Осколки стеклянной «империи»

У народа не может быть врагов или злопыхателей — они проходят мимо его истории стороной, «как проходит косой дождь». Но стоит помнить, что ксенофобия — острое неприятие чужого, будь то культура или национальная принадлежность, — всегда является поощряемой, терпимой или стимулируемой властями. И если в некоторых, «україножерських» средствах массовой инфекции (то бишь, информации) истерично и — от бессилия — агрессивно полощут языками «второсортность» и «ущербность» украинского народа, это означает, что власть далеко не против, чтобы из общественной жизни ушел национальный дух, — но скорее эту власть переизберут, и разносчики печатных инфекций разорятся…

У «национально нетерпимых» ксенофобов столько же логики, как и у футбольных фанатов, способных организовать стычку с фанатами соперника, потаскать друг друга за шарфы да разорвать знамена, — но у последних почему-то не возникает ощущения, что они этими «актами» меняют мир…

Ущербным мерещатся баррикады

А у нас во дворе живет актриса — по-тихому, но весьма последовательно спивается, раза три в неделю посещает свой далеко не самый популярный в столице театрик, где выходит на подмостки в массовке или с репликами типа: «Да-да, но впрочем…». Иногда ее приглашают в дешевые сериалы, в эпизоды, где нужно громко рыдать, утираясь рукавом и не боясь казаться некрасивой. На ехидные вопросы соседей: «Что ж это вы, Инна Николаевна, так непопулярны, — и лет вам за пятьдесят, и ГИТИС, вроде, за плечами?» — она возмущенно и с придыханием дает отповедь:

— Просто я уникальная актриса, штучный экземпляр. Вот намедни мне звонила народная артистка, у нее еще дочь режиссер, — они хотят поставить пьесу о клубке нравственных противоречий между четырьмя главными героями. Я там буду играть россиянку, ведь в этом диком городе никто, кроме меня, не умеет говорить по-русски как по-русски, то есть чисто, без этого жуткого низкопробного хохляцкого акцента. Теперь все вместе ждем спонсоров — это будет роль всей моей жизни.

Люди часто смеются ей в лицо. Иногда позволяют высказаться, чтобы понять: человек перед ними, персонаж памфлета или вообще карикатура.

— Сама я москвичка. У меня российское гражданство (на самом деле у нее старый советский паспорт. — Авт.). И отец у меня кэгэбист. Я действительно окончила ГИТИС. Самые известные московские артисты, среди которых сплошь мои родственники-свойственники, не отпускали меня в Киев на работу, — мол, там провинция, местечковая культура. А я вот как на грех приехала. Ненавижу Хохляндию эту десятисортную, у меня аж душа заходится гневом и ненавистью, как только утром разлеплю глаза и вспомню, что меня окружает. У нас в театре люди более или менее посещают спектакли на русском языке, а на украинские почти не ходят. А кто же ходит в театр имени Франко? Не знаю, жлобов хватает… Мы во Львове на гастролях были, я в магазине домашнюю колбасу покупала, и коллега со мной, так продавщица сказала, что у нее ко мне претензий нет, я уже по-украински не научусь говорить, а коллегу отчитала, что он с виду хохол, а на державной не таляпает… Мне там было легче, чем в Киеве, я здесь ежевечерне в маршрутках слышу, убирайся, мол, в свою Кацапщину. Я Хохляндию ненавижу всей душой, потому что хохлы не имеют национального достоинства, они даже плохо на своем языке говорят, а некоторые вообще его стесняются, и это их характеризует вообще как недолюдков. У меня сын в Германию уехал, я настояла, — ничего, что работать будет не по специальности (он экономист), пусть даже это будет физический труд, а не моральный… И там местные считают, что он приехал из ЮАР — это я напутствовала, пусть не думают, сын, что ты с Украины. Я, может, сама скоро в Москву вернусь — только у меня тысячные долги по квартплате…

Недавно я увидела Инну Николаевну, как говорится, «натюрель» — актриса, ожидающая роль всей своей жизни, похрапывала в палисаднике, порою срываясь на пьяный бред. Как в анекдоте: и чего это вы, кум, в окопе обгадились? — так это я не со страха, а от лютой ненависти…

«Привычный вывих» сознания

Ненависть, а особенно беспочвенная национальная — чувство разрушительное для личности «обличителя». Это как «привычный вывих» сознания, с которым носятся, как с моральной инвалидностью.

Недавно мне попался совершенно нетипичный таксист — таксист-международник. Обычно пассажиры «грузят» водителя досужими разговорами, а тут мне пришлось вытерпеть пламенный спич разочарованного в жизни неудачника. Виноваты, конечно, хохлы…

— Я сам киевлянин, пятьдесят четыре года прожил на свете, но такого бардака, как сейчас в Украине, не видел и даже на него не надеялся. Я ведь с женой (мы оба филологи) в свое время в Россию выехал, работал журналистом-международником. Всю Россию объездил, страны Азии, у меня еще своя программа на радио была. Там цивилизованный мир, там нормальный строй. А то, что поперли оттудова Савика Шустера и Евгения Киселева, так и правильно сделали, нечего подстрекать несогласных, еще и Немцова сюда отправят, как в ссылку.

Я вот тут уже два года живу и все к этому языку недоделанному привыкнуть не могу, так называемый украинский русский — говор с акцентом. Вот, я понимаю, в Великобритании приходилось бывать — там «бритиш инглиш», в США — «америкэн инглиш», там публика попримитивнее, индийцы тупые, у них свой диалект английского, а пакистанцы красиво говорят и почти чисто. А у нас учебники, особенно по техническим дисциплинам, на этом ущербном говоре — вот как по ним учиться? Ввели бы для всех научных дисциплин единый язык — язык великой России, — как раньше латынь была. Дмитрий Табачник — мой герой, я им восхищаюсь, он должен додуматься до этого, а нет, так надо найти возможность ему подсказать.

Мы ведь с женой вернулись в эту Украину из-за того, что у нас тут сын тридцатилетний живет, бабушки его воспитали, — он начал отдаляться от нас, мы и вернулись. Сын хирургом работает — недавно операцию блестяще провел, почти без следа щеку пришил шестилетней девочке, искусанной собакой. И я его похвалил — сказал, что, пожалуй, с этих пор начну его уважать. Так он, киевлянин, украинец, как и мы, тоже ненавидит эту страну. Говорит, много галичан развелось у них в больнице — взяток надавали, квартир накупили, а шов элементарный наложить не могут…

А я чего таксую? Хотел на телевидение устроиться, международник все-таки, так там какие-то девочки-мальчики сидят, офисный планктон, все с понтами, я им «в формат» не попал. Но я, чтобы не терять форму, читаю прессу, статьи, где украинцев не держат за людей…

Что ж, этому говорливому чудаку «україножерська» пресса кажется анестезией, помогающей преодолевать невзгоды нового положения. Сам украинец — а украинцы для него не люди. Это уже глубокая нравственная патология. Ксенофобы, как правило, в жизни не преуспевают и не имеют никакого статуса, у них ведь все душевные силы уходят «в выхлоп». Ненавидеть — их основное занятие. И напрасно убежденным «україножерам» мерещится, что они вышли из каких-то мифических великороссов — на самом деле они происходят от «совка», причем настойчиво пытаются пустить его «по династии». И пусть эти люди считают себя «осколками империи», — но империя была из дутого стекла, и до сих пор ранить себя «стеклянными занозами» по меньшей мере нерационально.