МИЛЛИОНЕР В БЫКОВНЕ

Он — преуспевающий американский бизнесмен. Каждый год приезжает в Украину не только по делам, а по зову сердца. Католик, но жертвует средства на восстановление православных храмов. По национальности полуполяк — полулатыш, американец по жизни и украинец в душе. Человек, во многом благодаря усилиям которого, мир узнал правду о Быковне — кладбище расстрелянных в довоенное время тысяч «врагов народа», среди которых оказался и его отец.

Знакомьтесь: Артур Луковский.

Артур Иосифович — почетный член Киевского общества политзаключенных и жертв репрессий. Написал и выпустил в Америке на свои средства книгу о трагедии в Быковне. Спонсировал создание фильма на эту тему и ряд изданий — украинского общества «Мемориал».

«От Родины,
которая замучила отца, ничего хорошего ждать не стоит»

— Я хорошо помню, как арестовали отца. Жили мы в районе Дарницы. Было 4 декабря 1937 года, 12.30 ночи. В двери бесцеремонно постучали: «Откройте, мы проверяем паспорта!» «Но ночью по конституции это противозаконно», — ответил отец. «Луковский, забудьте о конституции», — послышалось из-за двери. Отец открыл. Вошли несколько небритых, дурно пахнущих солдат в длинных-предлинных шинелях. В ужасе мы все вскочили с кроватей. «Все хорошо, не беспокойтесь, — обратился к матери командир, — это обычная проверка документов, дайте мужу смену белья на два-три дня, и он скоро вернется». Все подошли к отцу попрощаться. А я опешил и не мог двинуться с места. «Артур, — окликнула мать, — иди скажи папе «до свиданья». Я рванулся к отцу, но один из конвоиров винтовкой преградил мне путь.

Мама три дня не вставала с постели, не выходила из комнаты. Мы с братьями ходили испуганные и подавленные, мама даже музыку не разрешала включать, мол, как можно веселиться, если отец в это время страдает?!

Но как-то раз, неожиданно, мама дала нам деньги на кино. Мы с братом Жаном, конечно, обрадовались и тут же побежали покупать билеты. Вдруг через сто метров Жан остановился как вкопанный и говорит: «Артур, это неспроста, она специально нас отослала, бежим скорее, а то может быть поздно…» Он оказался прав. Маму мы вынули буквально из петли. Оказывается, в тот день у нее не приняли передачу, которую она регулярно носила отцу. Сказали, что ему дали 10 лет без права переписки. Что это означало — она знала прекрасно. Жизнь для нее в те минуты потеряла смысл.

— Так сильна была ее любовь к отцу?

— Семья наша была очень дружная. И счастливая. Родители относились очень трепетно и нежно друг к другу. Это отношение передавалось и нам, детям — мне и старшим братьям. Отец Иосиф работал инженером, специалистом по строительству дорог. Строил он эти дороги в очень живописных, порой нетронутых цивилизацией местах — через леса, степи. Самое счастливое для всей семьи время было, когда он брал нас с собой в командировки. Помню, как-то жили в лесу в переносном комфортном домике. Вокруг — великолепный лес. И тьма-тьмущая спелой земляники. Однажды собираю я ее, объедаюсь — чувствую на себе чей-то пристальный взгляд. Поднял голову — буквально в метре громадный волчище прямо на меня смотрит. У меня волосы на голове, как у него шерсть — дыбом встали! Но вспомнил — очень важно не бежать и не подавать виду, что испугался. Замер на месте и тоже смотрю на него в упор. Он первым не выдержал моего взгляда. Повернул в одну сторону, я от него — в другую, — и прямо к отцу в кабинет. Думал тогда, что никого страшнее волка не бывает.

— И кто же оказался страшнее?

— Те люди, которых отравила идеология — и коммунистическая, и фашистская. После войны я между этими двумя режимами поставил бы знак равенства. Ведь мне довелось пройти и через коммунистический, и через фашистский ад.

Когда немцы оккупировали Киев, мы с мамой хотели уехать в Польшу к ее родным. Но в 100 километрах от Киева нас задержали. Кинули в вагон к пленным партизанам. Подростков и мужчин расстреляли. А остальных прямиком отправили в Гамбург на завод, где мы проработали вплоть до освобождения. Когда пришла Советская Армия, прятались в польских лагерях для беженцев. Понимали — от Родины, которая замучила нашего отца, ничего хорошего ждать не стоит. Но поскольку мы были гражданами СССР, нас усиленно искали и все-таки нашли. Спасибо начальнику лагеря, французскому еврею. Когда советские комиссары хотели нас забрать, мама заплакала и взмолилась: «Можете меня убить, но я в Союз не поеду!». Начальник лагеря посмотрел на все это и сказал: «Конференция окончена, силой брать их я не разрешу».

