Наши в Германии

Из записок о менталитете

Восток сам по себе — дело тонкое. Мы же на бывшей советской тер­ритории вообще в странном положении: для Запада мы вроде бы Восток, а для настоящего Востока — сущий Запад. Но сегодня наше постсоветское ухо ласкает новое выражение «общий европейский дом».

Возникает вопрос: а кто же мы в этом европейском доме?

Раньше мы звались интернационально и красиво — «советский народ». Однако бал окончен, мы разбрелись по своим национальным квартирам и поняли: пора и о менталитете подумать.

От общего прасоветского предка мы взяли материализм, коллективизм и веру в чудеса, сохранив убеждение, что всё должно быть по справедливости и желательно бесплатно. Вдобавок мы владеем сокровищем, которое мистики и патриоты зовут «широкой славянской душой».

— А не тесновато ли вам будет с широкой-то славянской душой в тесном европейском доме? — ехидно спрашивает нас Запад.

— Нет, не тесновато, — просто отвечаем мы и смело едем за кордон — кто на «постоянку», кто в гости.

Я ехала в гости в Германию с двумя целями: узнать, как там у них вообще и как там конкретно братья-славяне. Ехала психологически подготовленной.

— Конечно, их материальные достижения впечатляют, — говорили мне дома, — но люди-то лучше у нас.

Я догадалась, что имеется в виду опять-таки «широкая славянская душа». Что же касается «души западной», то радикальное представление некоторых наших людей выглядит так: и улыбки их — фальшивые, и доброта их — рекламная!

Познакомиться с первой фальшивой улыбкой пришлось прямо у трапа самолёта во Франкфурте-на-Майне. Принадлежала она (улыбка) таможенному офицеру и очень украшала его должностное лицо. В дальнейшем улыбались все кому не лень, а ленивые встречались крайне редко. На родине я слыву человеком тоже улыбчивым, но чтобы вот так, без причины, и первому встречному… Непривычно как-то.

Ну ладно, подумала я, посмотрим теперь на доброту вашу рекламную. И было на что посмотреть.

Заглянуть хотя бы в комнату, которую по привычке еще называют детской, но которая на самом деле уже стала перевалочной базой гуманитарной помощи: здесь, в Майнце, молодая немецкая семья пакует посылки в Украину. В другой квартире, мюнхенской, я слушала напряженный монолог о давнем землетрясении в Армении. Фройлен Анке долгое время жила там, участвуя в немецкой программе восстановительных работ. Социальные службы в Германии помогают прижиться переселенцам из СНГ, в том числе и из Украины.

Именно так, по моим наблюдениям, немцы исполняют свой «интернациональный долг».

Хотя во всем была некая доля грусти: новые дома, которые немцы строили в Армении, в буквальном смысле слова «разносили по домам» в виде досок, гвоздей и инструмента местные «нуждающиеся», а партия немецкой гуманитарной помощи, отправленная в Украину, часто «проскакивает» мимо нашего детского дома на наш же вещевой рынок. Примерно так же, как неизвестно куда «проскочили» через один украинский фонд деньги, предназначенные германским правительством для бывших украинских остарбайтеров.

Направить помощь непосредственно самим переселенцам из империи, в которой все считалось общенародным, оказалось легче, поскольку они находятся прямо в Германии. Пошла и я спросить, как им тут вообще.

Улыбки наших эмигрантов уж никак нельзя назвать фальшивыми — улыбаются они скупо.

Лидия из Омска: «У меня большая обида на отечественные СМИ — сначала с детства внушали нам, что капитализм — это плохо, а потом стали кричать на каждом углу, что здесь рай. Вот я и поехала». По ее словам, рая она не обнаружила. Обидно, конечно.

Сергей из Одессы тоже не очень улыбчив: «Мы с семьей здесь уже полтора года. В общем, неплохо. Только у жены проблемы с позвоночником, а сколько здесь лечение стоит, сами знаете. Мой бизнес — в Одессе, вот и приходится мотаться туда-сюда».

Другая Лидия, этническая нем­ка из Казахстана: «Отношение к русским немцам такое: там мы считались немцами, а здесь, наоборот, русскими. Приходишь спросить о работе: а, русланд дойч! все ясно!»

Необходимо добавить, что тот немецкий язык, который сохранили этнические немцы, компактно проживающие в разных регионах бывшего СССР, например в Поволжье, оказывается во многом устаревшим и малофункциональным здесь, в Германии. По сути, приезжим немцам приходится осваивать язык заново — и это составляет для некоторых психологическую трудность.

Бывшая киевлянка Елена, а теперь официантка уютного ресторанчика в Висбадене, улыбалась свободнее, однако и у нее свои проблемы: «Дома я уже получила высшее образование, архитектурное, однако здесь должна переучиваться и теперь снова в статусе абитуриентки».

Однако, несмотря на сетования на трудную жизнь в Германии, никто из наших не выразил желания возвращаться. Даже махровые идеалисты, ночами ностальгирующие по социализму, не хотят ехать ни на Кубу, ни в Корею, ни домой. Официантка Елена доверительно сообщила: «Я не то чтобы не хочу, но уже не могу вернуться домой, в Киев». И добавила, смущенно замявшись: «Знаете, у меня там проблемы. С отечественным менталитетом».

Поток переселенцев из СНГ практически не иссякает, поэтому проблемы с постсоветским менталитетом теперь не только у девушки Елены, но и у всей страны Германии. Сказать, что она принимает наших радушно — все равно что ничего не сказать. Да и что такое радушие? Красный угол, почетное место за столом, румяная хозяйка с пирогами? (Не забудем, что первые пироги причитались все-таки ближайшему социалистическому родственнику — бывшей ГДР.)

Радушие здесь несколько иное, и лучше назвать его ответственностью. Переселенец из СНГ не будет здесь бездомным, скорее всего, получит материальную помощь, заботу социальных служб и отовсюду — свою долю улыбчивого внимания. Долю, причитающуюся ему как члену общества и прежде всего как человеку — будь он немец, украинец или турок. Великолепное начало, не правда ли? Начало, о котором и мечтать трудно тому, кто растил детей в советской общаге.

Однако вернемся к хозяйке с пирогами. Она остается румяной и хлебосольной первые два-три дня, а затем пироги прекращаются. И если гость хочет задержаться в уютном доме, ему придется стать полезным и нужным. А вот это как раз трудно: ведь хозяйка требует высокого профессионализма, жесткой самодисциплины и хорошего произношения (кстати, язык межнационального общения — вовсе не русский).

Нет, конечно, можно остаться в гостях, и некоторые наши соотечественники так и поступают — не работают, живут за счет социальной помощи и плюют на тротуар. Но тогда со временем приходит горькое понимание, что ты здесь — человек второго, а то и третьего сорта. По словам Дмитрия из Николаева, приходится смириться с тем, что «дома ты был начальник цеха, а здесь — никто».

Помня слова нашего друга и учителя, тоже киевлянина Михаила Булгакова о том, что разруха начинается в голове, можно предположить, что менталитет находится тоже где-то там. И хотя люди у нас, конечно, лучше — потому что свои, — все же хочется пожелать им побольше улыбок. Хотя бы ради идеи общего европейского дома.

А европейский дом, как оказалось, действительно тесноват. В гости-то приглашают. Но здесь очень заметно, кто есть кто.