НОЯБРЬ. РОМЭН ГАРИ

А я очень люблю этот роман — за финал... Так бывает — читаешь книжку и только на последних страницах отдаешь себе отчет, какой красивой и драматической бывает жизнь. «Ожидание на рассвете» — роман о материнской любви. Мать Ромэна Гари перед смертью написала много писем своему сыну, действие происходило в годы Второй мировой войны, писатель был в Африке, в движении Сопротивления, мама умирала в оккупированной Франции... Ее подруга отсылала эти письма каждую неделю, только по возвращении домой Гари узнал, что получал письма от давно умершего человека... Мама не хотела его волновать в такое трудное время... Я долго смотрел на дом, в котором проходила молодость этой женщины, великой в своей материнской любви...

А когда возвратился в Москву, увидел, что вышли на русском языке еще несколько романов Гари. И вот сейчас читаю один из них — «Танец Чингиз-Хаима». На еврейскую тему? И почему вообще Гари, русский по происхождению, еще при жизни ставший французским классиком, так много писал на еврейскую тему? Потому что ощущал себя изгнанником, чужим в стране, ставшей ему по крайней мере культурной родиной? Или же потому что ощущал в еврейской трагедии общечеловеческое измерение? По крайней мере в этом романе —а он написан якобы от лица убитого нацистами еврейского комика, впрочем, навсегда оставшегося в сознании своего палача, — я обнаружил одну очень важную и неимоверно современную мысль. Германия после войны стала сплошь еврейской страной, ибо есть умершие, которые никогда не умирают. Конечно, физически они не присутствуют, однако... их нельзя не ощущать.

Я размышлял об этом. Это физическое присутствие можно почувствовать, скажем, в краковском Казимеже — а это же целый оставленный город, продолжающий жить тенями тех, кто уже никогда не вернется... Или если углубиться в переулки киевского Подола... И, конечно, так происходит не только с евреями.

Вот Россия из года в год становится все больше чеченской страной. С каждой новой бомбардировкой, с каждым новым автобусом с беженцами, с каждым новым днем своей бесконечной войны... Мне скажут, что сравнение неуместно, что чеченцы спокойно ходят себе по улицам Москвы или Краснодара и никто их не трогает, а попробовали бы евреи во время Второй мировой войны прогуливаться по Берлину или Лейпцигу... Что на это ответить? Что национал-социалисты тоже никогда официально не признавали, что приняли решение об «окончательном решении» еврейского вопроса, а последнюю еврейскую школу в самой Германии закрыли только в 1943 году, — тогда «лагеря смерти» уже работали с перевыполнением плана... Конечно, московский милиционер не похож на эсэсовца, но когда он останавливает тебя за недостаточно белый цвет лица и за наличие слова «чеченец» в паспорте продержит сколько угодно в отделении, дожидаясь денег, — успокоит ли тебя то, что с евреями вели себя хуже и они даже не могли откупиться? И потом: взятка спасет тебя в Москве. А в самой Чечне? Что спасет тебя от бомбы, от пьяного омоновца, от пыток в следственном изоляторе?

Когда-то, на встрече в телевизионном «Пресс-клубе», я в который раз оказался «белой вороной». Власть уже тогда готовилась к войне на Кавказе, и материал о российских рабах в чеченских семьях оказался весьма кстати... Это со временем выяснилось, что рабы были подобранными бомжами, не желавшими оставлять хозяев... А потом, во время войны, появились и настоящие рабы, не выдуманные... Однако тогда, на «Пресс-клубе», каждый счел своим патриотическим долгом призвать положить конец, привлечь к суровой ответственности, объявить войну... Я решил рассказать о воспоминании своего детства. После массового убийства палестинских беженцев в лагерях Сабра и Шатила — убийства, осуществленного милицией арабов-христиан, которых не остановили солдаты генерала Ариэля Шарона, — я слушал «Голос Израиля». И запомнил исполненный отчаяния голос комментатора: «Если Израиль желает сохранить в себе ценности европейской цивилизации, он должен помнить, где географически размещен, — на Востоке. Мы не должны касаться кровавого крюка Востока!». Вот и Россия, — говорил я далее, — если хочет стать европейской страной, не должна касаться кровавого крюка Кавказа... «Не запугивайте нас!» — патетически прервала меня Кира Прошутинская...

Что ж, не запугиваю. А только Россия все больше становится Чечней и все меньше — Европой. Чечней — по нравственному состоянию общества, по климату в коридорах власти, по отношениям между государством и обществом. Если общество «проглотило» вторую чеченскую войну, — значит, проглотит и гибель «Курска»... И глотает же! Именно поэтому мирный процесс на Кавказе на самом деле нужен прежде всего россиянам — чтобы их общество начало тяжело выздоравливать, как наркоман, лишенный обычной дозы... Именно так в свое время начала выздоравливать Франция, когда генерал де Голль разрубил алжирский узел... Именно так начнет — непременно начнет — выздоравливать Сербия, когда осознает, что Косово по ту сторону границы... Думаю, и в Израиле генерал Ицхак Рабин пошел на мирные переговоры с Арафатом прежде всего для того, чтобы дать возможность своей стране дышать полной грудью... Я не знаю, будет ли когда-нибудь на Ближнем Востоке мир, однако до сих пор уверен, что продолжительный мирный процесс лучше, чем короткая война...

...Вот и снова я возвратился к излюбленной теме Гари... Новая война между израильтянами и палестинцами, своеобразный тест на антисемитизм... На одной из пресс-конференций постоянный активист еврейского движения прошептал мне на ухо: «Израиль проиграет информационную войну! Нужно что-то делать!»... А что тут сделаешь? Европейцы до последнего не верили в гитлеровские лагеря, ибо точно знали, что европейский политик такого не сделает. Однако Гитлер — не европейский политик... Сегодня европейцы не верят, что нобелевский лауреат Ясир Арафат может вывести против армии женщин и подростков, чтобы укрепить свою позицию на переговорах с Израилем. Ни один европейский политик такого не сделает, ибо его карьера закончится за несколько дней...

Но Арафат — не европейский политик. И не стоит беспокоиться о его карьере. «Европейскость» политика — это прежде всего уважение к цене человеческой жизни. Нужно только, чтобы эти ценности разделяло общество. Каждый израильский премьер просто вынужден просчитывать последствия смерти каждого израильского солдата... Арафату легче... Руководить нациями, которые пренебрегают ценой жизни, вообще не так уж трудно... Я очень надеюсь, что когда-нибудь в России поставят памятник комитету солдатских матерей, — вот кто на самом деле заслуживает Нобелевской премии! Неужели эти женщины не докажут своим соотечественникам, что жизнь каждого погибшего в Чечне мальчика — намного большая ценность для людей, чем несколько тысяч километров Ее Величества Территории?

Виталий ПОРТНИКОВ