— Но впереди у вас ничего не было — ни родных, ни работы, ни какой-либо перспективы…

— Была надежда. И незнакомое в Союзе чувство безопасности. Я знал, что преодолею все трудности. И упорно стал добиваться своего. Поступил в польскую бригаду английской армии. Маму пристроил в Шотландии. А в 1952 году стал искать своих родственников, которых война разбросала по всему миру. В Союзе нашел, в Польше. Даже в Америке у меня оказалась родня, которая вскоре и помогла мне туда перебраться. Сначала самому, а потом с мамой.

— Когда опять приехали на родину?

— В 1966 году, когда умерла мама. А из Украины жена брата написала, что с Жаном очень плохо. Он приходит домой, раскладывает мамины фотографии, потом долго отрешенно смотрит на улицу, говорит, чувствует, что мама скоро придет. Я сам тогда был в шоке. Ведь мама для нас была самым святым человеком на земле. А тут еще и с братом проблемы. Мне удалось выбить туристическую визу, и я приехал. Впечатление было страшное. В одной комнатушке киевской «коммуналки» ютились семеро родных мне людей. Я исподволь наблюдал за братом. Работящий, добрый, интеллигентный, умный — весь в отца. Как-то не верилось, что за всю свою жизнь он заслужил такие нечеловеческие условия жизни.

«Хочешь добиться успеха — делай
все на совесть»

— А что в Америке заслужили вы?

— Сейчас я владелец и президент фирмы «OIL-EXPRESS», на которой работают 630 человек. Начинал с нуля. Когда попал в Америку, очень боялся остаться простым рабочим. Поэтому решил рискнуть. Занялся самым неблагодарным, по тем временам, ресторанным бизнесом. Устроился официантом, без зарплаты. Работал, как вол. Всегда приходил на полчаса раньше начальника. Все выполнял в срок. Оставался после работы и переделывал то, что плохо сделали другие. Мыл посуду, полы, скатерти стирал. Вскоре и платить начали. А недель через семь подходит ко мне хозяин и говорит: «Пойди, пройди детектор лжи, если результаты хорошие будут, дадим тебе ключ — будешь управляющим». Так неожиданно я стал директором ресторана с заработком более 200 долларов в неделю. К этому времени я уже прекрасно знал все тонкости приготовления пищи. И построил работу так, что у меня в ресторане всегда было все самое свежее и лучшее. И мой доход составлял уже 700—800 долларов в день. Через пять месяцев стал исполнительным директором всей фирмы. Тогда же познакомился со своей будущей женой. Она — американка. Симпатичная такая, смекалистая. Пришла на работу устраиваться. Я, естественно, ее принял, а через три месяца объяснился в любви. Потом она уехала, а когда вернулась, я уже имел четыре собственных ресторана, очень престижных и дорогих. Я сделал ей предложение. Лет через шесть у нас был уютный особняк, в котором бегало три симпатичных карапуза. В США многодетные семьи всегда поддерживают материально — чем больше семья — тем меньше налоги. На сэкономленные деньги я дал детям хорошее образование.

— Какое образование получили вы?

— До войны окончил только четыре класса киевской школы. Английский штудировал по радио Би-Би-Си. А дальше прошел школу жизни.

— Приведите пример «обучения» хотя бы одного ее урока.

— Первый урок впитал, что называется, с «молоком матери»: Хочешь добиться успеха — все, что делаешь, делай на совесть. И если не сейчас, так позже это воздастся тебе сторицей. А вот арифметику постигал в ресторане. Например, мой первый наставник заставлял меня покупать водку только одной марки, поскольку именно в этой бутылке — 25 порционных стаканчиков, а в остальных — по 24. Цена же одинаковая. И еще — если только что выпитую бутылку из-под виски перевернуть вверх дном на сутки — накапает полстаканчика. Вот такая арифметика получается. Я таких премудростей множество знаю. Кстати, в вашей стране «мудрецов» по этой части — хоть отбавляй. Советская действительность научила людей потрясающей изобретательности. Беда в том, что государство эту изобретательность не поощряет.

