагерные чекисты не склоняли узников к сотрудничеству, или, говоря мягче, к информаторству. И тяжело больной Петр Павлович выстоял — и остался человеком.

Был Петр Павлович надежным лагерным товарищем, скромным и глубоко порядочным человеком, а еще — интересным собеседником. Лагерь в те времена вообще собирал неординарных людей, у которых можно было многому научиться. Для многих это был второй университет. Интереснейшими для Петра Павловича были научные дискуссии, хоть у него было свое оригинальное мнение и о поэзии, и об общественных процессах. Наши с ним взгляды и убеждения, ясное дело, совпадали не всегда. Мы были людьми разных поколений и разного жизненного опыта, но это не мешало нам общаться».

Правозащитник Николай Руденко подарил Петру Черному свое фото с дарственной надписью на память о пережитом там, «...где солнце низко, а мысли были высоко».

Вернувшись в Песчаный Брод, Петр Черный прожил еще несколько лет. Бодрился, брался заниматься наукой — хотел доказать теорему Ферма, рассылал свои статьи в научные журналы. Позднее, на поминках, папку с его расчетами кто-то вынес из дома.

Петр Черный полгода не дожил до собственной реабилитации. Жена Мария Васильевна тоже почему-то своевременно о ней не узнала — позднее при встрече ей сообщил об этом Василий Бондарь.

…Земляки помнят Петра Павловича. Могилы его и жены на сельском кладбище ухожены и покрыты цветами, хоть дочь Ольга Береговая сейчас живет в Александрии и не всегда может наведаться в село. Установление и открытие памятного знака, инициированное руководителем Помичнянского отделения железной дороги Николаем Антошиком и его единомышленниками, можно назвать поступком гражданского звучания.