— Какую изобретательность проявили вы, чтобы поменять направление своего бизнеса?

— Я решил, тот, кто может заниматься рестораном, может заниматься всем. И не ошибся. Мне надоели рестораны, когда я увидел, что деньги «валяются» под колесами машин. В Америке все нормальные люди имеют автомобили. Вот я и решил построить станцию по профилактическому осмотру машин и смене масел. Сейчас мы построили 66 станций в четырех штатах. Моя фирма стала одним из лидеров в американском автосервисе. Меня даже дважды избрали «Человеком торговли года» штата Индиана.

«Надо быть патриотом, в какой бы стране ты ни жил»

— Когда вы начали искать могилу отца?

— Мысль о том, где он похоронен — никогда не давала покоя. Но правду удалось приоткрыть только в конце восьмидесятых — начале девяностых, когда образовалось общество «Мемориал», активным деятелем которого стала моя племянница, дочка Жана — Анна. Еще раньше, в начале перестройки, мы отправили запросы во все соответствующие инстанции. Наконец, нас с Анной вызвали в КГБ и показали дело отца. Пухлое такое, пожелтевшее от времени. Я долго над ним просидел, листал, и с каждой новой страницей как будто наполнялся новой порцией боли. А при взгляде на фотографию отца просто не мог сдержать слез.

С того момента сначала КГБ, а затем СБУ нам помогали в вопросах реабилитации отца. Еего реабилитировали, и мы узнали предположительное место захоронения — Быковня.

— Вам это название тогда о чем-нибудь говорило?

— Ровным счетом ничего. Родственники знали, что это местечко под Киевом, не более того. Мы начали активно заниматься этим вопросом. По крупицам собирали факты, расспрашивали свидетелей. Люди тогда еще запуганные были, говорить боялись. Но постепенно раскрывались. И люди, и архивы. В результате нам раскрылась еще одна правда, непревзойденная по своим масштабам и ужасу. По различным подсчетам, в Быковне при коммунистическом режиме замучено и похоронено от 90 до 150 тысяч человек! Это только на одном кладбище, очевидцы же рассказывают еще о двух, но их пока что не могут найти — все лесом заросло, да и заниматься этим некому…

— Во многом именно благодаря вашим усилиям мир узнал правду о Быковне...

— В 1993 году по телевизору в Чикаго я увидел передачу о Бабьем Яре. Сильная такая передача, пронзительная. 30 тысяч евреев в Бабьем Яру фашисты замучили. Мир помнит об этих жертвах Холокоста и все время напоминает живым, дабы трагедия не повторилась. А Быковня где? — задался я вопросом. Там ведь несравненно больше жертв, только не фашистского, а коммунистического режима!

И понял: надо что-то делать. Я приехал в Киев и сделал символические похороны моего отца. Все было по ритуалу: гроб, море цветов, траурные ленты, музыка. Весь «Мемориал» с нами в Быковню приехал. И много журналистов. Тогда о нас впервые заговорили всерьез. С тех пор каждый год стараюсь делать свой вклад. Дал деньги на установление памятного креста, приведение в порядок территории. Ежегодно привожу траурные ленты.

Ужасает одно — варварское отношение к памятным местам: в прошлом году крест хотели сорвать, — говорят, на металлолом. Мусорят везде, ленты, флажки, которые мы развешиваем, воруют. Кому все это надо? Я уже молчу о моральной стороне. Ведь эту ленточку не продашь, ни к чему в хозяйстве ее не приспособишь. Нет, все равно, отвяжут, изорвут и в грязь втопчут!

— Патриотом какой страны вы сами себя считаете?

— Двух стран одновременно. Я гражданин США, полулатыш, но в душе все равно украинец. И все время старался хоть чем-нибудь своей Родине помочь. В Америке я с 1954 года, как только немного материально стал на ноги, предложил свою помощь консульскому отделу Украины в Чикаго. Отношения сложились отличные.

— В начале девяностых на вопрос о том, за сколько лет, по-вашему, реально поднять экономику Украины и жизненный уровень людей, вы назвали срок 50 лет. Сейчас ваше мнение не изменилось? (Артур Иосифович дипломатично улыбнулся. — Авт.).

— Я это приблизительно говорил. С учетом благоприятного стечения обстоятельств. Наверное, сегодня эту цифру умножил бы… Очень хочется надеяться, что произойдет какое-нибудь экономическое чудо, и названные мной в прогнозах полвека я буду не умножать, а делить!